Елена Съянова - Гнездо орла
— Но мне нужно знать его мнение, — отвечала Юнити. — Я заметила кое-что. Адольфу всегда нравятся те же женщины, драгоценности, цветы и всякое такое. Я подозреваю, что Адольф в этих вещах интуитивно полагается на вкус Роберта. Понимаешь?
Как и предполагала Маргарита, Лей появился в Бергхофе в таком настроении, которое даже она с трудом выносила.
Она застала его лежащим на кровати, одетым, в ботинках; кругом валялись смятый плащ, какие-то бумаги, пачки сигарет… И началось… Грета полчаса уговаривала его хотя бы снять ботинки, на что он отвечал, что ей нужно идти служить в армию ефрейтором — там у нее все будет аккуратно и по ранжиру.
Грета знала, что он в самом деле чувствует себя скверно. Так обычно случалось после бесконечной череды бессонных ночей, когда ему удавалось, наконец, выспаться, он еще долго не мог прийти в себя: мучили головная боль, сонливость и отвратительное настроение, и лучше его было не трогать в такие дни.
Около семи она все же передала просьбу Юнити зайти к той на пять минут.
— Зачем? — буркнул Лей.
— Помочь подобрать платье.
— Вы за кого меня принимаете?! — рявкнул он так, что она сразу ушла в соседнюю комнату — пора было и самой одеваться. Сидя перед зеркалом, услышала, как он все-таки поднялся и ушел. Она догадалась, что пошел он к Юнити не ради ее платья.
Роберт вернулся через полчаса и снова улегся. Маргарита, уже одетая, присела возле него:
— Может быть, попросить Керстена заняться тобой? — предложила она. — Прежде всегда помогало.
Он только неопределенно пожал плечами.
— Ты говорил с Юнити?
— Пытался. Посоветовал ей не делать вещей, о которых сама же потом будет жалеть.
— А она?
— А она отвечала, что, по-видимому, скоро выйдет замуж, и тогда мы все сразу успокоимся. Она только не знает, как ей сообщить об этом Адольфу. Вот если бы кто-нибудь другой намекнул… Потому что ведь нужно же его поставить в известность. И хорошо бы, чтоб он одобрил ее выбор. Для нее это важно.
— Что ты ей еще говорил?
Лей приподнялся на локте и посмотрел на нее насмешливо:
— Что подобная суета рассчитана на рядового болвана вроде меня и что она еще раз доказала, как мало знает человека, к близости с которым стремится.
— Она надеется, что ты поможешь ей.
Роберт снова лег и заложил руки за голову.
— Как помочь мотыльку, летящему на огонь? Показать кучу обгорелых крылышек?
— А тебе не кажется, что Юнити другая?.. Что она могла бы быть рядом с ним?
Он посмотрел на нее снова, с усмешкою:
— Зачем ты задаешь мне эти вопросы? К чему ты подводишь меня?
Маргарита отвела глаза:
— Можно я расскажу ей об Ангелике? Правду… Всю.
Роберт поморщился, потом вздохнул глубоко:
— Нет. В крайнем случае я это сделаю сам. Но это будет предательством. Хуже того — мужским предательством, после которого мне станет жить… еще тошней. А теперь, извини, я все-таки разденусь и лягу. Завтра еще в трех местах выступать.
— Когда же ты побудешь с нами? — тихо спросила Маргарита. — Дети так этого ждут.
— Я знаю. Я постараюсь. Да… пока помню… Может быть, купим в окрестностях какой-нибудь дом, если для тебя здесь чересчур… много удобств?
— Разве в окрестностях есть свободные дома? — удивилась Маргарита.
— Для меня освободят… Тьфу! Ладно, считай, что я ничего не говорил! — Он нащупал ее руку и слегка сжал. — Извини.
«Маленькое домашнее торжество» едва ли могло бы получиться только домашним, как того хотела Юнити.
Но из мужчин в Бергхофе оставались сам фюрер, Гесс, братья Борманы, Геббельс, Геринг, Лей и Риббентроп, остальные разъехались. А из дам — Эльза, Юнити, сестры Браун, Магда Геббельс, Маргарита и Хильда Фат.
Когда все собрались в большой гостиной, камердинер Гитлера Гейнц Линге шепнул Маргарите, что фюрер просит ее заглянуть к нему на минутку. Линге провел ее в спальню Гитлера, где тот встретил ее, стоя посередине с озабоченным выражением лица.
