Магомед Султанов-Барсов - Большой Умахан. Дошамилевская эпоха Дагестана
Ханша брала Умахана на руки и подолгу разговаривала с ним по-даргински, по-аварски и по-арабски, которым она владела очень хорошо, ибо еще девочкой ее возили в богатые арабские города, где кайтагские купцы успешно торговали своими товарами. Когда кайтагская принцесса подросла, у нее уже было много подруг среди арабских девушек, которые тоже приезжали к ней в гости с торговыми караванами. Одна из ее самых лучших подруг по имени Зулейха, из простого купеческого рода, осталась круглой сиротой. Большой караван, в котором она ехала с отцом и братьями до Дербента, чтобы оттуда уже с другим караваном добраться до Кайтага, разграбили каджарские разбойники вблизи города Шемахи. Отец и братья Зулейхи погибли вместе с другими купцами, которые защищали свой караван, а шестнадцатилетняя девушка попала в неволю к шиитам, вечно враждующим с суннитами. Она сумела убедить своих поработителей, что принцесса Кайтага ее подруга и она даст им за нее выкуп. Баху выкупила Зулейху, и с тех пор она была рядом с ней как подруга и придворная узденка. Ей и поручила ханша свое самое дорогое сокровище – единственного сына-престолонаследника.
Умахан с любопытством слушал нежное звучание голосов кормилицы аварки, няни арабки, сестер и многочисленных придворных женщин, но стоило прозвучать рядом материнскому голосу, как он тут же забывал всех окружающих и тянулся к ней.
Сестры Умахана, десятилетняя Меседу и семилетняя Хистаман, ссорились за право вынести братика в сад при замке, где дорожки были очищены от снега, а кусты жасмина и большие платановые деревья белели, словно их кто-то разодел во все зимнее, чистое и сверкающее в лучах солнца. Они безумно любили братика и придумывали для него чудесные сказки, вышивали на платочках его имя, добавляя к нему уже прочно утвердившееся «Большой» из-за крупного тельца. А когда таркинская наставница юных аварских принцесс уводила сестер на уроки по чтению Корана, арабскому письму и прочим обязательным занятиям, девочки молили Аллаха, чтобы их братик быстрее вырос и стал таким же большим и сильным, как их царственный отец.
* * *
Мухаммад-Нуцал большую часть времени зимой проводил в Хунзахском медресе, располагавшемся в старом двухэтажном доме, безвозмездно отданном джамаату Пайзу-беком. Это был большой дом с просторным двором, конюшней и хлевом для скота. Сюда стекались на зиму книгочеи, алимы и муталибы со всех концов Дагестана. Хунзахцы не скупались на пропитание муалимов и жаждущих совершенства в религии муталибов32, отчисляли из своих амбаров муку, сушеные туши баранины, говядины, большие круги сыра, бочонки с медом, овощи, соленья, халву и сахар.
В медресе было принято за правило вести ученые и религиозные споры только на арабском языке – не знаешь арабского, не лезь в дебри, штудируй Коран и хадисы, совершенствуй арабский и тогда, милости просим, дерзай. Но это правило редко соблюдалось; даже среди тех, кто по десять лет изучал богословие, было мало знающих арабский так, чтобы вести на нем споры.
Специальные собрания для религиозных дискуссий и споров в медресе открывались сразу после полуденного намаза и длились до предвечернего. Первую половину дня и долгие ночные часы муталибы учились в соответствии с программой, установленной меджлисом – советом богословов.
– Сегодня, дорогие братья, мы будем говорить о мунафиках… – начал свой урок престарелый Исмаил-хаджи, главный муалим медресе, потерявший в одном из военных походов против Купинского ханства правую руку и левый глаз. – Мунафики – это лицемеры, но не простые лицемеры, а самые опасные нечестивцы, и гореть им, как сказал Аллах, в геенне огненной на самом дне, где грешники будут испытывать самые страшные муки и страдания…
В просторном зале второго этажа, на полу из грубо обтесанных топором досок, застеленных коврами и множеством овечих и козьих шкур, собиралось порой до трехсот человек. Сюда приходили и совершенно безграмотные уздени, любящие послушать ученые и религиозные споры, и беки, и прославленные воины. И в этот крепкий морозный день, в присутствии Правителя Аварии, медресе было полно народу.
