Голо Раймунд - Из мещан
Полине, знавшей воззрения барона, немного странным казалось вначале его восхищение человеком мещанского происхождения, но, поразмыслив, она решила, что дядя видит в Геллиге отрадное исключение, поэтому и хочет выдвинуть его вперед.
Говорят, что хорошие примеры, как и дурные, – заразительны!… Так это или нет, но только Полина стала вести себя в отношении управляющего точно так, как дядя, и в ее отношении к опекуну порой замечалась даже некоторая сердечность тона.
Между тем дела Полины с Альфредом фон Браатц остановились на точке замерзания, несмотря на бесчисленные письма властной аристократки, его матери.
Сам Альфред держал себя довольно странно. Он словно был доволен предоставленным ему гостеприимством и другого ничего не желал. Он даже не претендовал на участие в обществе домочадцев того семейного кружка, в котором гостил. Он преспокойно предоставил право ухаживания за госпожой Герштейн своему брату и драгунскому лейтенанту фон Бриксену и целые дни проводил на уютном дворике пасторского домика, где уже успел достигнуть того, что его принимали там, как желанного гостя.
Пастор Гаунт, содержавший в своем домике англичан, нуждающихся в поглощении свежего живительного воздуха, рекомендовал им прогулки. Они охотно следовали этому совету, и на одной из таких прогулок Альфред и столкнулся с англичанами, которых было четверо. Они пригласили Альфреда навестить их, и тот вскоре пришел в домик пастора, где и познакомился с Гедвигой Мейнерт. Детская миловидность и симпатичная хрупкость этой юной девушки впервые пробудили в Альфреде дремавшую до сих пор потребность мужской натуры – стать опорой и покровителем существа более слабого.
Целомудренная красота Гедвиги, прелести ее мягкого характера, искреннее стремление прислонить свою беспомощность к чему-нибудь устойчивому, – все это произвело на Альфреда впечатление непреодолимого очарования. И чем больше он узнавал Гедвигу, тем симпатичнее она для него становилась.
Альфред невольно сравнивал ее с Полиной, но можно ли представить себе большие противоположности, чем обе эти девушки?
Гедвига отличалась робким и мягкий характером, Полина же имела сильную волю, переходившую порой в своеволие и деспотизм!
Одна была мечтательна и кротка, как Гретхен в „Фаусте“, в другой то и дело вспыхивали проблески страстного чувства. Полина представляла собой большую нравственную силу, не нуждающуюся в покровительстве. Она, если и могла склонить свою гордую голову, то лишь перед натурой гораздо сильнее ее, перед натурой, которая сначала переломила бы в ней ее высокомерное упрямство, стоявшее на пути к ее кичливому сердцу.
Альфред терялся перед Полиной, чувствуя себя перед ней слабым и безвольным, чего не было в нем перед Гедвигой.
Мысль, что он сам может превратиться в ту надежную опору, вокруг которой мог бы обвиться этот нежный, прелестный цветок, наполняла сердце Альфреда сознанием гордости!… И Альфред всей душой стремился в домик пастора, охотно покидая замок.
Гедвига перестала его дичиться и вскоре даже начала радоваться его приходу. Альфред замечал это по тысяче мелочей, которые понимает и угадывает только одна любовь.
Молодой человек давно угадал то чувство, что наполняло все его существо, и в то утро, когда их видел барон Рихард, Альфред, бродя одиноко по лесу, случайно повстречал молодую девушку. Влюбленный юноша, поддавшись впечатлению мирной красоты утра, решился наконец излить словами чувства, волновавшие его.
Гедвига выслушала его с трогательным восторгом, не подумав потребовать от него ни одного связывающего его слова. Она только прислушивалась к его словам, звучавшим для нее как музыка, наслаждаясь звуками его голоса, любила и… была счастлива.
Альфред тоже был счастлив без меры, бессознательно упиваясь своими словами. Но когда он вернулся домой, он понял, что сказанные им слова налагают на человека обязательства почти равные действиям. И он со страхом стал помышлять о том, что будет в недалеком будущем. Ведь он приехал в замок, по рукам и ногам связанным, – с одной стороны, волею своей матери, а с другой – своей, вечно молчащей и на все соглашающейся робостью! Полина была обо всем предупреждена, и, если чего недоставало, то только формального предложения с его стороны.
Боже мой! Им играют, как пешкой!
Подумав об этом, Альфред невольно покраснел за себя, но как все слабохарактерные натуры, мог только возмущаться создавшимся положением, но постоять за себя не был в состоянии. Он изобретал всевозможные способы для выхода из затруднения и находил их неприменимыми, и спасение свое видел только в откладывании решения вопроса.
