Эптон Синклер - Широки врата
Эта трещина позволила увидеть кое-что за стеной, но не до конца. Она только дразнила, что трещина может быть расширена. Рик отправился в Лондон и обратился к людям, которых он знал на Флит-стрит, которые могли бы получить информацию из Франкистской Испании. Любой газетчик должен был признать, что исчезновение Альфи представляло новость, его дед был английским баронетом, а он был в линии наследования. О его добровольчестве было сообщено, и его судьба была предметом общественного интереса. Рейтер запросил своих людей выяснить, что случилось с ним, но, видимо, они были не в состоянии сделать это. Точно так же обращение сэра Альфреда в Министерство иностранных дел Великобритании остались без результатов. Конечно, нельзя предположить, что никто не может найти боевой самолет, сбитый в бою! Для мятежников этот эпизод представлял собой успех, так зачем они должны держать его в секрете? Если бы они расстреляли молодого лётчика, они могли бы сказать, что он пытался бежать, обычная испанская формулировка. А еще умнее было бы сказать, что он погиб при крушении самолёта.
Прошли десять дней в жестокой неизвестности, а потом однажды вечером Рик получил телефонный звонок от одной из лондонских газет. От корреспондента в Севилье только что поступила депеша, упоминавшая, что сын Рика был в плену в Касересе. Он был ранен и находится на излечении. Рик телеграфировал это Ланни, а на следующий день в письме он добавил, что семья будет стараться узнать о возможности обмена пленными.
Так продолжалось в течение нескольких дней. Ланни знал, что его друзья попали в затруднительное положение и нескоро из него выйдут. Он представил Альфи среди не самых сговорчивых человеческих особей, беспомощно лежащим среди ненавидящих его врагов и в состоянии сказать только несколько слов на их языке. Если у него и были при себе какие-то деньги, то без сомнения у него их забрали. Его пища будет самой грубой, а основным блюдом будет червивая чечевица, и надо заставлять себя проглотить червей. Ланни подумал о Нине, о её страдающем сердце, о невозможности принимать пищу, так всегда бывает при страдании. Его собственная еда начала терять свой вкус, и он сказал Труди: «Я думаю, что я должен ехать и увидеть их и помочь им выработать решение».
Одной из форм героизма Труди, было её решение никогда не возражать против каких-либо действий ее нового мужа, которые он пожелает предпринять для дела. Так что она ответила: «Конечно». Она не должна была говорить: «Что ты можешь сделать?» ибо в последние две недели они тщательно обсуждали ситуацию, и Ланни был в состоянии придумать различные шаги.
XII
Он отправился в Англию на поезде и корабле в день сильных штормов. Нина и Рик встретили его в Лондоне, и он пригласил их в свой гостиничный номер и сказал им: «Я собираюсь отправиться во Франкистскую Испанию увидеть Альфи и выяснить, что может быть сделано». Они не были слишком сильно удивлены, потому что они также просчитывали ситуацию. Рик сказал: «Неужели ты думаешь, что сможешь туда попасть?»
— А почему бы не попробовать? У меня есть женщина клиент, которая хорошо известна в фашистских кругах, и я поддерживаю переписку с ней, отчасти потому, что я предвидел эту ситуацию. Я не вижу никаких причин, почему американский искусствовед не может поехать в Севилью посмотреть на картины и, возможно, привести некоторые из них.
— Ты думаешь, что они ничего не знают о тебе, Ланни?
— Это вопрос, над которым я ломаю голову каждый раз, когда я встречаю фашиста или нациста. Что знает обо мне Геринг? Что знает обо мне Гитлер? И Квадратт? И Курт? И Витторио? И так далее. Иногда я думаю, что немыслимо, что гестапо не все знает. Конечно, они должны знать, что я давал деньги на школу в Каннах, а здесь, в Лондоне, ни для кого не секрет, что ты и я являемся друзьями. Я спрашиваю себя: «Неужели Геринг терпит меня из-за моего отца? Или только потому, что я развлекаю его? Или он думает, что он может больше получить от меня, чем я от него? Или мне удалось убедить его, что я подхалим, гордящийся встречами с важными людьми?» Я не могу найти ответ на эти вопросы. Все, что я могу сделать, это играть свою роль до тех пор, пока они позволяют мне это, и стараться не дать им получить что-либо определенное на меня. Там есть достаточно хороший шанс, что я смогу всё сделать в Испании. Все мои предыдущие поездки были деловыми, и я не вижу, как кто-то может доказать, что я буду делать что-нибудь еще.
— Но если они узнают правду, знаешь, что они сделают с тобой, Ланни.