– Эти мунафики внесли раздор в умму Пророка (да благословит и приветствует его Аллах). Неразумные до сих пор враждуют с истиной, ниспосланной на землю, чтобы люди могли избежать страданий и бед в этой жизни и вечных мук после смерти. Не знают люди, что для них хорошо, а что плохо…
Мухаммад-Нуцал как простой уздень сидел, скрестив ноги на ковре, в гуще народа. Главный муталиб дал слово одному из хунзахских алимов по имени Алиасхаб, который, прочитав традиционную молитву, начал свою речь:
– Праведного халифа Османа (мир ему), радевшего за умму Пророка (да благословит и приветствует его Аллах), оклеветали мунафики. Выдавая себя за правоверных, они пытались направить против него мусульманские войска. Но мудрые шейхи разоблачили их, открыли глаза правоверным воинам, которые потом разгневались на мунафиков. И бежали эти мунафики в страхе перед шариатским судом и гневом Всевышнего, но никуда они не убегут от Аллаха! А Иблис презренный все наущает и наущает грешников, не желающих раскаиваться в своих злодеяниях.
И выбрал в один из черных дней Иблис грязного еврея, когда амиром всех мусульман стал третий халиф Осман (мир ему), и научил его коварным мыслям, и отправился этот грязный еврей в мечеть, где в одиночестве молился праведный Осман (мир ему и благоденствие Аллаха). Халиф был столь озарен мыслями о Всевышнем, что даже не заметил, как грязный еврей подкрался к нему. И тогда, наущаемый шайтаном, еврей вынул спрятанный за пазухой нож, ударил им в спину праведного халифа и пролил драгоценную кровь…
Выступающий красноречиво умолк. Злодеяние грешника ему показалось столь бесчеловечным, а трагедия халифа – столь безвинной, что он не стал дальше рассказывать о том, как тут же схватили тогда убийцу и буквально разорвали на части. Он сразу перешел к повествованию о четвертом праведном Халифе Али (мир ему). Много было сказано им добрых слов, полных любви и преданности великому борцу за Веру, которого северокавказские горцы называют Алиасхабом.
– Халифа Али (мир ему и благоденствие от Аллаха) тоже убили мунафики. Убили и свалили это великое преступление на нас… на суннитов…
Слушатели разом пришли в гневное волнение:
– Как они смеют, грязные мунафики! Ни стыда, ни совести…
Муалим Алиасхаб так расчувствовался, что не мог больше говорить. Его правоверную душу распирали любовь к праведным халифам, осознание значимости событий того времени и понимание вечной истины, ниспосланной в Коране. Он сошел с алтаря, опустился на ковер и, закрыв глаза, шептал аяты Корана. Главный муалим медресе Исмаил-хаджи сказал несколько слов благодарности Алиасхабу, похвалил его за глубину понимания Ислама и дал слово другому алиму по имени Доного Ахмад, приехавшему из небольшого гидатлинского села.
– Мунафики, убив Алиасхаба (мир ему и благоденствие от Аллаха), затеяли вредный и бессмысленный спор с правоверными, – несколько академично начал свою богословскую речь гидатлинец. – Мунафики стали измышлять несусветную ложь в среде мусульман: они утверждали, что сунниты сокрыли последнюю суру Корана, в которой якобы говорится, что сам Аллах передает после пророка Мухаммада (мир ему) власть над мусульманами Халифу Али (мир ему). Но ведь Али (мир ему) был эмиром мусульман! И не таков он, праведный Халиф (мир ему), чтобы возгордиться над старшими братьями по вере – Абубакаром, Омаром и Османом (мир им), которые правили правоверными до него. Так мало им, мунафикам, этого! Они хотят еще, чтобы правоверная власть передавалась по наследству…
Мухаммад-Нуцал невольно улыбнулся при этих словах, а хунзахцы замерли.
– Нет в религии Аллаха династии! – продолжал между тем гидатлинец, не знавший в лицо наследственного Правителя Аварии. – Есть лишь священная умма Пророка (да благословит и приветствует его Аллах), из которой повелел Аллаху Тааля выбирать эмирами и имамами самых знающих, самых благородных и самых богобоязненных, которым и должны подчиняться мусульмане…
– Постой, постой, уважаемый алим! – вскинулся вдруг один из хунзахцев, не ахти какой книгочей, да и языка арабского не знающий, но способный легко отличить белое от черного и складное от нескладного. – Что-то я тебя, уважаемый гидатлинец, не очень понимаю. Ты говоришь: нет в Исламе династии? А как же тогда наш Нуцал? Он ведь получил власть по наследству и передаст ее так же, сохраняя династию великих Сариров…
Гидатлинец, сбившись с мысли, не успел ответить, как еще кто-то выкрикнул:
– Вы что, не понимаете? Гидатлинец хочет уверить нас в том, что самым знающим, благородным и богобоязненным среди аварцев является не кто иной, как он сам!..