В силу этого он даже решил пока не встречаться с Гедвигой.
6.
Прошло три дня с момента объяснения, и Альфред больше не в состоянии был выдержать разлуки с любимой девушкой.
Когда все вышли из-за стола, он собрался с духом и поспешил удалиться, не ожидая кофе, которое сегодня должна была разливать сама баронесса фон Герштейн.
Хотя все в замке хорошо относились к Альфреду, но его ухода, кажется, никто не заметил. Полина, покачивалась в качалке, вела оживленную беседу с бароном Рихардом. Г-жа фон Герштейн кокетничала с Геллигом, сегодня спокойно относившимся к ее заигрываниям.
Если кто имел время для наблюдения за окружающими, то только у полковника Герштейна, но он не сводил глаз со своей супруги, которая поистине была великолепна.
На ней был надет изящнейший летний костюм легкомысленно-розового цвета, в котором она выглядела моложе своей красавицы-падчерицы. Она прыгала и резвилась, как дикая козочка, что возмущало Полину, и она исподтишка наблюдала за Геллигом, страшась заметить на его лице насмешливую улыбку, но этого не было.
Наоборот, глаза его выражали усиленное участие, видя мучительные страдания молодой девушки, шокированной поведением мачехи.
Особенно тяжело было Полине, когда фон Блендорф запел чувствительный модный романс, а ее отец стал подпевать ему надтреснутым и дрожащим голосом.
Но и в этом случае ни одна черта не дрогнула на спокойном и серьезном лице Геллига.
– Господа, а где же месье Альфред? – вдруг спросила баронесса, оглядываясь.
– Он пошел удить рыбу! – заявил Блендорф.
– Ах, как это скучно! – надула губки баронесса. – А где он рыбачит? – прибавила она.
– В очень живописной местности! – поспешила заметить Полина, желавшая, чтобы разговор сделался общим.
– О, тогда мы все пойдем его искать! – засуетилась баронесса. – Как вы думаете, Полина, стоит нам сделать прогулку? Это же полезно после обеда.
– Конечно! – согласилась молодая девушка, полагая, что на лоне природы дурачества мачехи прекратятся.
– Вы согласны на прогулку, господа? – спросила госпожа фон Герштейн.
Окружавшие ее мужчины вежливо поклонились в знак своего согласия.
Когда все были готовы, первой вышла Сусанна, опираясь на руку Блендорфа, последней шла Полина, между дядюшкой Рихардом и управляющим.
7.
Миновав парк, общество достигло маленьких ворот, обнесенных шпалерами боярышника, и вышло на роскошный, покрытый нежной травой зеленый ковер, подступавший к самому берегу реки.
В тихие ночи журчание и плеск реки можно было слышать даже в парке. Вязы и меланхолические, низко наклоняющие свои ветви, плакучие ивы бросали свою тень на берег. А вдали, за рекой, за стеной зеленого леса, на отделенном горизонте, уходя под самое небо, вырисовывались силуэты величественных гор.
Красота окружающего ландшафта поистине была великолепна, и все участники прогулки невольно остановились, залюбовавшись ею.
На берегу реки находилась скамейка, сложенная из березовых обрубков. Она была настолько велика, что места хватило бы для всех.
– Господа! – воскликнула баронесса, обращаясь ко всем, – пожалуйста, без церемоний.
И она села, приглашая последовать за нею. Но сели только Полина и дядюшка Рихард, остальные остались стоять.
– Но Альфреда мы так и не нашли! – вспомнила баронесса. – Где же он может быть?
– Держу пари, что он не ловит рыбу! – заметил господин фон Герштейн. – Бедный мальчик слишком кроток, чтобы заниматься таким делом! Он, вероятно, собирает цветы! Там не нужно страдать; сорвал – и делу конец, цветам не больно!
Все рассмеялись, а баронесса захлопала в ладоши.
– О, конечно, он собирает незабудки!… Это же излюбленные цветы всех застенчивых и робких влюбленных!
– О, нет, нет, что вы, баронесса! – деланно-испуганным тоном запротестовал Блендорф. – Незабудки – это опасно! Ведь они растут в воде!
– Ну и что же? – задорно возразила баронесса. – Разве найдется какой мужчина, который отказался бы от риска ради женщины.
Игриво оглядев мужчин, баронесса сняла с корсажа своего платья розу и подняла ее вверх.
– Роза, поднесенная нежной женской рукой, всегда была желанной наградой! – сказала она.
