Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

Арианна была постоянно окружена людьми. И она вела себя так, словно между ними ничего не произошло, будто никогда и не было той драматической встречи после долгой разлуки. Более того, Арианна выглядела вполне довольной жизнью и старалась подружить маркиза с Серпьери. Правда, сам Серпьери не разделял ее намерений. Стоило Арианне на минутку отлучиться, как соперники обменивались враждебными взглядами. Однако в ее присутствии они оба выдерживали любезный тон.

Марио взглянул на Арианну, сидящую рядом с ним в карете. Ни в ее жестах, ни на лице не заметно было ни тени волнения. Ее осанка была гордой, глаза сияли. Разве что взгляд казался несколько рассеянным. Выйдя из кареты, она непринужденно оперлась на руку маркиза, которую тот уверенно предложил ей, хотя внутренне весь трепетал, точно юноша. Он опасался совершить какую-нибудь оплошность.

— Какой чудесный сегодня день, — проговорила Арианна, когда они подошли к ковровой дорожке, ведущей в собор.

Марио улыбнулся ей, но промолчал. Арианна чувствовала себя неловко. Впервые в жизни она не находила нужных слов. Прежде такого с ней еще не случалось. Но ведь идти рядом с Марио — совсем не то же самое, что оставаться наедине с Серпьери. С Томмазо она могла говорить о чем угодно, делиться любыми мыслями, что приходили на ум, каждой мелочью, беззаботно шутить… А рядом с Марио ее охватывало какое-то невыразимое волнение. Она догадывалась, что его напряжение спадет, только когда она отдастся ему, когда упадет в его объятия, когда сольется с ним. И она хорошо знала, что сама обретет спокойствие, только если окажется в его объятиях и расплачется, совсем как Марко, когда возвращается домой после долгого путешествия. Мальчик всегда горячо обнимал мать и плакал от счастья, а потом засыпал глубоким спокойным сном. Ей тоже хотелось оказаться в объятиях Марио и уснуть, забыть все волнения прошлого и тревоги настоящего.

Но она не могла допустить этого. Наконец-то ей удалось стать свободной. Она поверила в себя, почувствовала, что во всем, даже в приобретении капитала, вполне может рассчитывать на свои силы. И это понравилось ей.

Арианна незаметно взглянула на Марио. Он шел уверенно, лицо сосредоточенное. На мгновение она почувствовала себя счастливой — исполнилась ее давняя мечта: она идет с гордо поднятой головой под руку с маркизом Марио Россоманни. Он случайно приблизился к ее лицу, и этого оказалось достаточно, чтобы она ощутила его дыхание.

Арианна смежила на мгновение веки — как она любила его дыхание!..

Но нет, она не должна проявлять слабость, это было бы глупо.

Они подошли к пышно украшенному собору. Арианна вспомнила, что Наполеон еще в 1802 году заинтересовался знаменитым храмом. Впрочем, «заинтересовался» — это мягко сказано! Бонапарт буквально опустошил собор. Не оставил ни одного произведения искусства, никаких сокровищ. В Париж потянулось множество повозок, груженных картинами, скульптурами и драгоценностями.

И почти сразу же Наполеон распорядился завершить оформление фасада. Из всех проектов он выбрал предложенный Амати. Злые языки утверждали, будто он остановился на нем потому, что тот оказался самым дешевым. Впрочем, платить за все придется самим миланцам.

И еще долго платить, так как фасад далеко не закончен [79].

В соборе церемониймейстеры провожали гостей на отведенные им места.

Арианна осмотрелась. Впереди размешалось пять рядов скамей для государственных чиновников. Судьи апелляционного суда, главы советов и городских управлений всех коммун, ректоры и профессора университетов — все уже находились на своих местах. Теперь в собор входили представители избирательных округов, члены Государственного совета, советники. За ними — дивизионные и бригадные генералы в мундирах, префекты полиции, полковники и среди них Серпьери. А вот и падре Арнальдо вместе с другими епископами в свите кардинала! Сейчас появится основной кортеж, сообразила Арианна.

