Нид Олов - Королева Жанна. Книги 4-5
Когда он наконец отнял руки от лица, она увидела прежнюю Лианкарову маску. Собственно, именно этого она к ожидала.
— Помогите мне слезть, ваше сиятельство.
Он почтительно подал ей руку, и королева спрыгнула на пол. Он вышел из ниши и стоял перед ней в предписанной этикетом позе.
— Долго ли мы, по-вашему, отсутствовали? — спросила она, отдавая ему кинжал.
— Я полагаю, не более четверти часа, Ваше Величество, — ответил герцог Марвы. — В зале успели протанцевать всего три-четыре танца.
— Прилично ли мне будет идти в зал вот так?
— Ваша куафюра несколько повреждена, Ваше Величество.
— Благодарю вас, герцог. Ближайший менуэт за вами. — Она подала ему руку, он поцеловал ее. — Что же до вашей куафюры, то она в полном порядке.
Бал продолжался. Появившуюся королеву гости приветствовали дружными возгласами: «Жизнь! Жизнь!» Она чарующе улыбалась. Перед началом менуэта к ней с безукоризненным поклоном подошел герцог Марвы. Оба танцевали превосходно, и все видели, что танец доставляет этой паре явное удовольствие.
Королева оказала честь и своим верным союзникам: она танцевала с князем Мазовецким и с графом Сеченьи и обоих удостоила милостивых слов.
В заключение были показаны костюмированные танцы, главным номером которых был стилизованный военный марш, исполненный фрейлинами Ее Величества. Юные девицы в облегающих мужских костюмах были очаровательны. Промаршировав через залу, девицы с энтузиазмом прокричали: «Смерть Волчьей Лиге!» Разъезд гостей начался только на рассвете.
Жанна не сказала Эльвире ни слова о том, что произошло между нею и Лианкаром в Цветочной галерее. И Эльвира ни слова не спрашивала. Не потому, что у них с Жанной появились какие-то тайны друг от друга. Просто, увидев снова Жанну и Лианкара в зале Эльвира почувствовала, что точащий ее червячок внезапно исчез.
Interludia
ПИРШЕСТВО В ЗАМКЕ ДЕМЕРЛЬ
Motto:
Но душу осквернить у них не хватит силы.
— Матушка, мне все-таки кажется, что вы напрасно отказались от гвардейцев, — сказала Изабелла.
— Я слышу это от тебя каждый день, дочь моя. Нельзя ли сыскать другого предмета для разговора?
Изабелла обиженно замолчала, склонившись над пяльцами. Ее младшая сестра Анна прилежно вышивала рядом с ней, всем своим видом являя ангела кротости. Но графиня отлично знала, что это одна только видимость.
— У вас обеих на уме одни кавалеры да гвардейцы, — сказала она. — С тех самых пор как Ее Величество обещала взять вас ко двору, вы стали словно чумные и безумные. Поймите же наконец, что теперь война, Ее Величеству не до забав и плясок, уж во всяком случае с вами…
Девицы продолжали скромно вышивать, но до чуткого слуха матери долетел еле уловимый шепот Анны:
— А что, если она забудет о нас?..
— Анна! — воскликнула графиня Демерль. — У тебя душа камеристки! Сколько раз я должна тебе внушать, что короли ничего не забывают!..
— Да, матушка, — смиренно сказала Анна.
— Матушка, вы упорно считаете нас за детей, — рассудительно произнесла Изабелла, любуясь вышитым узором. — Между тем сестре уже пятнадцать лет, а мне…
— Слава Богу, я и сама помню, — отрезала графиня. — Да, для меня вы дети и останетесь детьми… по крайней мере, пока я не выдам вас замуж.
— Ах, эта противная война! — вздохнула Анна.
— Как раз о войне, матушка, я и веду речь, а совсем не о кавалерах, — не отступала Изабелла. — Вы не пожелали принять от Ее Величества отряд, который охранял бы нас. Воля ваша. Но вы велите днем держать ворота замка открытыми, а мост опущенным, словно никакой войны нет… Шайки лигеров разъезжают вокруг замка, мы сами как-то видели их со стены… Открытые ворота — это просто приманка…
Графиня надменно выпрямилась в кресле.
— Ворота замка Демерль не запирались никогда! Ибо такова традиция нашей фамилии, и я не собираюсь нарушать ее из-за каких-то разбойников. Кто посмеет поднять на нас руку? Мужикам и в голову не придет столь кощунственная мысль, а дворяне, будь они хоть трижды лигеры, — все знают, что наша фамилия записана в Золотой книге Виргинии. Это служит нам вернейшим щитом. И вы сами видите, дети, что я права. Они уже три месяца рыскают по нашему бедному краю, но они проезжают мимо нашего замка, словно бы не видя его… Или, быть может, вы боитесь, дочь моя?
Изабелла вспыхнула и опустила голову. Она боялась, но сознаться в этом было выше ее сил. Графиня сделала презрительную гримасу и перекинула страницу молитвенника, лежавшего у нее на коленях.
Подобные разговоры происходили почти каждый день, и она привыкла к ним и даже находила в них какое-то удовольствие.
