KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Историческая проза » Николай Садкович - Георгий Скорина

Николай Садкович - Георгий Скорина

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Николай Садкович, "Георгий Скорина" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Нередко приходилось Георгию слышать рассказы о Ягеллоновском университете. С давних пор им владела мечта попасть в знаменитый польский город. Наконец мечта осуществилась. Георгий Скорина был зачислен в списки студентов под именем Franciscus Lucae de Polotsko.[20]

Георгий, или, как теперь он звался, Франциск, поступил на факультет свободных искусств. В средневековых университетах факультет этот считался наименее важным, и его студенты, именуемые «артистами»,[21] по своему положению были ниже медиков и особенно богословов.

Георгий начал изучать «семь свободных наук», которые также назывались «свободными искусствами». Среди них были: словесные – грамматика, риторика, логика и реальные – арифметика, астрономия, геометрия и музыка. Все эти науки преподавались по старинному образцу. Однако новые веяния уже давали себя чувствовать. Факультет свободных искусств стал центром гуманистических идей и приобрел громкую славу.

* * *

На другой день после посещения архиепископа Георгий впервые был допущен на лекцию. Было еще темно, когда он, задыхаясь от волнения, прибежал в университет. До начала занятий оставался добрый час, и ворота еще были заперты. Георгий шагал взад и вперед возле здания, ежась от утреннего холодка, когда услыхал насмешливый голос.

– Приветствую ученейшего мужа, – сказал Николай Кривуш. – В стремлении к науке ты опередил даже нашего цербера, – прибавил он, показав на подошедшего к воротам заспанного старика, вооруженного ржавой алебардой.

Ворота распахнулись. Георгий был смущен. После происшествия с червонцем он не знал, как относиться к новому своему знакомому. Но, увидев на лице Кривуша добродушную улыбку, он тоже улыбнулся и ответил шутливо:

– Однако я вижу, пан не меньше меня стремится к науке и также поднялся спозаранку.

– Заблуждение, юноша, заблуждение, – грустно сказал Кривуш. – Я просто еще не ложился. Мужу науки не подобает спать по ночам, ибо, как известно, сова Минервы[22] летает только ночью.

По всклокоченной гриве и запаху винного перегара нетрудно было понять, в каких трудах провел эту ночь Николай Кривуш.

– Итак, – продолжал Кривуш, – ты снова явился штурмовать неприступную твердыню?

– Нет! – ответил радостно Георгий. – Сегодня я пришел не хлопотать, а уже учиться…

– Прекрасно! – воскликнул Кривуш. – Надеюсь, мы достойно отметим это прискорбное событие. Вот дверь, ведущая в ад, представляющийся тебе раем. Следуй же за мной, я буду твоим Вергилием.

Пройдя по темному извилистому коридору, они вошли в круглый зал, у стены которого возвышалась кафедра с четырьмя зажженными свечами. Аудитория еще была пуста.

– Если не ошибаюсь, дорогой коллега, – продолжал Кривуш прерванный разговор, – тебя удивляет, что я называю прискорбным событие, которое кажется тебе самым счастливым в твоей жизни… А между тем это так. Чему радоваться? Тому, что ты променял солнечные просторы на затхлый сумрак? Три года цветущей юности ты приносишь в жертву. Во имя чего?

– Ради чего? – удивился Георгий. – Ради науки.

– Науки?.. Неужели ты думаешь, что мудрость обитает под этими зловещими сводами? Неужели надеешься познать науку, читая тарабарщину, сочиненную преподобными ослами?.. Нет, не здесь жилище науки. Ищи его среди трав и деревьев! Следи за полетом птиц и движением ветра, за рождением и смертью живых существ! Изучай движение звезд! Прислушайся к людской речи и песне!.. И ты узнаешь то, чего никогда не найдешь у Фомы Аквината.

Георгий слушал эту речь, столь неожиданную в устах человека, который казался ему беспутным и пустым гулякой. Слова Николая заинтересовали его. Но воспитанный в беспредельном почтении к книжной премудрости, он не мог согласиться со своим собеседником.

– Многие люди, – возразил Георгий, – живут среди природы. Но, не обладая знаниями, почерпнутыми из книг, не могут понять ее. Я проехал по многим дорогам и видел, как бедна и печальна жизнь селян. Нет, не стану я хулить науку. В ней одной вижу средство к счастью людей.

В то время, как происходила эта беседа, аудитория постепенно наполнялась. Схолары, зевая и потягиваясь, занимали места, раскрывали записи, чинили гусиные перья. Георгий не заметил, как на кафедру поднялся человек. Студенты встали и хором произнесли приветствие.

– Кто это? – спросил Георгий Кривуша.

Кривуш, неожиданно для Георгия, серьезно ответил:

– Тише… Это пан Ян Глоговский… – И шепотом пояснил: – Один из немногих профессоров, кто достоин звания ученого… Тебе повезло для начала.

