Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

— Я должен просить у вас прощения и за свое поведение в последнюю нашу встречу, — проговорил Серпьери. — Мои признания были неуместны в тот трагический вечер, но я нисколько не хотел обидеть вас. Вот все, что я хочу сказать в оправдание своего поступка. Мне хотелось бы оставаться рядом с вами, если пожелаете, верным другом, братом, а если когда-нибудь согласитесь, то и мужем. Скажите, что я в силах сделать для вас? Расскажите, как вы пережили столь страшные месяцы. Я не мог приехать к вам в Бьян-дронно — как офицер я обязан был оставаться в своей части.

Арианна не перебивала Томмазо, ее обрадовало все, что он сказал. Его слова облегчали положение. Серпьери не изменился, вот что очень важно для нее. И она должна немедленно воспользоваться этим.

— Не переживайте, Томмазо. Я вышла из затруднения. Помог падре Арнальдо.

— А как Марко?

— Уже лучше. Я отдала его падре Арнальдо, у него он в надежном месте. Я не могу сейчас заниматься им. Мне необходимо восстановить все, что разрушили французы, и надо заботиться о моих людях.

— Я готов помочь вам. Я не очень богат, но могу…

— Мне нужна ваша помощь, но иного рода. Мне необходима ваша дружба, верная и братская.

— Я предлагаю вам ее от всего сердца.

— После всего, что довелось пережить, мне очень нужен друг, на которого можно положиться. Товарищ, с которым можно поделиться любыми мыслями и надеждами, вместе бороться и верить, огорчаться и смеяться. Близкий человек, на чьем плече я не стеснялась бы поплакать, в чьи искренние глаза могла бы заглянуть без боязни, на чью крепкую руку сумела бы опереться и не тревожиться, что его будет одолевать желание.

— О, Арианна, я принимаю такую дружбу. И сделаю все, что вы пожелаете. Готов быть всегда рядом с вами и не смущать своим желанием. Согласен идти вместе, дышать одним воздухом, видеть мир вашими глазами, принять вас в объятия, чтобы утешить, приласкать, защитить и помочь. Скажите, что я могу предпринять для вас сейчас помимо того, что предложить свою братскую любовь? Что могу сделать конкретно, я хочу сказать…

— Вы многое можете сделать. Пока же у меня два желания. Первое — встретиться с Наполеоном. Я хочу вернуть портрет Джулио и свой собственный. Остальные картины оставлю ему. Это будет мой вклад в военные расходы. Второе — я хотела бы связаться с чином, ответственным за снаряжение французской армии.

— Но, Арианна, что вы говорите! Мне понятно ваше желание увидеться с Наполеоном, но встреча с офицером, который занимается закупкой оружия для армии… Этого я никак не могу постигнуть. Вам нужен револьвер, ружье? Добуду. Это совсем не сложно.

— Нет, Томмазо. Мне нужно совсем другое. Я хочу продавать оружие французам. В провинции Брешия есть завод, отличный оружейный завод, и я…

— Я понял, вы хотите продолжить дело, которым занимался Джулио. Хотите торговать оружием. Но, дорогая, вы забываете, что Джулио был мужчиной.

— И такое говорите мне вы! А куда подевалось равенство, о котором вы столько твердили? В чем оно проявляется? Или я должна думать, что равенство — достояние одних только мужчин, а женщинам оно недоступно?

— Нет, Арианна, все иначе. Это опасное занятие. И я не могу позволить вам такое. Не хочу, чтобы вы рисковали жизнью.

— Ну что вы! Почему может быть опасна встреча с французским офицером с предложением приобрести превосходное оружие? Скорее, ему даже понравится общение с синьорой, которая предлагает оружие по сходной цене. Или вы считаете, что Наполеон намерен конфисковать и оружейные заводы?

— Нет, такое исключено. Можно конфисковать имущество, богатства, но не профессионализм. Оружие должны производить те, кто умеет это делать. Чтобы оно надежно изготовлялось, нужно как следует платить специалистам и разрешать им торговать. Наполеон разбирается в хорошем оружии и на его приобретение не жалеет никаких средств.

— Значит, поможете? Устроите встречу, и как можно быстрее, с человеком, ответственным за покупку вооружения?