— У меня туз в рукаве. У меня есть фашистский зять, вы знаете. В крайнем случае, и он может быть полезен.
— Ты, конечно, не думаешь, что Марселина рассказала ему о твоём настоящем мировоззрении!
— Нет, но им обоим очень нужны деньги. Кроме того, я подозреваю, что у Марселины гораздо больше чувства к Альфи, чем она мне говорила. Это может помочь.
Они обсудили эту ситуацию. Ланни не думал, что Витторио продал бы своё дело за деньги, но он может дать себя убедить, что фашизму не будет большого вреда, если отпустить Альфи при условии, что пленный больше не будет снова помогать испанскому правительству. Ланни не мог сказать ничего определённого, пока он не поговорит с обоими Марселиной и Витторио. Рик возражал, как он делал это в случае Фредди Робином, что было бы аморально платить выкуп испанским мятежникам. Ланни ответил, как он делал это в случае Фредди, что это не было бы выкупом, а взяткой. Деньги пойдут не правительству Франко, а одному лицу или нескольким. Рик сказал: «Ты можешь рассчитывать на отца и на меня. Мы сделаем всё, что в наших силах, мы можем увеличить залог за поместье. Я погасил часть его, ты знаешь».
«У меня есть немного денег на данный момент», — сказал ему Ланни. — «Я буду носить их в специально сделанном для этого ремне, и мне не придётся обращаться за деньгами ни к вам, ни к кому-либо другому. У меня есть отличный повод для этого, так как я всегда ношу деньги с собой, когда покупаю картины. У меня будет полно доказательств, почему я их ношу с собой».
Они провели день и большую часть ночи, обсудив в деталях это предприятие и разработав код, с помощью которого описывать различные ситуации, используя имена художников. Прощаясь, Ланни сказал им серьезно: «Излишне на многое не надейтесь. Я вообще не смогу туда попасть, и даже если я туда попаду, то могу оказаться беспомощным. Все, что я могу сделать, это держать глаза открытыми и использовать любой шанс, который покажется обещающим».
КНИГА ВОСЬМАЯ: Мир побледнел
Глава двадцать девятая. Армии невежд[173]
Это был разгар самого приятного сезона на побережье удовольствий. Не многие показывали признаки того, что их беспокоит мысль об армиях, лежащих в снегу и на морозе в траншеях в горах Гуадаррамы, или о женщинах и детях, которых убивают каждую ночь бомбы и снаряды в Мадриде. Леди и джентльмены удовольствий, казалось, выучили тот же урок, что и Ланни Бэдд, что в Европе страдание это старый обычай, и что надо сосредоточиться на своей собственной работе, будь то планирование перестройки мира или организация более элегантного ужина, чем у ваших социальных конкурентов.
Бьюти Бэдд играла свою роль в этом последнем соревновании, а новобрачная Капитано ей в этом помогала. Они оба были одеты в прекрасные новые костюмы, и Ланни был уверен, что они залезли в долги. Но он не хотел играть роль человека, отравляющего другим удовольствие. Наоборот, он прикажет распаковать свои чемоданы, привести в порядок свои лучшие одежды, и украсит собой званый обед любой матери, развлекая компанию восхитительными рассказами о приключениях командора Умфредо Фернандо Бустаманте и Бастида. Ланни получил письмо от Аделлы Мерчисон, рассказывавшее, как они провели игру на угадывание, куда попали пули в старого джентльмена, и получили несколько сотен долларов для местного отделения Красного Креста. Игра оказалась настолько популярной, что её проведут еще раз только в большем масштабе. И это обеспечило забавную развязку для рассказа Ланни.
Семья, конечно, хотела бы знать об Альфи, и Ланни рассказал о том, что знал. Бедняга проявил большую неосмотрительность, и наказание будет тяжелым. Сам Ланни проявил олимпийское спокойствие: слишком плохо, но этому не помочь. Пока он это говорил, он наблюдал за своей сводной сестрой с завуалированным вниманием. Она согласится? Нет. Спросит об этом позже? Опять же нет. Конечно, она должна быть обеспокоена, узнав, что ее возлюбленный времён девичества был заключен в тюрьму при таких ужасных обстоятельствах. Но она не могла с этим ничего поделать, и это не должно ей мешать танцевать. Может быть, она не подозревала, как плохи были обстоятельства. Возможно, она приняла мнение привилегированных классов, что Франко был джентльменом, рыцарем без страха и упрёка, и будет относиться по-джентльменски к воздушному рыцарю, согласно кода Дон Кихота. Или, возможно, она просто не думала об этом вообще. Ланни не был уверен, и у него не было времени, чтобы спросить.