Глоговский был действительно выдающимся ученым своего времени. Он родился и жил в Кракове, но имя его было известно далеко за пределами Польши. Подобно многим ученым той эпохи, Глоговский занимался самыми разнообразными науками – математикой, философией, медициной. Он обладал обширными и глубокими познаниями, внушавшими уважение каждому, кому приходилось беседовать с ним.

Увлекался Глоговский и книгопечатанием. Лет за двадцать до описываемого времени в Кракове начали печатать церковно-славянские книги. Это новое дело впервые начал тогда знаменитый книгопечатник Святополк Феоль, а продолжил его мастер Ян Галлер. Глоговский часто бывал в его друкарне, интересовался всеми подробностями печатного искусства и при его помощи стал сам печатать свои лекции.

Таков был человек, которого увидел на кафедре Георгий Скорина в это первое утро своей университетской жизни. Георгий, конечно, не мог еще знать всего этого о Глоговском, но сама мысль, что он сидит в аудитории университета и слушает лекцию знаменитого профессора, наполняла его таким торжественным волнением, какого еще ему не приходилось испытывать.

Он слушал голос лектора, словно музыку, не различая слов, не вдумываясь в их смысл. Он глядел то на вдохновенное лицо Глоговского, озаренное отблеском свечей, то на студентов, дружно скрипевших перьями, то на стрельчатые окна, за которыми вставал серый осенний день.

Глоговский читал по-латыни, часто делал отступления и увлекался пространными суждениями, переходя на польский язык. Георгий неплохо знал и латынь, и польский язык, но к ужасу своему обнаружил, что ничего не понимает. Он напряг все свое внимание. Он слышал и понимал каждое слово, но смысл целого ускользал от него. Георгий пришел в отчаяние.

«Как я заблуждался, думая, что созрел для высокой науки, – говорил он себе. – Все эти юноши, видимо, не испытывают никакого затруднения и свободно записывают мудрые мысли. Я же не в состоянии постигнуть их».

Когда лекция кончилась, Николай Кривуш взглянул на грустное лицо новичка и спросил:

– Видно, не очень развеселила тебя речь пана Глоговского? Или, может быть, ты страдаешь зубной болью? За скромное вознаграждение я готов исцелить тебя, как исцелял уже не однажды канцелярских писцов и лавочников.

– Нет, – ответил Георгий, смущаясь. – Вижу я, что не понять мне науки, оттого и печалюсь.

– Не беда! – Кривуш похлопал его по плечу. – Ведь и сам я, признаюсь, на первой лекции хлопал ушами, что не помешало мне впоследствии стать тем, кем я стал. Откинь же свои сомнения, и лучше давай подумаем о том, как достойно отпраздновать твое вступление в университет…

Выходя из аудитории, они столкнулись с Рейхенбергом. Немец сухо поклонился Кривушу и приветливо протянул руку Георгию, поздравив его с началом новой жизни. Горячо пожав его руку, Георгий сказал:

– Спасибо, пан, век не забуду вашей ласки.

– Надеюсь, – улыбнулся Иоганн, – надеюсь также, что не забудете и того, что говорил вам его преосвященство пан попечитель. Вы, кажется, нуждаетесь в жилище? Я получил для вас разрешение поселиться в бурсе.[23] Завтра я навещу вас, и мы побеседуем более подробно.

Вечером того же дня Георгий перетащил свой мешок в маленькую, убого обставленную комнату. У стен стояли два жестких топчана. Один из них кое-как был застлан, другой, по-видимому, еще пустовал. Георгий подошел к окну, выходившему в университетский сад. Огромные старые клены стояли в багряном великолепии осени. Изредка падал на землю золотой лист. Тихо и одиноко… Георгий вздохнул. «Родина, родина, – подумал он, – как далеко ты от меня!»

Глава II

Прошло несколько месяцев. Георгий освоился с чужим городом и университетом. Страх и растерянность, испытанные им на первой лекции, скоро исчезли. Он понял, что здесь, на чужбине, только собственные силы и ум помогут ему. Злое упорство предков пробудилось в юноше.

Так некогда приходил поселенец в пущи и болота Полесья, брался за топор и заступ, не торопясь рубил хмурые ели, выкорчевывал пни, выжигал обширные ляды. Проходило время, и возникала низкая бревенчатая хата, взрастали хлеба, начиналась жизнь.

Георгий трудился не разгибая спины. Каждый день на рассвете появлялся он в аудитории и покидал ее, только когда заканчивалась последняя лекция. По ночам, при свете воскового огарка, он переписывал лекции в аккуратный сшиток, помещая на полях собственные размышления. Его сосед по каморке, Вацлав Вашек, обычно крепко спал в это позднее время, и Георгий нередко смотрел на него с завистью. Пища Георгия была скудной, как у пустынника. Другой, наверно, давно бы свалился от истощения, но он оказался на редкость выносливым.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*