Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб

— Я желаю лишь того, кого люблю…

Он хотел было снова засмеяться, но сдержался, после того как понял, что устал от этого громкого, но печального смеха, и протянул руку к бутылке, налил из неё импульсивно в свою рюмку сразу половину, но отставил её на столик. Он уставился на женщину с удивлением, не зная, как выпутаться из этой неловкой ситуации, в которую сам же затолкнул себя… «Гадюка, и дочь гадюки. Она желает лишь того, кого любит. Это что же, не значит, что она занимается любовью каждую ночь с одним мужчиной?… Трудно тебе будет, девчонка, сохранить лицо после такого позора этой ночью! Господа вот там, снаружи, а ты — здесь, на милости этой певицы-кокетки… Сдирай с неё кожу, жаль её своим языком… Лягни её ногой… Втолкни её в каюту насильно… Лучше всего тебе отвернуться от неё и покинуть это место немедленно. В наших глазах злоба, которая может свернуть любую гордую выю. До чего мила её шейка. Не сомневайся в её очаровании. Потерявший голову должен страдать…»

— Я не ожидал такой резкости…

Он нахмурился, приняв решение. Лицо его было мрачным, когда он поднялся с места и презрительно пожал плечами со словами:

— Я полагал, что ты такая же, как и твоя тётка, милая и деликатная, но я обманулся в своём мнении, мне некого винить в том, кроме самого себя…

Он услышал соблазнительный звук, который издали её губы, когда она проглотила слюну в знак протеста, однако прошёл к тому месту, где оставил свою верхнюю одежду, быстро взял её и оделся в два раза быстрее, чем требуется по правилам хорошего тона. В гневе он принял решение, но отчаяние его ещё не достигло своего предела. Часть его, словно бунтарь, отказывалась по-прежнему верить в то, что произошло, или точнее, ему было тяжело принять это. Он взял свою трость, но то и дело ждал, что вот-вот что-то случится, и его мнение окажется ошибочным, а уязвлённое самолюбие окажется правым. Может быть, она внезапно рассмеётся и раскроет своё истинное лицо, сняв с него завесу ложной серьёзности, или бросится к нему, не признавая его гнева, а может быть, выпрыгнет перед ним, чтобы преградить ему дорогу. Да, звук глотаемой слюны, донёсшееся из её рта, много чего мог означать, например, манёвр, за которым следовала бы её капитуляция. Однако ничего из этого не произошло.

Она продолжала оставаться на своём месте и смотреть в никуда, игнорируя его, будто и вовсе не видит. Он вышел из комнаты в коридор, а оттуда — к входной двери, затем на дорогу, вздыхая при этом с сожалением, злобой и грустью. Он пересёк тёмную дорогу пешком, пока не дошёл до моста Замалек. Осенний влажный воздух нежно и незаметно проникал под его одежду. Там он поймал такси, которое умчало его, пока он пребывал в замешательстве от выпитого спиртного и от собственных раздумий, и тут он заметил, что находится на площади Оперы, а такси мчит его в сторону Аль-Утба Аль-Хадра. Во время поворота, в свете огней фонарей его взгляд случайно упал на стены сада Аль-Узбакийя, и он вперился в них, пока те не исчезли из поля зрения на очередном повороте. Затем он закрыл глаза, чувствуя, как что-то больно кольнуло его в самое сердце. Глубоко внутри он услышал голос, похожий на стон, что кричал в его молчаливом мире, молясь о Божьем милосердии к дорогому ему сердцу, потерянному сыну. Он не осмелился повторить слова этой мольбы, дабы не упоминать имя Божье своим пропитанным вином языком. Когда он поднял веки, из глаз его вытекли две крупные слезинки…

8

Он и сам не знал, что на него нашло!! То ли проклятый шайтан попутал, то ли какой пагубный недуг?! Он заснул, надеясь, что закончится вся нелепость прошлой ночи, вместе с глупым похмельем. Без сомнения, напиться было глупостью, которая погубила всё удовольствие и расстроила всю радость. Когда его застал утренний свет, он обнаружил себя мечущимся в постели от тревоги. Струи воды из душа, лившиеся на его голое тело, рассеяли мысли и уняли сердцебиение. Перед глазами его появилось её лицо, а в ушах раздавался соблазнительный звук, издаваемый её губами. В сердце его вибрировал отголосок боли.