Графиня Демерль по тогдашним понятиям была женщина немолодая — ей шел тридцать четвертый год. Она овдовела десять месяцев назад. Ее муж, граф Демерль, когда-то ходивший в закадычных друзьях принца Карла, постепенно отдалился от своего августейшего друга, ставшего королем. Высокая политика была ему чужда и непонятна. Тем не менее он хранил нерассуждающую верность своему повелителю, и король в знак благодарности женил его на девушке из старинного острадского рода. Граф удалился с молодой женой в свой замок и очень редко показывался в Толете, преданный своему любимому занятию — охоте. Однажды король даже почтил его замок своим посещением; он охотился с графом, и после охоты они беседовали, как в добрые старые времена, но оба чувствовали, что прежняя связь меж ними порвалась. Король вернулся к своим великим делам, а граф — к своим собакам. Он ненадолго пережил своего государя.
Графиня затруднилась бы сказать, любила ли она мужа. Он был старше ее более чем на двадцать лет. Вначале она его обожествляла, потом привыкла к нему, а когда она родила ему, одну за другой, двух дочерей, между ними тоже порвались все связи. Внешне, однако, все было благопристойно. Они не мешали друг другу жить так, как им хочется. Жизнь обоих была заполнена — у него собаками и травлей, у нее — дочерьми и этикетом, и каждый, вероятно, был по-своему счастлив.
Графиня получила аристократическое воспитание и в своем захолустном замке держала себя как grande dame[15], благо муж не стеснял ее в средствах. Она имела штат фрейлин, камеристок и прочее, в строгом соответствии с этикетом небольшого двора. Положение супруги графа Демерля обязывало ее беречь традиции.
Псарня была одной из традиций рода. После смерти мужа графиня не продала собак, хотя на них сразу нашлись покупатели; она предпочла нести большие расходы на содержание своры и псарей, которым было предписано постоянно дрессировать и натаскивать собак, заботиться о потомстве и так далее. Сама она ничего не смыслила ни в собаках, ни в охоте, но псарня поддерживалась ею в таком состоянии, что могла быть в любой момент брошена на травлю любого зверя, точно вымуштрованная армия на штурм крепости.
Ее дочери, юные девицы, получали также аристократическое воспитание. Их обучали манерам, танцам, умению вести светскую беседу и вообще всему, что полагается знать настоящей даме. Разумеется, в замке им было скучновато. Они мечтали о Толете, о дворе. Они не могли забыть тех прекрасных дней, когда они вместе с отцом и матерью присутствовали на коронационных торжествах и представлялись новой королеве. Они знали, что их отец был другом короля Карла, и были уверены, что его дочь сейчас же их заметит, приветит, полюбит и приблизит к себе. Увы, этого не случилось, Жанна ведь не знала, что граф Демерль был когда-то другом короля Карла… да если бы даже она и знала?.. Напоминать же о себе, как им внушали родители, графам Демерль отнюдь не пристало. И они вернулись домой разочарованные, а потом скончался отец, и жизнь их совсем омрачилась.
Их пора было бы выдать замуж, и в женихах не было бы недостатка, но графиня сказала дочерям: «Браки таких, как мы, устраивают короли». Это тоже было традицией рода, хотя бы даже королева Иоанна, которой надлежало устроить их браки, понятия об этой традиции не имела. Ничего не поделаешь — при слове «традиция» мать становилась тверда, как статуя, и девушкам оставалось покориться судьбе.
Как они радовались, когда узнали, что королева приедет в Демерль на охоту! Они скакали, точно белки, забыв свое звание, воспитание и все приличия. «Она вспомнила! Мама, она вспомнила о нас!» — восторженно визжали они, повисая на шее у графини и безжалостно сминая ее плоеный воротник, и мать была не в силах на них сердиться.
Королева и вправду приехала, охотилась на волков, храбро убила двух зверей и после охоты прожила в замке четыре дня. Она очаровала всех своей красотой, ловкостью, с которой носила мужской наряд, но пуще всего — своей приветливостью. Она обласкала мать и дочерей. Она пожелала взять их всех тот же час ко двору… Изабелла и Анна замерли от счастья, но графиня почтительно отклонила предложение государыни, сославшись на то, что традиция не позволяет ей и ее дочерям покидать замок до истечения годичного срока траура в память о покойном муже и отце. Тогда королева сделала им другое предложение: она предложила к их услугам роту Марвского батальона для охраны замка от лигеров. Графиня ответила на это так: «Ваше Величество, мне и моим дочерям чрезвычайно льстит высокая честь, оказанная нам; однако нам будет мучительна мысль, что храбрые солдаты Вашего Величества, столь нужные на поле боя, будут бесполезно прозябать здесь, где мы, смею заверить Ваше Величество, не подвергаемся никакой опасности. Я велела всем моим вассалам вооружиться и ехать на службу Вашего Величества, ибо каждое копье сегодня должно служить ниспровержению мятежа». Королева, в свою очередь, была очарована благородством графини. Она наговорила ей комплиментов, но затем добавила: «Графиня, я все-таки прошу вас не рисковать собой и вашими прелестными дочерьми. Если опасность возрастет, поезжайте хотя бы в Демерль — этим вы не слишком нарушите традицию, поскольку не покинете пределов своих владений. Я не прощу себе, если вы как-либо пострадаете». Графиня обещала выполнить волю государыни.
