Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести
Девушка невольно остановилась. Рука сама потянулась к книге.
— Разрешите?
—Конечно! Берите. Неужто вы любите Пастернака, сестра? — удивился Яша.
— Люблю, — тихонько ответила Таня. — И не только Пастернака.
В огромном городе моём ночь.
Из дома сонного иду прочь,
И люди думают: жена,, дочь...
А я запомнила одно - ночь.
Стихи сами собой выпрыгнули из памяти, и Таня читала их почти шёпотом, как будто для себя. Волшебный ритм и музыка стиха завораживали.
— До чего здорово! — протянул Яша. — Чьё это?
— Цветаевой.
— Белоэмигрантки? Всё равно, стихи замечательные! Прочтите ещё!
Таня присела на краешек больничной койки. Вспомнилось почему-то:
Из рук моих нерукотворный град Прими, мой странный, мой прекрасный брат....
Девушка старалась читать совсем тихо. Но все раненые, лежавшие на соседних койках, повернулись к ней и слушали с напряжённым вниманием.
Таня заметила это и смутилась.
— Пора спать! Хватит! — сказала она и вышла.
Раненые поговорили о странной медсестре, о стихах и затихли.
А Яков не мог уснуть. О Цветаевой ему когда-то говорила Дина Шапиро, лучший поэт в классе. Стихи растревожили лейтенанта. Но куда больше взволновало его лицо Тани.
«Совсем не красавица! Нормальное девичье личико. Однако стоило ей начать читать стихи, как лицо преобразилось. Будто волшебный фонарик осветил его изнутри! Так странно! Вроде, обычная медсестра. И вдруг — глаз не отведёшь», — думал Яша.
Про Олю он уже давно не вспомиинал. Перегорело. Полгода под огнём — достаточное время в девятнадцать лет.
Яша ворочался с бока на бок, считал слонов, старался уснуть — ничего не помогало. Вдохновенное лицо медсестры стояло перед глазами.
После часа ночи Яша не выдержал. Встал, взял книжку Пастернака и тихонько вышел в коридор. Таня что-то вязала за своим столиком. Яша, робея, протянул ей книгу:
— Вам понравилось? Возьмите почитать.
Девушка улыбнулась:
—У меня такая уже есть. Что ж вы не спите, Рабинович? Примите порошок.
Парень взял порошок, но уходить не собирался.
—Спасибо. Можно, я немного посижу рядом с вами? — спросил Яша.
«Занятный парень. Не наглец. Стихи любит. Где-то теперь Валя Крулевский, моя первая школьная влюблённость?» — подумала Таня и кивнула:
— Ладно уж. Садись. Только ненадолго.
Скоро они уже говорили, как старые друзья. Незаметно перешли на ты. Таня расспрашивала Якова о боях, о его семье.
О фронте парень говорил с юмором, в основном, о друзьях, не о себе. Не хвастался. А вот о родных рассказывал охотно и с любовью. Видно было, что семья для него — очень много.
Потом и Яша спросил о Таниной семье, о её родителях.
Таня задумалась. Почему-то ей не хотелось врать этому милому парню так, как она привыкла врать всем.
«Соврёшь, а потом вдруг выплывет. — подумала девушка. — Скажу правду!»
— Мой отец, полковник Коровин, — расстрелян в тридцать восьмом году. А мать — в Караганде, в лагере.
Таня увидела, как побледнел Яков.
«Испугался! — подумала она — Может, так и лучше».
Яша резко вскочил, потянулся к ней, видно, хотел обнять, но не решился.
— Бедная ты моя! — прошептал он дрожащими губами. — Как же ты вынесла этот ужас? Ты ж была совсем девочкой!
У Тани отлегло на душе. «Не ошиблась!».
— Приехала в Москву, к тёте Лиде. Знаешь, какая у меня замечательная тётя!
Они проговорили бы до самого утра, но в 14-й палате застонал раненый.
— Смирнову опять плохо! — вскочила Таня. — Пойду, сделаю ему укол. А ты, Яша, ступай спать. Мы ещё наговоримся.
