Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

— Ох, какой же ты пылкий оратор! Но взгляни, что это?

На высоченной скале раскинулся город с величественными светлыми зданиями, сверкавшими на солнце.

— Это Роди-Гарганико, — объяснил Марио. — Там дом моих предков.

— Поразительно! — восхитилась Элеонора. — Великолепный вид!

Когда они подъехали к большому дворцу Россоманни, Элеонора изумилась:

— Да сколько же у вас дворцов?

— Слишком много, — ответил Марио. — Я хотел бы продать те, что пустуют. Мне нужны деньги. Увы, продать их некому. По-настоящему богатых людей в этих краях нет. Нужно развивать здесь экономику. Знаешь, Элеонора, разницу между богатством и властью? Хочешь быть богатым — необходимо, чтобы тебя окружали богатые. А власть, напротив, не терпит рядом никакой другой власти, кроме своей собственной.

Элеонора смущенно взглянула на Марио. Похоже, он наслаждался, с головой окунувшись в общественные дела. И всего за несколько Месяцев он добился огромных успехов. Ему было хорошо с Элеонорой в Термоли. Они встречались каждые две недели. То он приезжал к ней, то она к нему туда, где он работал.

Однажды спокойным зимним днем они отправились морем в Виесте, останавливались в Торре ди Милето, в Роди, в Пескачи. С борта корабля любовались чудесными видами побережья у Манакоре, утесом Парадизо, островом Бьянка. Страстно, будто впервые, предавались любви в Фодже, в Роди, Виесте. То, что они не жили вместе, а лишь виделись время от времени, Марио считал лучшим вариантом.

Да, ему было хорошо с Элеонорой. В Термоли она выступала в роли хозяйки дома. Все здесь было в порядке, все обставлено с большим вкусом — очевидно, Элеонора получила неплохое воспитание. Она умело вела хозяйство, могла принять гостей. Держалась спокойно и скромно. Однако Марио нуждался прежде всего в сексуальном удовлетворении, а оно, полагал он, возможно, только если время от времени несколько отдаляться друг от друга. Жили бы они постоянно вместе, каждое утром просыпались в одной постели, проводили рядом целые сутки — желание в конце концов улетучилось бы. Или ослабело бы. Чтобы оно росло, необходимо некоторое воздержание. Так что неделя-другая, пока они жили без любовных утех, — это нечто вроде поста, вслед за которым они два или три дня насыщались непрерывными безумствами, словно переживали медовый месяц.

Марио был убежден, что и Элеонору устраивала такая жизнь: она могла видеться со своими родными, путешествовать, а потом проводить с ним такие чудесные, такие бурные любовные встречи. Но одно ее замечание поколебало это убеждение.

— Мне хочется подольше быть с тобой, — сказала Элеонора, — столько времени, пока не устану. Хочу испытать полное пресыщение.

— А я его уже испытываю, — ответил Марио. — Я уезжаю или ты на время покидаешь меня, когда я уже пресыщен нашей встречей. Останься мы вместе надолго — думаю, ты немного надоела бы мне, но этого я уж точно не хочу.

— Мне же, напротив, очень хотелось бы совсем не расставаться с тобой, проводить вместе многие, многие месяцы, пока не смогу сказать наконец: с меня хватит.

— Тебе хотелось бы совсем не расставаться со мной?

— Конечно. Сказать правду? Я хотела бы всегда жить с тобой.

— Быть моей женой?

— Нет. Но постоянно жить вместе, радоваться общению с тобой. Если бы я жила в твоем доме в Торре ди Милето, я могла бы насытиться этим.

Марио смутился. Чего хотела Элеонора? Что предлагала? Думала как-то оформить их отношения, объявить всем об их связи, занять место жены? Или же это было естественное женское стремление подольше побыть рядом с любимым мужчиной, получать радость от постоянной близости с ним? Он понял вдруг, что не в силах ответить на такие вопросы.

— Знаешь, — продолжала Элеонора, — вчера мы были тут втроем. Я, моя кузина София, из Фоджи, и ее подруга молодая графиня Сторнара. Мы говорили о замужестве и пришли к выводу, что нам уже пора выходить замуж. Пока революция и война не завершились, люди не стремятся создавать семью, они довольствуются мимолетными связями. В такие времена брак выходит из моды. Теперь же, напротив, он снова приобретает значение. И женщине уже нельзя разгуливать одной. Рядом должен быть мужчина, муж. Странно, не правда ли? Я никогда не думала о замужестве. Мои родители подумывали, а я нет. Теперь же начинаю понимать, что они были правы.

— Ты хотела бы выйти замуж?

— Я вышла бы за тебя, если бы ты мог жениться на мне. Но ты женат, и жена твоя не отпустит тебя. Да и разводы в Неаполе теперь уже не разрешают.

— Элеонора, я никогда в жизни не был так счастлив, как с тобой. Но заключить брак мы действительно не можем. И, стало быть, ты имеешь полное право искать себе мужа.

