Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

Этот церковнослужитель, падре Арнальдо, очевидно, человек достаточно образованный. Мать говорила, что он вовсе не сельский священник, а неаполитанский прелат, впавший в немилость и отправленный в изгнание на Тремити. За едой Марио наблюдал за ним. Их взгляды часто встречались. И тогда Марио придумал, как разрешить задачу: надо прямо спросить о том, что его интересует.

— А есть ли школы на острове?

Все замолчали и с недоумением посмотрели на маркиза.

Ответил падре Арнальдо:

— Школ нет, но монахи из аббатства, как могут, обучают грамоте и письму мальчиков и девочек.

— Но ведь эти две прелестные девушки получили хорошее образование.

— Да, — подтвердил священник, — с ними занимался я сам, и мне помогал фра Кристофоро, и другие монахи тоже.

— Ах, знали бы вы, маркиз, — обрадовалась Мария тому, что наконец и она могла сказать хоть что-то, — знали бы вы, как заботливо, с каким старанием обучали их падре Арнальдо и фра Кристофоро. Особенно Арианну, потому что Леле, видите ли, больше нравится заниматься домашним хозяйством, и она не слишком охотно учится. А вот Арианна почти все время читает. История, география, французский, латынь… Верно, падре Арнальдо?

Марио поразило услышанное. Он знал, что и в аристократических семьях образование девушек обычно ограничивалось совсем немногим: пение, музыка, несколько французских слов. И здесь ему впервые довелось услышать о занятиях историей, географией и латынью.

— Неужели вы хотите сказать, что девушки что-то смыслят в латыни? Вам, Арианна, знакома хоть немного латынь?

— Да, маркиз. Я с восьми лет учила латинский язык с падре Арнальдо. И неплохо знаю его, как утверждают ученые люди! — и девушка посмотрела сначала на падре, потом на фра Кристофоро.

— Латынь? — удивился Марио.

— Да, латынь и французский. Падре Арнальдо часто говорит со мной только по-французски. Поэтому мне и пришлось выучить этот язык. Причем так выучить, чтобы меня понимали.

— Видите ли, маркиз, — добавил священник, — здесь, на острове, молодой девушке почти нечем занять себя. И остается много времени для чтения и бесед. И у нас с фра Кристофоро оказались только эти две ученицы, которые захотели не только научиться читать и писать…

Марио заметил, что Аппиани смеется. Он почувствовал себя неловко. Очевидно, на его лице отразилось чрезмерное изумление. Он опять взглянул на священника, согласно кивая его словам. Потом налил себе вина, отпил глоток, покосившись на художника. Аппиани прав, подумал Марио, я веду себя как мальчишка. Надо сменить тему, поговорить про рыбную ловлю.

После ужина все перешли в гостиную, которую Арианна назвала библиотекой. Фра Кристофоро по просьбе падре Арнальдо принес свою гитару и заиграл на ней. Потом монах попросил Арианну спеть. Девушка охотно согласилась. Она и не подумала держаться гордо и высокомерно, как следовало бы, по словам Марты, вести себя со знатными гостями. Рядом с фра Кристофоро она опять выглядела ученицей.

Марио сидел в кресле поблизости от камина. Он смотрел на Арианну, на фра Кристофоро, на лес за окном, и вдруг на какой-то музыкальной фразе почувствовал, что от волнения у него комок подступает к горлу. И невольно удивился столь сильному чувству. Опять взглянул на поющую Арианну, и в глубине его души шевельнулось нечто новое, неведомое: он понял, что счастлив, но счастлив как-то грустно. Ни малейшего повода для слез — и все же он готов был разрыдаться. И раньше случалось, что у него слезы наворачивались на глаза, когда он слушал музыку, а иной раз и при чтении стихов.

Но сейчас он волновался гораздо сильнее. Словно все его существо захватило и потрясло какое-то неведомое чувство, которое он не в силах понять и не хочет принять.

Да нет же, глупости! Ну бренчит на гитаре какой-то монах, ну поет песенку смазливая селяночка… Он старался отвлечь себя мыслями о чем-либо другом, что перенесло бы его из этого дома куда-нибудь в иные места. Он вспомнил Неаполь, дворцы, балы. Представил себе короля, королеву, военные маневры.

— Маркиз, не угодно ли?

Арианна держала небольшой поднос с бокалом белого вина.

— Хорошее вино, маркиз. Падре Арнальдо знает толк в винах.