Она сказала это так ласково, что Яков ушёл совершенно счастливый.
***Дальше всё пошло быстро. В часы Таниных ночных дежурств Яков усаживался на стул рядом и терпеливо ждал, пока девушка управится с делами. Так много хотелось рассказать о себе, узнать о другом!
Влюблённые взгляды юноши Таню радовали. Пока что она милостиво позволяла ему любить себя. Яша ей нравился.
Через несколько дней, вечером, Таня спросила тётю Лиду:
— У меня лежит раненый. Большой любитель поэзии. Можно я дам ему почитать Цветаеву? Парень надёжный. Я за него ручаюсь.
Тётя глянула на Таню с острым интересом и просила:
—Влюбилась?
—Ну что вы, тётя Лида! Нет! — покраснела девушка.
— Что за парень?
— Лейтенант Рабинович. Из Ташкента.
Историю болезни Якова Таня изучила досконально.
— Еврей. Это неплохо. Из них выходят отличные мужья. И детей евреи любят. Вот что. Зайду-ка я завтра к тебе, посмотрю на твоего принца. Можно ли ему доверить Цветаеву, и не только.
Таня смутилась:
—Вы поаккуратнее, тётя Лида!
—Зачем? — рассмеялась тётя. — Так прямо и спрошу: «Позвольте узнать, господин Рабинович, честные ли у вас намеренъш?» Не боись. Лишнего не ляпну.
Во время утреннего обхода, пока Таня в свите доктора Соколова шла через 11-ю и 12-ю палаты, тётя зашла в 13-ю. Поговорила с Яшей о поэзии, оставила ему под честное слово машинописную книгу Цветаевой и вышла.
В коридоре поймала Таню за локоток:
— Хороший парень. Одобряю.
После обеда Яков дождался свободного промежутка у Тани.
—Замечательная тётя у тебя! Откуда у неё эти редкие стихи? — спросил он.
— Печатает на машинке для любителей поэзии. Подрабатывает.
— А где сейчас Цветаева? Во Франции?
От критика Тарасенкова, друга Марины Ивановны, тётя Лида узнала о страшной судьбе поэта. И Таня смогла рассказать, что Цветаева вернулась в СССР вместе с мужем и дочерью. А их обоих арестовали как шпионов. Не выдержала Марина Ивановна, покончила с собой.
— Какого поэта загубили! — прошептал Яша.
На стенке ожила чёрная тарелка громкоговорителя. Торжественный голос Левитана возгласил:
— От Советского Информбюро!
Мгновенно смолкли все разговоры. Потянулись поближе к радио ходячие, приподнялись на своих постелях лежачие раненые.
— Наступление под Сталинградом! Наконец-то. Дождались.
— Не спеши радоваться! Не вышло бы, как в мае, под Харьковом.
— Ты что? Офигел? Зима — наше время.
Через пять дней, 23 ноября 1942 года, наши замкнули кольцо под Калачом. Впервые в клещи попали сами немцы! Война решительно повернула на запад, на Берлин!
***Время шло. На утреннем обходе доктор Соколов долго и тщательно выслушивал Якова. Смотрел последний рентгеновский снимок.
— Будем готовить вас к выписке, лейтенант. Вы из Ташкента? Полагаю, дадим вам пару месяцев на долечивание.
Таня стояла далеко, но, конечно, не упустила ни слова!
За своим столиком, открыв для вида «Лист назначений», напряжённо думала:
«Пора решать! В четверг или даже в среду Якова выписывают. Сам он не решится. Будет думать, прикидывать и так, и сяк, но с места не сдвинется. Придётся мне действовать самой.
—Ты его любишь? — строго спросила себя Таня. И, подумав, сама же ответила:
— Да. Люблю. Наверное, не так ярко и не так горячо, как любила мама отца. Но, может, это придёт потом? Хочешь за Яшу замуж? Хочу. Яша, конечно, совсем не тот прекрасный принц, о каком я когда-то мечтала. Ждала человека сильного, решительного, такого, как папа, чтоб за ним, как за каменной стеной. Может быть, таким стал бы Витя. Не срослось.
