Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

Но едва подумав об этом, Марио тотчас вспомнил, какой увидел Элеонору в первый раз.

Он приехал в замок, где она теперь жила, около полудня, никого не предупредив. Дверь ему открыла служанка:

— О, маркиз, прошу извинить, мы не ждали вас. Сейчас доложу синьорине.

Через несколько мгновений в дверях появилась чуть запыхавшаяся Элеонора.

— Марио! Наконец-то приехал! — воскликнула она с широкой улыбкой и бросилась к нему в объятия.

Марио поцеловал ее в губы, а она непринужденно, будто действия ее были вполне естественны и невинны, даже обыденны, скользнула рукой вдоль его спины, потом передвинулась к ширинке и стала поглаживать ее, продолжая страстно целовать в губы. Марио почувствовал, что внезапно вновь окунулся в ту же чувственную атмосферу, как и много дней назад. Вообще-то он собирался поделиться с ней своими достижениями, но теперь без лишних слов просто запер на ключ дверь в комнату. Они устроились рядышком на диване. Марио приподнял широчайшие юбки из легкой хлопчатобумажной ткани, прикрывавшие толстые ляжки Элеоноры.

— Подожди, — прошептала она и быстрым движением что-то стянула с себя, а потом так же проворно помогла освободиться от брюк ему.

Элеонора заняла позицию сверху. Ее широчайшая юбка накрыла его. Марио осторожно вошел в нее. Элеонора распустила шнуровку лифа и высвободила груди. Марио нравилось заниматься с ней любовью именно в таком положении. Его пьянили и эти взлетающие, словно огромные опахала, юбки, и эти обширные груди, колыхавшиеся перед глазами. Впиваясь в них губами, он погружался в них, едва дыша, окунался, словно в источник невероятно сладостной жизни.

После долгих любовных утех Марио повез Элеонору в город. Они вместе побывали в порту, где он крайне придирчиво осмотрел мол, обсуждая с подрядчиком самые срочные работы. Элеонора получила платья, заказанные во время прежнего недолгого посещения Фоджи, и приобрела другие. В темном облегающем наряде она казалась стройнее и выглядела очень элегантной.

Женщина гордо расправила плечи и высоко держала голову. Она нисколько не скрывала свою радость от того, что их видят вместе.

На вечер Марио назначил встречу с мэром и некоторыми знатными горожанами. Он тщательно обдумал свою идею: учредить паевое общество для расширения порта. Сам он готов оплатить половину расходов на строительство. Необходимо также заключить соглашение с перевозчиками и с близлежащими портами. А для этого необходимо будет выйти на министра морских сообщений. Впрочем, о деталях Марио пока умолчал, поделился с участниками встречи лишь общими соображениями.

Следующим утром Марио с Элеонорой отправились в Роди-Гарганико, где также нужно было основательно отремонтировать порт. После обеда они оказались в долине между горами Стриццо и Элио.

— Вон там, наверху, особняк моих родителей, его построил мой отец, — объяснил Марио, указывая на виллу маркизы. — А я живу в доме поменьше. Смотри, там, в долине, мой «Парусник».

Элеонора с изумлением рассматривала большую виллу.

— Какая огромная! — восхитилась она — Черт побери, сколько же там комнат? А почему ты не живешь в ней?

— Моя жена хотела иметь свое, отдельное жилище, и для нее я перестроил охотничий домик. Но Мария Луиза очень редко посещала наши края, так что даже ни разу не видела новый дом.

— Но он тоже в чудесном месте. Со всех сторон море… «Парусник» и впрямь подходящее название для такого дома.

— Это лагуна озера Лезина, а дальше, за дюной — Адриатическое море. Справа озеро Варано, вода в нем тоже солоноватая. Я думаю построить дорогу вдоль берега. Короткую, без спусков и подъемов. По ней можно будет доставлять рыбу.

— Знаешь, меня удивляет, что ты, дворянин, военный, даже полководец, говоришь о дорогах, портах, земледелии, зерне, оливках, рыбе, будто ты — коммерсант.

— А разве твои друзья якобинцы не говорили, что счастье народа зависит от развития ремесел и экономики?

— Да, но якобинцы больше интересовались борьбой с несправедливостью, с неправедными законами, гордились твердыми принципами, понимаешь? Ты же занимаешься практическими делами, как земледелец или коммерсант. Оливками интересуешься не меньше, чем людьми.

