Станислав Брехов - Смертельная печаль. Саби-си
Я понимаю, что сейчас от сказанного у меня перехватит дыхание, как мне трудно справиться с подступающими слезами, мне нужно взять себя в руки. Успокоится, подышать.
– Откуда Вы родом?
Он пытается заполнить возникшую паузу.
Мне удается взять себя в руки, стараясь дышать ровно.
– Из Киото. Возможно, Вы не знаете. Мой отец в прошлом известный военноначальник адмирал Тойода Сайто. Мне точно неизвестно, но когда-то он занимал в военном ведомстве высокую должность. Я же в прошлом офицер военно-морской разведки. В августе 45-го года мой самолет был сбит, и я попал в плен. С тех пор ничего о своей семье не знаю.
– Это все очень интересно, но мне нужно связаться с господином консулом. Я буду просить Вас прийти сюда через какое-то время, скажем, часам к двум. Вы же пока прогуляетесь по городу, наша сотрудница даст Вам телефон для связи.
– Спасибо.
Теперь у меня будет время успокоиться, собрать все свои мысли воедино, понять, как далеко меня может завести это мое решение побывать на родине и увидеть ее новой. Возможно, я увижу своих родных, кого-то из моих прежних знакомых. Как встретят они меня, будут ли они рады видеть меня таким.
Наверное, рано я начал задумываться об этом. Впереди еще долгий путь. Неизвестно, что мне ответят в консульском отделе, как долго будут длиться все процедуры оформления и согласований. Ладно, поживем – увидим.
Мне нравится этот город, совсем другой, не похожий на Магадан.
Воздух насыщен запахами и кислородом, у нас на Колыме не такой. Суровые места не дают природе благоухать, совсем не то, что здесь.
Прогуливаясь по городу, я добрался до Москва-реки. Вода тоже совсем другая, мутная с песком и глиной. А какие чистые речки у нас на Колыме. Как нигде чистые. Бери, пей, настолько чиста, кристально чиста. Нетронутая природа, дикая. Нет человека, нет проблем. Вот тут уж очень точная формулировка.
Если не считать, конечно, мест где «золотушники» покопались. После этих варваров пейзаж как на луне. Но и тут пару лет проходит после окончания промывки, и вода опять чистая.
Кроме них, природу портить некому, ни тебе заводов, ни фабрик, нет выбросов в атмосферу. Да и народу живет немного, на такую территорию – мизер, мусорить не успевают. Кроме ягод и грибов ничего съестного не растет, да и то один месяц в году, не тянет эта земля к себе жить. В Японии сейчас уже больше ста миллионов, а территория – не сравнить с Колымой.
Незаметно проходит время. Я смотрю на часы, нужно идти к посольству, не люблю опаздывать.
Меня встречает все тот же молодой клерк, но теперь он нарочито вежлив, увидев меня, часто кланяется, приветствует. Мы идем по коридорам, извилистым как моя судьба. К чему она меня ведет? Посмотрим. Какие красивые наборные полы, нет времени разглядеть их.
– Прошу Вас, проходите. Вас примет господин консул.
Меня проводят в приемную. Открывается большая дверь. Навстречу мне встает уже пожилой японец, наверное, моих лет или чуть моложе. Он кланяется мне, представляется. Я нахожу, что он искренне рад нашей встрече.
Чувствую, что мне нужно заново учиться этикету. Я уже все забыл, как должен вести себя воспитанный японец. Совсем обрусел, думаю по-русски, веду себя по-русски, должно быть совсем забыл японский язык. А разве могло быть иначе?
– Мой помощник пересказал мне вкратце Вашу беседу. Неужели Вы сын Тойода Сайто? На заре своей дипломатической карьеры я много слышал о Вашем отце, он занимал высокий пост в военном департаменте. Примите мои искренние соболезнования о его смерти. Должно быть, Вы не знали об этом. Он скончался в 76-м году. К тому времени он уже был вдовцом. Сейчас мы наводим справки о Вашей семье и скоро сообщим Вам о них. Признаться, Ваш визит столь неожидан для нас. Столько лет Вы не давали о себе знать? Как это может быть, что Вы живы и здоровы и собираетесь посетить Японию? Мы со своей стороны приложим все усилия для ускорения всех процедур оформления документов, согласуем все детали с МИД СССР для Вашего скорейшего возвращения.
– Дело в том, что в настоящий момент я гражданин СССР, у меня в Магадане семья, жена и двое взрослых детей. Сейчас речь не идет о моем возвращении на родину. Я лишь хочу просить Вас оказать мне помощь в посещении Японии. Мне хотелось бы побывать в Киото и навестить родственников, если они еще живы. Более того, я хочу Вас просить не беспокоить их раньше времени. Пока будут согласовываться все вопросы, я напишу им письмо, надеюсь на Вашу помощь и в этом вопросе. Мне нужно найти их нынешний адрес. Возможно, что оба моих младших брата живы, я надеюсь на это.
