Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

И девушка опять направилась вверх по склону. В небе осталась только одна чайка, следовавшая за ней с резким криком. Наверное мать того птенца, которого брала Арианна. Чайка распознала своего врага и не собиралась оставлять девушку в покое, пока та не покинет остров.

— А теперь посмотрите, как я заставлю ее улететь, — сказала девушка. — Я спрячусь. А вы стойте и не двигайтесь.

Легким шагом она устремилась к краю обрыва и уже через несколько секунд куда-то исчезла. Чайка полетела следом за ней и, потеряв из виду, покружила немного и с криками удалилась. Марио подождал некоторое время, показавшееся ему бесконечным.

— Арианна, Арианна! — негромко позвал он.

Никакого ответа. Он крикнул снова, на этот раз громче. Тишина. И тут он ощутил вдруг невероятный, невыразимый испуг. А что, если она сорвалась с обрыва в море и разбилась о камни или утесы? Он подошел к обрыву. Край его оказался совсем тонким, осыпающимся, в трещинах.

— Арианна! — снова позвал он.

Никакого ответа. От обрыва в сторону моря уходил длинный утес, и Марио нерешительно направился по нему. Сделав шагов двадцать, он остановился как бы между двумя пропастями и вдруг обнаружил девушку. Оказывается, она спустилась по тропинке вдоль отвесной стены и теперь выглядывала из своего укрытия, опасно нависшего над водой.

— Тс-с-с! — произнесла она и кивнула вниз, на воду, но там ничего не было видно.

Желая рассмотреть, что же все-таки привлекло ее внимание, Марио сделал еще несколько шагов, и тут у него из-под ног выскользнул камень. Марио оступился, но успел ухватиться за какой-то выступ и попал в очень трудное положение. Ломкий камень, за который он держался, крошился у него под руками. А вскоре одна нога потеряла опору. На мгновение его охватил жуткий страх. Море было далеко внизу, метрах в двадцати. В воде виднелись острые черные камни. Он разобьется насмерть. И тут он услышал голос Арианны.

— Нет, нет, маркиз. Поставьте ногу повыше. Видите? Там надежная опора. Не бойтесь. Она выдержит.

Он нашел эту опору. И в самом деле прочная.

— А теперь, — продолжала девушка, дайте руку.

Но разве она сможет выручить его, подумал он, если по меньшей мере вдвое легче него?

— Дайте руку!

Он повиновался.

— Ну вот, теперь я покажу, что надо делать. Держитесь вот тут. Это тоже прочный камень.

Камень выдержал, и Марио выбрался наверх. Девушка уверенно шла впереди него.

— Не смотрите вниз, — предупредила она, — смотрите на меня и ставьте ногу туда, куда ставлю я. Здесь камни двух видов. Одни хрупкие, известковые, как на острове Кретаччо, а другие — крепкие, твердые. И ступать нужно только на них.

Он последовал ее совету и вскоре добрался до края обрыва.

— Ну вот, здесь уже безопасно. Мне очень жаль, маркиз, очень жаль, — проговорила девушка. Теперь, когда опасность миновала, спокойствие внезапно оставило ее, сменившись страхом. — Вы могли пострадать по моей вине!

И она расплакалась. Он приблизился к ней и невольно обнял за плечи.

Девушка вздрагивала от слез.

— Будет, Арианна, вы же сами меня и спасли. Это я должен благодарить вас. — Он испытал необыкновенное наслаждение от прикосновения к ее коже. Он погладил ее по плечам. Потом слегка отстранил девушку и поднял ее лицо за подбородок.

— Ну, прошел страх?

Она взглянула на него и улыбнулась. Он заметил, что у нее тонкая шея и широкие плечи, которые превосходно выглядели бы, будь на ней вечернее платье с декольте. Он с радостью украсил бы ее шею прекрасным колье. И тут, сам того не сознавая, он привлек ее к себе и обнял, и она не оттолкнула его. Так, обнявшись, даже не замечая этого, они постояли совсем недолго. Но он успел ощутить прикосновение ее нежного, гибкого тела и тонкий аромат девичьей чистоты, смешанный с запахом моря и какими-то духами. И вдруг обнаружил в себе силу, гордость, бесконечную нежность и невыразимую радость. Он неожиданно осознал себя другим человеком, совсем иным, совершенно преображенным.

Марио опять нежно привлек к себе девушку и понял, что теперь больше не одинок на этом свете и никогда не будет одинок. Отныне у него есть женщина, которую он любит. Эта женщина — Арианна. В самом деле она? Да, Арианна.