Странно, но мысль, что Элеонора может выйти замуж, не беспокоила его, не вызывала ревности. Он не связывал брак с сексом.

В его понимании муж нужен ей был только для удобства. Конечно, она спала бы с ним, но не как с любовником. Марио попробовал представить себе, что Вито Берлинджери женится на Элеоноре. Нет, даже Вито не вызывал бы у него ревности.

— О чем задумался?

— Думаю о том, что стал бы ревновать тебя, найди ты себе любовника, но не стану ревновать к мужу.

— Потому что в твоем представлении брак лишен секса. Ты видишь во мне только возможность удовлетворить половое влечение. А я всего лишь жертва, которую ты вырвал из рук насильников. Жертва войны. Тебя возбуждает такая мысль. Ты завоеватель, победитель, и я — твоя награда. И ты не хочешь, чтобы кто-то забрал ее у тебя.

Марио поразили слова Элеоноры. Все и в самом деле было именно так. Она совершенно права.

— Выходит, — сказал он, — Роккаромано, Миммо, Скипани — это поверженные мною враги, от которых я увел тебя.

Он невольно вспомнил, какую ярость они у него вызывали. В своих эротических фантазиях он обычно представлял Элеонору отдающейся этим людям, участвующей в их оргиях. Он гордился тем, что завладел ею единолично. Занимаясь с ней любовью, он постоянно переживал борьбу, победу, триумф над поверженным врагом, над прежними ее любовниками. Эта мысль возбуждала, но он старался скрыть ее.

— Тебе льстит, что ты стала наградой победителя?

— Иногда, когда думаю обо всех сражавшихся из-за меня. Любая женщина хочет, чтобы мужчина завоевывал ее. Иногда мне кажется даже, будто вы и войну затеяли из-за меня, как произошло такое много лет назад из-за Елены Троянской. Разве не забавно?

Вот так Марио узнал, что Элеонора недовольна своим положением. Она мечтала поселиться в замке в Термоли или, еще лучше, в его доме в Торре ди Милето. А маркиз не хотел ни того ни другого. В то же время он понимал, что Элеонора не удовлетворена своей жизнью и скучает.

Марио медленно поднимался по широкой лестнице палаццо Россоманни в Неаполе. Он с горечью смотрел вокруг, сердце его сжималось при виде обветшалости и запущенности дворца. Приехав в Апулию, он передал жене сто тысяч дукатов, чтобы она не нуждалась в деньгах, а также для того, чтобы привела в порядок палаццо Россоманни, восстановив его прежнее великолепие и величие. Но Мария Луиза нашла его деньгам иное применение. Она велела реставрировать замок Граффенберг в Австрии, выкупила по закладным собственные земли, обновила свой гардероб. От внушительной суммы, которую Марио передал ей, вскоре не осталось и следа. И что же, она вызвала мужа, чтобы требовать еще денег? Да, не исключено.

После отъезда леди Гамильтон жена Марио еще больше сблизилась с королевой. Ей уже исполнилось двадцать пять лет, но старая королева по-прежнему относилась к ней как к ребенку. Мария Каролина любила детей. У нее самой было одиннадцать отпрысков, и она была рада им. Наверное, ее материнское чувство коснулось и этой светловолосой женщины, такой же австриячки, как она сама, говорившей на родном языке королевы. Из писем жены Марио знал, что королева доверяла ей даже свои сердечные тайны.

Марио нетрудно было представить, как королева допытывается у его жены, почему же молодого и интересного генерала Россоманни не видно при дворе. И та отвечает туманно, дескать, он занят реформами в своих владениях. У королевы неважная память, поэтому через несколько дней она повторяет свой вопрос. На самом-то деле у Марии Луизы нет ни малейшего желания видеть его рядом. Она стала любовницей Спечале, начальника полиции, всемогущего «инквизитора», которому король поручил избавиться от всех якобинцев и республиканцев. Говорили, будто он жестокий, безжалостный судья, тиран, но с любовницей он держался как утонченный, изысканный аристократ. Он произвел на нее впечатление человека весьма решительного и властного. Именно Спечале сказал ей, что кардинал Руффо, в сущности, находился в сговоре с республиканцами. Мария Луиза с ужасом узнала о заговоре с целью изгнать короля Фердинанда и посадить на трон Фабрицио Руффо. Спечале намекнул также, что каким бы достойным воином ни был Марио, политик он никудышный — полностью скомпрометировал себя сотрудничеством с кардиналом, так что ее мужу лучше не появляться при дворе. Из этого Мария Луиза заключила, что и для нее, и для Марио будет гораздо лучше, если маркиз останется в Апулии, а она — в Неаполе, с королевой. Отношения со Спечале не доставляли ей сексуального удовлетворения, но обеспечивали уверенность в положении при дворе. К сожалению, Спечале был небогат или притворялся из скупости, а Мария Луиза привыкла жить на широкую ногу.