— Извини, детка, — начал он, но тут же широко улыбнулся. — Позволь тебе заметить, что ты прелестна. Ты стала настоящей красавицей! — Он вздохнул. — Извини, что я тебя позвал… Но я прикинул состав гостей, и тоска взяла. Все дамы — чудо, но, что делать с «худшей половиной»? Просто как нарочно подобрались! Вот, сама суди: Геринг ненавидит Геббельса, Геббельс не переносит Геринга и открыто третирует Риббентропа, а тот презирает Бормана, которого, впрочем, все не любят. А главное — никто ничего не желает скрывать! Твой брат же, хотя и уживается со всеми, но вечно сидит с невозмутимым видом и наблюдает. Подозреваю, что он при этом смеется про себя, как сейчас… это делаешь ты. Я бы тоже посмеялся, но… мне неудобно перед леди Юнити. Если бы меня предупредили, я бы как-нибудь позаботился о другом составе. Единственный, на кого я рассчитывал, это Роберт, а он, оказывается, замечательно придумал: послать все сборище к чертям и улечься спать. Да нет, я знаю, насколько он вымотался, но… Но я просто не представляю себе, как быть!
Он снова вздохнул и начал расхаживать.
— Я попробую его разбудить, но едва ли от этого кому-то станет веселей, — ответила Маргарита.
Гитлер нахмурился:
— Да, свинство, конечно… Но есть еще одно обстоятельство. Я не мог придумать, что ей подарить, и вот… — Он подошел к Маргарите и разжал перед ней ладонь. На ней лежал золотой значок Почетного члена НСДАП.
— Иностранных граждан мы обычно в партию не принимаем, но для нее можно сделать исключение. И Рудольф того же мнения. Она этого давно хочет. Позже мы проведем церемонию в официальной обстановке, а сегодня Лей, как руководитель орготдела партии, мог бы просто вручить ей значок и поздравить.
— Я поняла, — кивнула Маргарита.
Она взяла значок и вышла, не поднимая глаз. Гитлер почти минуту глядел ей вслед, потом точно очнулся.
«Как похожа на брата, — мелькнуло в его голове. — Никогда нельзя знать, о чем они думают… Гессы».
А Грета ни о чем не думала сейчас. Она со смутной еще тоской начинала ощущать, как ее снова втягивает во что-то, как помимо и против ее воли заносит в какой-то поток, которого она всегда сторонилась. «Опять… опять, — стучалось в виске, — начинается…»
Она некоторое время глядела на спящего Роберта, потом, разжав ему ладонь, вложила туда значок и крепко сжала руку. Это был ромбовидной формы знак, с двумя острыми концами, и один из них, по-видимому, уколол Роберту ладонь, потому что он поморщился и открыл глаза.
— Адольф хочет, чтобы ты сегодня вручил это Юнити, — сказала Грета. — И разрядил обстановку.
Обычный золотой партийный значок с дубовыми листьями и черной свастикой в белом круге больше подошел бы для награждения Митфорд, но Гитлер пожелал, не особенно афишируя, вручить ей и этот ромбовидный Почетный знак за особый вклад в нацификацию страны.
Полупроснувшийся Лей все отлично понял. Одевшись, он постоял у окон, собираясь с духом, нацепил улыбку, и они с Гретой отправились в гостиную.
Гитлер был прав, опасаясь той атмосферы, что возникала вокруг все более отторгающих друг друга соратников; прав был и в том, что отторжения этого никто из них и не думал скрывать.
Геринг, Геббельс, Риббентроп сидели по углам; в четвертом обосновались Гесс и Борман, что-то обсуждавшие; младший Борман скромно стоял у двери. Дамы прохаживались, расцвечивая своими туалетами эту унылую картину и имитируя оживление. Юнити, часто сопровождавшая Гитлера в его поездках по Германии и посещавшая множество салонов, фуршетов и раутов, впервые сегодня попала в такой «состав», где были представлены почти все первые лица государства, и уже начинала ощущать эту враждебность, растворенную в воздухе, как яд, когда появились Лей с Маргаритой. Роберт подвел ее к Гессу и довольно громко осведомился, кого здесь хоронят? Гесс неопределенно пожал плечами. Лей посмотрел на Геринга. Тот тоже пожал плечами:
— Пригласили, а для чего, не говорят.
— Кто-нибудь знает? — спросил Лей.
— По-моему, дамы знают, — отозвался из своего угла Геббельс.
Дамы все переглянулись с улыбками.
— Но дамы не могут знать того, что знаю я, — весело объявил Роберт. — Кто желает поменяться со мной секретами? Гретль? — Он протянул руку самой молоденькой здесь Гретль Браун (младшей сестре Евы), и девушка, покраснев от удовольствия, приблизилась к нему скорыми шажками.
Он даже не отвел ее в сторону, а что-то зашептал на ухо прямо посередине зала, и Гретль, округлив глаза, вспыхнула и метнула в Юнити молниеносный взгляд. Потом, чуть привстав на цыпочки, тоже пошептала что-то. Лей, в свою очередь, одарил Митфорд вопрошающим взглядом; та в ответ сделала ему «страшные глаза».
— На что только не идут женщины, чтобы собрать такое приятное общество! — воскликнул Роберт. — Итак, господа, объявляю вам причину сегодняшнего торжества!