– Да конечно, мы скоро получим о них информацию из МИДа. Вы должны меня правильно понять, простите, но я должен просить Вас заполнить некоторые документы, это, конечно, формальности, но они необходимы. Вы говорите, что сейчас являетесь гражданином СССР?
– Да, тридцать лет назад я женился, принял фамилию жены и получил гражданство. Но, по известным Вам причинам, не мог дать о себе никакой информации, потому что находился под наблюдением органов КГБ. Моя семья, дети, их будущее, долгое время все зависело от моего поведения. Только теперь, когда гласность и перестройка принесли свои плоды, мне дали понять, что я могу вылететь сюда и встретиться с консулом. Это, так сказать, акт доброй воли, по отношению к Японии. Ну и все такое. Политика меняется. Я так понимаю, сейчас становится модой идти навстречу своим бывшим противникам. Вот я и решил, что пора. Да и времени у меня осталось немного. Я прошу Вас еще раз, если станет возможным мое посещение Японии, не объявлять никому точной даты моего прилета. Мне нужно время, еще раз все взвесить. Вы понимаете меня?
– Да, безусловно, все вопросы будут с Вами согласовываться. Я хочу Вас просить прийти завтра и выполнить все необходимые формальности. Вас примет сотрудник консульства, мой помощник.
Я вновь иду по этому городу.
Вечерняя Москва, все здесь мне уже кажется другим. Спала дневная жара, сумрак опустился на город. Зажглись ночные огни, много людей на улицах. Как они радостны и беззаботны.
Может быть, мне все это только кажется, и на самом деле вся перемена во мне. Спустя столько лет я получил надежду, и поэтому все вокруг расцвело. Годы сделали свое дело, и теперь мое желание вернуться домой и увидеть родных смешано с другим чувством. Смешано с опасением и сомнением, а нужно ли ворошить столь далекое прошлое. Не причиню ли я этим боль своим родным и близким. Родным? Кому? Своим детям? Они знают и поддерживают меня. Жена тоже понимает. Кто же еще? Мои братья после смерти отца и матери, они единственные, кто могут не ждать меня.
Ну и, наконец, я сам. Хочу ли я этого, уверен ли в себе и своем желании.
Да, теперь могу сказать – уверен. Раз я встал на этот путь, пройду его до конца, и пусть будет, что будет.
Я так много сил отдал для того, чтобы это когда-нибудь случилось, что теперь иначе и быть не может.
Мне нужно себя готовить к тому, что я увижу на родине, в Японии, в родном мне Киото.
За эти долгие годы я окончательно обрусел. Я не забыл родной язык, но совсем не помню обычаев, и нравы современной Японии мне не понятны.
Теперь я все же больше русский, нежели японец.
Более того, за эти долгие годы мне удалось полюбить эту страну. Если бы я мог только подумать об этом в далеком 45-м году, никогда бы не поверил. Вот они – метаморфозы жизни.
То, что когда-то казалось нереальным, легко становится явью, спустя время.
Сейчас я понимаю, что эта моя любовь настоящая, так много меня связывает с этой жизнью, и так мало с прошлой моей жизнью в Японии. Теперь, когда мне, возможно, удастся вернуться туда, в прошлое, изменюсь ли я настолько, чтобы оставить все дорогое мне здесь? Мои дети, мой дом, жена, как долго я живу со всем этим, и как это все не связывается с моими братьями, родительским домом, пониманием меня там, в конце концов.
Да, все не просто, но иного пути нет, нужно идти по нему и решать все вопросы по ходу движения. Не будем забегать вперед, всему свое время.
Так в размышлениях дошел я до своего дома на проспекте Мира. Над городом уже властвовала ночь. Город в этом полумраке казался мне красивым и загадочным.
Дом, в котором меня приняли, по советским меркам был весьма презентабельным. Сталинский ампир. Да, нужно признать, что при Сталине все строили с размахом и помпой, не то, что Хрущевское домостроение. Квартира на две комнаты, но довольно большая по площади. Старая мебель, но видно, что дорогая.
В квартире много книг, нет телевизора. Аня говорила, что люди эти – истинные интеллигенты. Похоже, что так оно и есть. Книги на полках все либо о психологии и воспитании, либо классическая литература. Подписка журнала «Иностранная литература» за несколько лет. Много дорогих подписных изданий. Есть книги на английском языке.
Хозяева квартиры из советской номенклатуры среднего звена. Опять же Анины знакомые по какой-то работе в министерстве образования. Сейчас лето и они на даче. Хорошо, что я не мешаю им своим присутствием. Их сын, тот что меня встречал, где-то задерживался. У меня второй комплект ключей. Добросердечные все же люди – эти русские. Я живу в их доме, а они меня даже ни разу не видели. Достаточно, что моя жена их хорошая знакомая.