— И это правильно. Я вижу в материальных предметах, продуктах природы, растениях ценности, которые необходимо культивировать, выращивать, оберегать и использовать как можно лучше, чтобы увеличить их производство. Видишь эти оливки?

— Вижу, их очень много.

— Думаю, их могло бы вырасти в десять раз больше. Здесь много дождей, почва плодородная, не такая, как на юге, где земля выжжена и пустынна. Оливы тут хорошо плодоносят. Но прессов для выжимки оливкового масла поблизости нет, порты погрузки находятся далеко… Будь у нас тут рядом прессы и склады, можно было бы отправлять оливковое масло из наших портов, и это обеспечило бы процветание всему краю.

— Видишь, какой у тебя коммерческий склад ума!

— Я еще только осваиваю азы коммерции. Знала бы ты, как трудно дворянину учиться столь простым вещам, подобному образу мышления. Но если надеешься разбогатеть и, самое главное, хочешь, чтобы и другие стали богатыми, нужно рассуждать именно в таком направлении.

— Как твоя мать?

— Почему ты так думаешь?

— Потому что мне кажется, кое-чему научила тебя она. Говорят, она очень богата и из всего извлекает пользу.

— Да, такому подходу научила меня она. Или, вернее, я начинаю понемногу понимать, как она мыслит и действует. У моей матери экономический склад ума. Но, к сожалению, на нее давят предрассудки ее века. Она стыдится собственной коммерческой и финансовой деятельности. А я понял, что ей нечего стыдиться. Напротив, нужно гордиться своим умом. Придворные, судьи, генералы, священники не создают богатства. Она же творит его.

— Где ты всему этому научился?

— В Неаполитанском университете, читая книги Галиани, Дженовезе. А также Адама Смита. Кое-чему научился у Вито, моего друга, который нравится тебе и ухаживает за тобой.

— И к которому ты ревнуешь?

— Да, ревную, потому что ты готова юркнуть в постель к первому же попавшемуся мужчине.

— Ты и в самом деле так думаешь?

— Да. Уверен, ты не имеешь ни малейшего представления о том, что такое верность.

Слегка смутившись, Элеонора заметила:

— Мы отошли от темы.

— Что ж, вернемся к ней. Вито многому научил меня. Он всерьез занимается земледелием. Я же поначалу пошел по той дорожке, что и все дворяне Европы: выбрал военную карьеру. Так что вместе со священниками и королями жил за чужой счет.

— Но то же самое говорят и якобинцы! Дворяне — это класс, который вместе с духовенством эксплуатирует народ!

— Совершенно верно. Беда лишь в том, что твои друзья-якобинцы мало чем отличаются от дворянства. Их подход к жизни не коммерческий, не промышленный, и они волей-неволей эксплуатируют народ. Вот потому-то простые люди и восстали, объединившись в Армию святой веры.

— И ты хочешь сказать, что эта твоя Армия подобна Французской революции, а кардинал Руффо — второй Робеспьер?

— Иногда противоположности сходятся. Я точно знаю, что люди пошли за Руффо лишь потому, что хотели обрести справедливость и благополучие. Народ поверил ему, полагая, что король на его стороне и выступает против угнетателей.

— И что же, когда будут уничтожены все угнетатели, придет свобода?

— Нет, Элеонора, это опасное заблуждение! Сколько ни убивай правителей и богачей, всегда придет кто-то другой, чтобы занять их место. Знаю, некоторые люди верят, будто, уничтожив власть, можно создать общество равных. Я имею в виду Бабефа [69]. Но революция показала, что власть возрождается. Знаешь, что требовали калабрийцы в Баньяре? «Хотим Руффо королем. Хватит с нас Фердинанда, долой бурбонских ворюг!» В другое время Руффо вполне мог бы взойти на трон, основать династию. Достаточно посулить людям свободу, чтобы приобрести власть. Но сама по себе власть не производит богатство. Богатство рождается только из капитала, в труде, в практической деятельности, благодаря точному экономическому расчету. Будущее принадлежит не военным, не королям, не якобинцам. Будущее за теми, кто заставляет плодоносить землю, кто развивает промышленность, кто кормит людей.