Впереди шествовала стража, герольды, главный церемониймейстер. Далее следовал кардинал Беллинсоми с короной Карла Великого, кардинал Фенарелли со скипетром Карла Великого, маршал Журден со шпагой Карла Великого. За ними Мельци д’Эрил и архиепископ Болонский с железной короной. И Талейран с королевской мантией. И наконец — императрица! Она заняла место на трибуне справа от трона вместе с принцессой Элизой и сыном Евгением.

Арианна с любопытством посмотрела на нее. Жозефина была не в духе. Значит, верно болтают люди. Императрица Франции расстроена, что на этот раз ее короновать не будут. Наполеон был неумолим.

— Получишь титул королевы, но не корону, — заявил он жене. — А твоего сына я сделаю вице-королем. Ты должна быть довольна.

Но Жозефину не устроило решение Наполеона. Она много плакала. И в самом деле, глаза у нее были красные. А миланцы только потешались над их семейными распрями. Просто удивительно, подумала Арианна, каким образом сведения о личной жизни монархов просачиваются повсюду.

Первое время итальянская знать морщилась при одной только мысли, что приходится принимать у себя в доме эту креолку [80], пришедшую к власти через постели Барраса, Талейрана и невесть скольких еще высокопоставленных мужчин. Теперь же, когда она стала императрицей, они злорадствовали в связи с ее неспособностью подарить императору наследника, из-за чего он рано или поздно — они готовы поклясться в этом! — отвергнет Жозефину и женится на какой-нибудь молодой, здоровой и плодовитой принцессе. И уже сейчас они называли имена австрийской и русской претенденток. Вот так развлекаются итальянцы…

Арианна вздрогнула. Марио тронул ее за руку, напоминая, что нужно встать вместе со всеми.

Хор запел кант «Приди, Создатель». В собор вступил Наполеон Бонапарт.

Арианну восхитила и взволновала торжественность момента. Она взглянула на Марио блестящими глазами. Он ответил ей нежной улыбкой. Ее тоже тронула церемония коронации, подумал он. Впрочем, на то это действо и рассчитано. Церемония создается и совершенствуется на протяжении столетий. Вырабатываются правила, определяющие иерархические взаимоотношения, с тем чтобы укрепить престиж и прочность власти. При старых дворах, таких как венский, все эти правила соблюдались строжайшим образом.

Но почему такое значение придавал церемониям Наполеон? Ведь он не верил в возможность разрешить все противоречия с помощью ритуалов. Он предпочитал борьбу. И даже там, где каждый шаг, каждый жест был тщательно и детально расписан, он мог совершить что-нибудь неожиданное, странное, грубое. Так поступил он в Париже, когда вырвал корону из рук папы и сам возложил ес себе на голову со словами: «Бог вручил мне корону, и горе тому, кто посмеет тронуть ее!» И вот теперь, в Милане, получив все эмблемы власти, Наполеон поднялся и, стоя перед алтарем, взял обеими руками железную корону и сам возложил ее себе на голову. Потом прошел через церковь и сел на пышный трон. Архиепископ проследовал за ним и, обратившись к присутствующим, произнес:

— Vivat imperator Rex in aeternum! [81]

Вся церковь эхом повторила его слова. Настал черед приносить дары. Первыми вышли знатные дамы. Герцогиня Парравичини несла большую восковую свечу, Уджери Карлики следовала за ней со второй такой же свечой. За ними шли графиня Эрколани с золотыми монетами и, наконец, герцогиня Литта с чашей. Оркестр заиграл торжественный марш.

Наполеон сошел с трона, приблизился к алтарю и произнес клятву. Вслед за последними словами раздался артиллерийский салют. В церкви запели Те Deum [82].

После окончания церемонии Арианна почувствовала, что очень устала. Марио, преисполненный нежности, проводил ее к карете. Его обожаемая Арианна хочет во что бы то ни стало выглядеть неприступной, подумал он, но не может.

Они должны следовать в императорском кортеже. Наполеон и Жозефина направлялись в церковь святого Амвросия на благодарственный молебен.