Падре Арнальдо всмотрелся в картину. Как же много произошло событий за столь короткий промежуток времени! Прежде жизнь его текла привычно и размеренно. Конечно, день ото дня что-то менялось, и Арианна из ребенка превращалась в очаровательную девушку. Но все изменения происходили постепенно, оставаясь почти неуловимыми. Ему случалось обнаруживать их лишь иногда и почти всегда неожиданно. Точно так же, подумал он, бывает ранним утром: вроде бы только что было совсем темно, с трудом различались предметы, и вдруг всё вокруг уже залито ярким светом. Он видел, как росла Арианна, но до появления этих двух молодых людей не замечал, что она уже стала прелестной юной девушкой.

Картина Аппиани не оставляла в этом никаких сомнений. Художник уловил и сумел выразительно передать расцветающую женственность Арианны. Девушка с чайками уже не выглядела незрелым подростком, какой обычно представлялась ему, а оказалась юным, пылким созданием с нежной кожей и сияющими глазами. На полотне особенно привлекала внимание ее фигура. А ведь он всегда старался не замечать, как она сложена. Не только потому, что считал себя ее отцом и относился к ней как к дочери, но и потому, что носил духовный сан и обязан был постоянно ограждать себя от соблазнов женского тела. Он знал, как сложена женщина. Несмотря на свой сан, в молодости он любил и был любим. Тогда его воинствующая душа еще противилась и принимала не все, ниспосылаемое Господом. Потом, после случившегося конфликта, его отправили в изгнание. И лишь тогда произошло его подлинное обращение в веру. Только здесь он принял обет целомудрия как неотъемлемую часть своего религиозного таинства. Вот когда женское тело стало волновать его. Мужчина, подумал он, не приспособлен для воздержания. Природа побуждает его искать женское тело подобно тому, как человек ищет источник, чтобы утолить жажду.

Только длительный контакт с Богом умерял подобное желание. Ему помогла в этом и Арианна. Для нее он являл собой одновременно и мать, и отца. А материнские и отцовские чувства заполняют сердце и всю жизнь, и в них нет ничего эротического. В обществе Арианны-ребенка, прикасаясь к ее ручонкам, он невольно забывал о других желаниях. Но это полотно, изображавшее его взрослую дочь, теперь отдаляло его от прежнего мира, отстраняло и Арианну от него. Оно являло ему девушку такой, какой ее видели чужие глаза, другие мужчины, привлеченные ее красотой. На портрете перед ним изображена отнюдь не его дочь, не ребенок, а прелестное юное создание.

Конечно, он счастлив, что наконец кто-то воздал должное Арианне. На этих пустынных несчастных островах ее красоту, ее культуру никто даже не воспринимал по-настоящему. Мать считала ее слишком хрупкой и тощей. У здешних простых людей сущность красоты неотделима от понятий «изобилие», «полнота», «основательность». А ее образование? Кто мог оценить тут ее образование и воспитание? Однако вот эти двое юношей мгновенно всё поняли. Более того, поразились. И он гордился этим. Потому что — теперь стало ясно — он сделал все, чтобы показать им свою Арианну во всей ее изысканности и блеске. Теперь-то он понимал, что хотел пробудить в них желание.

И это походило на замкнутый круг. Их восхищение тешило его тщеславие, и ему хотелось, чтобы девушка блистала еще более. Но вдруг он почувствовал опасность. Он испытал удар, когда увидел, как эти молодые мужчины вьются вокруг нее, ухаживают за ней, разглядывают, изучают, пишут ее портрет. Он пробудил в них желание и теперь испытывал ревность. Кто эти непрошеные гости, проникшие в его жизнь и соблазнявшие его дочь? Они соблазняли девушку, когда говорили о ее красоте, пробуждали в ней желание нравиться, как бы намекали на возможную любовь.

Эти мужчины увлекали Арианну в свой мир. Они сделали ее частью своего мира, и это льстило ей. Теперь она уже не будет такой, как прежде. Отныне она станет смотреть на острова, где выросла, как на маленький жалкий мирок. Возможно даже — как на тюрьму. И начнет мечтать о поездке на материк, в большой город, о роскошной жизни, любви, замужестве. Но разве не для этого именно он столь заботливо растил ее, так самоотверженно воспитывал? Он дал ей образование и воспитание именно для того, чтобы она смогла выйти в этот широкий мир. Не для того же, конечно, чтобы оставаться всю жизнь на этих крохотных островах.