Девушка смотрела на него чистыми, безгрешными глазами. Поблагодарив ее, Марио взял бокал. Девушка села рядом. Может, сделала это из кокетства? Нет, она так непосредственна. Неожиданно Марио захотелось, чтобы время остановилось. Чтобы все оставалось так, как в эту самую минуту в этой самой комнате — и музыка, и Арианна, сидящая рядом с ним, совсем близко, едва ли не вплотную. Ему хотелось на всю жизнь, навечно уберечь ощущение покоя и радости жизни, какое он испытывал в этот момент. Он постарался запомнить все, что окружало его.

Ночь за окном темная, едва ли не фиолетовая. Свечи излучают теплый свет. В волосах Арианны переливаются красные отблески, мелькают синие тени, играют золотистые блики, а руки ее медового цвета. Сейчас, в эту минуту, все было необыкновенно прекрасно, и казалось, прекраснее быть не может. Наверное, именно так видят мир художники, предположил Марио. Именно так воспринимает все вокруг Аппиани? Словно видит свою будущую картину. Нет, нет, решил Марио, ведь Аппиани постоянно наблюдает, изучает, вглядывается, размышляет. А я, напротив, вижу все в целом, в совокупности, и нахожусь как бы внутри этого рассматриваемого мира. Волнение, охватившее его, когда он слушал музыку, преобразилось. Это был контакт с вечностью, абсолютом, с сущностью бытия. Наверное, подумал он, в этом и заключена суть жизни. Наверное, именно сейчас он обладает всем. Возможно, впоследствии у него появится и другое: власть, слава, сексуальное наслаждение. Но именно вот этот момент его существования, который сам по себе не представляет ничего особенного, и есть предел счастья, отпущенного человеку.

Воспринимать этот мир, пусть даже крохотную его частицу, не имея больше никаких желаний, никаких мыслей о будущем, целиком и полностью наслаждаясь совершенством, — разве не в этом счастье? А совершенство находится сейчас в этой комнате, в этом пении, в этой девушке, в ее волосах. Он хотел было сказать об этом Арианне, но не решился спугнуть столь счастливый миг. Улыбаясь от этой мысли, он продолжал смотреть на девушку, а она вдруг повернулась к нему и тоже улыбнулась.

Поздно вечером вместе с фра Кристофоро, священником и Ап-пиани Марио вернулся в порт. Во время недолгого пути на остров Сан-Никола Марио сидел в отдалении, на носу. Ему хотелось побыть в тишине. Он любовался морем, впитывал запах морских водорослей и свежесть ночного бриза. Взглянул на небо. Господи, сколько же там звезд! Он никогда в жизни не видел столько звезд! А может, потому и не видел, что никогда не смотрел на небо, ибо не существовало для него тайны, которую хотелось бы раскрыть. Он всегда смотрел только прямо перед собой либо на страницу книги, на строй солдат, видел и развевающиеся юбки девушек на улицах Неаполя, Парижа и Вены. А в бальных залах ощущал острый запах табака и напитков, слышал смех женщин. Но ничто не могло сравниться вот с этим миром. С волшебным миром Арианны. Ничей смех не походил на ее смех. Никакая другая девушка не казалась ему столь совершенной, столь целомудренной.

Вернувшись домой, Марио сразу же расстался с Аппиани и направился в свою комнату. Улегся в постель, но понял, что не сможет уснуть. Только его не пугала бессонница, настолько радостными и новыми оказались теперь его чувства, точно из душной комнаты он вышел в некий неведомый и пьянящий счастьем мир. Он думал о ней, представляя ее такой, какой видел на башне и потом за ужином, слышал ее голос, припоминал, как летит она на коне и как звучит ее смех. Его охватило нестерпимое, поистине мучительное желание сейчас же вновь увидеть ее, хотя бы на мгновение оказаться рядом с нею. Он поднялся с кровати и распахнул окно. Всей грудью вдохнул свежего и влажного утреннего бриза занимающейся зари.

Когда на другой день, проснувшись, Марио вспомнил все, что произошло накануне — свои переживания, ревность и даже возникшую было мысль, будто он влюблен, — все показалось ему сном. Да что же такое случилось с ним, удивился он, как такое могло взбрести в голову, будто он влюбился? Только этого не хватало! Да еще в какую-то девчонку с Тремити. Невероятно! К счастью, все как рукой сняло. Ни до нее самой, ни до ее острова — это он сейчас прекрасно понимает — ему нет совершенно никакого дела. Нужно, чтобы Аппиани как можно скорее закончил портрет, тогда он возьмет свою яхту и надолго уйдет в море. Это лучше, чем ходить в гости к крестьянам! Всё, всё! Хватит! Подъем! И действительно, он с легкостью вскочил с кровати.