«Ты пережёвываешь свои жаждущие фантазии и мысли как перезрелый подросток, а люди на улице вокруг чинно приветствуют тебя, отдают должное твоему достоинству, набожности, добрососедству. Если бы только они знали, что ты приветствуешь их в ответ чисто механически, пока твои мысли гуляют далеко-далеко, а ты сам озабоченно думаешь о девушке-лютнистке… Лютнистка… Женщина, что выставляет каждую ночь своё тело на продажу как на рынке… Если бы они это узнали…, тогда вместо приветствия тебя бы ждала улыбка глумления и сожаление в ответ. Как только эта гадюка скажет мне „да“, я отвергну её с презрением и облегчением. Что же такое постигло меня? Чего я желаю? Неужели это старость? Помнишь ли ты, какие удары судьбы обрушились на Зубайду и Джалилу? Те отвратительные следы обнаружило твоё сердце, но не чувства. Но не торопись пока. Смотри, как бы не отдаться во власть фантазий, тогда ты станешь лакомым кусочком, что уничтожат первым… Ну, это всего лишь из-за одного седого волоса. Может ли быть другая причина, по которой эта презренная лютнистка отвергла тебя?.. Отгони её, словно муху, что незаметно проникла к тебе в рот, пока ты зевал. Увы!! Ты хорошо знаешь, что не прогонишь её, разве только из желания отомстить, и только-то. Всего лишь для того, чтобы вернуть себе самоуважение, больше ничего. Эта девчонка должна сказать „да“, а ты должен прогнать её после этого без всякого сожаления. Нет в ней ничего, заслуживающего борьбы за неё. Ты помнишь её ноги, шею, похоть в глазах?.. Если бы ты исцелил своё самолюбие одной ложечкой терпения, то добился бы победы в ту же ночь, вместе с удовольствием и радостью. Но что скрывается за всей этой тревогой?!.. Мне так больно. Да! Мне больно. Я удручён свалившимся на меня унижением. Я грожу ей презрением, но когда она приходит мне на ум, то в моих жилах закипает кровь… Постыдись, не делай из себя посмешище. Заклинаю тебе твоими же детьми, и теми, кто остался, и тем, кто ушёл… Хания была единственной женщиной, которая сама покинула тебя. Ты погнался за ней, и что получил? Не помнишь разве?! Дебош во время её свадьбы с плясками, пьянством, выходками и нападением на людей. Затем ты прошёлся своей тростью по лампам, розовым кустам, дудкам и гостям, так что их вопли заглушили радостные крики… Вот такой человек ты. Устрой скандал в плавучем доме, убей своих врагов пренебрежением и презрением. До чего же слабы твои враги и до чего же сильны… Нежные ножки едва в состоянии ходить, однако снесут крепкие горы. До чего же ужасен сентябрь в этом году, особенно когда жара насыщена влагой. И как прекрасны вечера, особенно если проводишь их в том плавучем доме. Но после трудностей приходит облегчение…

Подумай над своими делами и посмотри, в каком направлении следуешь. То, чему суждено быть, должно быть увидено. Движение вперёд горько, но и отступление назад страшно. Как часто ты видел её, когда она была в самом расцвете молодости, но не будила в тебе никаких чувств; ты проходил мимо неё, как будто её не существует. Что такого произошло, что заставило тебя избегать тех, кто тебя любит и полюбить ту, которая тебя избегает? Она не красивее Зубайды и Джалилы, и если бы обладала красотой, что затмевает красоту её тётки, та не позволила бы ей сопровождать себя. Но ты, тем не менее, хочешь её, хочешь всеми силами своей души..! Ах!! К чему эта гордыня?! „Я желаю лишь того, кого люблю…“!! Ящерка, я люблю тебя, сукина дочь… Ты так страдаешь, почти задыхаешься. Ничто не унижает человека так, как он сам себя. Пойдёшь ли ты снова в тот плавучий дом?… Нет лучшего места для большего позора. Домой к ней?… Но там же Зубайда!! „Добро пожаловать, добро пожаловать!! Ты вернулся в своё логово?“ И что я ей скажу в ответ? Что я вернулся не за тем, и что я хочу твою племянницу! До чего глупо! Хватит уже болтовни. Ты что, потерял рассудок?! Обратись за помощью к Аль-Фару или Мухаммаду Иффату. Господин Ахмад Абд Аль-Джавад ищет себе заступника перед… Занубой!.. Не лучше ли вскрыть себе вены, чтобы вся грязная кровь, что позорит тебя, вытекла?!»