— Хорошо. Но я провожу вас, буду рядом, а если не смогу сопровождать в ваших поездках в Брешию, предоставлю эскорт.

Арианна обняла Томмазо и поцеловала в шеку:

— Спасибо, друг мой! Большое спасибо!

Серпьери разволновался:

— Однако должен предупредить вас, дорогая, об одном обстоятельстве, которое со временем может доставить вам беспокойство.

— Слушаю. Что еще может доставить мне беспокойство после всего, что случилось за последнее время?

— Мы постараемся сделать все, чтобы ваша деятельность осталась никем не замеченной. Однако вы знаете, что в Милане невозможно что-то утаить. Особенно если тайна касается женщины, которая совершает нечто необычное. Сразу же заговорят в салонах…

— Начнут судачить возмущенные дамы, знаю. Но их мнение меня не волнует. У меня своя голова на плечах, и не важно, что думают обо мне другие.

— Это начало мудрости, — улыбнулся Серпьери. Он склонился и поцеловал ей руку. — И конец репутации. Миланские дамы не любят тех, кому приходят в голову идеи, им самим еще неведомые, и ненавидят всех, кто делает то, чего еще не делают они.

— Да, я утрачу репутацию. Но пока не потеряю ее, не пойму, чего она стоила. Свобода ценится гораздо дороже.

— Вы заявляете возмутительные вещи, графиня! — Серпьери от души засмеялся.

Он обрадовался, что на лице Арианны вновь появилась улыбка. Как он любил, когда она смеялась! Он готов был сделать все что угодно, лишь бы она вновь улыбнулась! Должны же существовать какие-то приемы, чтобы завоевать сердце Арианны!

— Да, я заявляю возмутительные и верные вещи, — подхватила Арианна. — Лишь бы хватило мужества стать свободной, и денег будет много. Тогда можно обойтись и без репутации.

— Не все приобретается за деньги, графиня, — возразил Серпьери.

— Это, наверное, слова какой-нибудь знаменитости? Что за грубая мысль, если разобраться! Это поняли даже санкюлоты.

— Так вы твердо решили делать большие деньги?

— Да! Последние события открыли мне глаза, я поняла, что можно неплохо зарабатывать как на разрушении старого общества, так и на построении нового. Я оплакиваю крушение старого, но хочу быть рядом с теми, кто строит будущее.

— Вы неисправимы, графиня. Вы говорите словами Джулио.

— Это большая честь для меня, друг мой. А теперь давайте помянем Джулио. Он будет гордиться мною. И вами. Вместе мы сумеем выйти из положения.

Арианна улыбнулась и позвонила в колокольчик.

— Обед готов, синьора графиня, — доложил Джованни.

— А не сохранилась ли у нас, случайно, бутылка хорошего вина?

— Конечно, синьора графиня. Я знаю местечко, куда французы не добрались. Сейчас принесу.

— Спасибо, Джованни. Как я рада, что вы опять управляете домом! Надеюсь, больше не покинете меня?

— Клянусь моими детьми, графиня, что никогда больше не оставлю вас.

НАПОЛЕОН

Во дворце Сербеллони, куда Серпьери привел Арианну, огромная гостиная поражала своей роскошью. Высокий потолок украшала белая с золотыми арабесками лепнина. Помещение, оформленное в барочном стиле, наполняли блестящие гости: офицеры в безупречных мундирах, миланская знать и французские дамы в великолепных, баснословно дорогих нарядах.

Арианна обернулась к Серпьери:

— Какая роскошь, Томмазо! Революционеры превратились в аристократов.

— У хорошего вкуса нет пределов.

Серпьери с извинениями пробирался среди гостей, увлекая за собой свою спутницу, пока они не оказались в центре зала. Арианна обратила внимание на красивую темноволосую женщину лет сорока в белом платье, расположившуюся на широком зеленом диване. Рядом с нею стоял молодой человек, почти еще мальчик, в форме лейтенанта французской армии. Арианна догадалась, что это хозяйка дома Жозефина Бонапарт, женщина, о которой наперебой судачили по всей Европе. Как правило, Жозефина одевалась в белое, ведь Наполеон очень любил этот цвет. Другие дамы, приглашенные к ней на прием, могли выбрать платья любой другой расцветки.