Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 2
Глава двадцать четвертая
УЖАСНАЯ НОЧЬ
Неподалеку от замка Фосрингай лежит одна из пустошей, которыми в те времена особенно изобиловала Англия. Для путешественников такие пустоши были страшнее леса и представляли одинаковую опасность, как и путешествие по морю. Путник, медленно пробиравшийся по глубоким пескам, завидев черную точку на горизонте, заранее ожидал беды.
За редким исключением такая точка на горизонте была не что иное как хорошо вооруженный всадник, который более или менее вежливо требовал с путника контрибуцию. Люди этой профессии чувствовали себя в пустоши более вольготно, чем в лесу. Намечая свою жертву на далеком расстоянии, они таким образом могли понять, нападать или скрыться.
Близ самого Лондона была пустошь Гренсло, которая долгие годы являлась истинным бичом столицы и путешественников. Так как ночью никто не решался проезжать по пустоши, то и властители большой дороги не давали себе труда выезжать ночью, а занимались своим ремеслом свободно среди бела дня, ночью же спали, как и все порядочные люди.
Пустошь близ замка Фосрингай пользовалась громкой славой в смысле грабежей и разбоя. Но с появлением в замке шотландской королевы обстоятельства несколько изменились. Амиас Полэт считал своим долгом усиленно охранять дороги как ночью, так и днем, вследствие чего шайке грабителей приходилось бездействовать и наконец, за отсутствием заработка, совершенно покинуть местность.
Приблизительно в пяти английских милях от замка был один из постоялых дворов, владелец которого злобно смотрел на замок и проклинал свою королеву, сэра Полэта и заключенную. Этого человека по имени Нед Бейерс нередко посещал Эдуард Мак-Лин во время рекогносцировки окрестностей Фосрингая. Нед не знал, за кого принять ему этого редкого одинокого гостя, но так как тот бесстрашно ездил один и был хорошо вооружен, то Нед решил в конце концов, что это — один из рыцарей с большой дороги, пустившийся на разведку, стоит ли вновь приняться здесь за свое дело. Впрочем, Эдуард не оставался на ночлег, а проводил на постоялом дворе лишь недолгое время, чтобы дать отдохнуть коню.
Однажды, как раз перед намеченным отъездом в Лондон, ненастная погода заставила его остаться дольше обыкновенного. Он велел подать себе ужин, после чего хозяин предложил ему приготовить постель. Но Эдуард отказался от постели, предпочтя отдохнуть на скамье. Хозяин увидел в этом лишь подтверждение своего предположения, так как предпочесть твердую скамью удобной, мягкой постели мог только человек, опасавшийся за свою безопасность.
— Мой дом вполне надежен! — сказал он, подмигнув. — У меня имеются маленькие, уединенные комнатки, которых не найдет тот, кто не должен их находить, сэр!
Эдуард заинтересовался.
— Разве? В таком случае они могли бы пригодиться нам. А сколько человек могли бы вы приютить? — спросил он.
— Около двенадцати, сэр!
— И столько же коней?
— И это можно, — ответил Нед с плутоватой усмешкой.
— Ну, быть может, я воспользуюсь этим и даже на несколько дней!
— Милости просим! А как обстоят дела там, с той старухой? Скоро с ней покончат?
Эдуард сразу не понял слов хозяина, когда же он догадался, то лишь вздохнул в ответ.
— Да, да, — продолжал Нед, — она много зла принесла нам всем. Честному человеку нет возможности зарабатывать свой хлеб.
— Как это понять? — спросил Эдуард.
Ведь с тех пор, как она здесь, наступил полный застой в делах как в наших, так и в ваших. На этот раз Эдуард лучше понял своего собеседника, так как был достаточно осведомлен о делах и нравах обитателей пустоши.
— Вы правы! Но этому делу можно было бы помочь.
— Каким образом? — удивился Нед.
— Если бы удалить эту женщину отсюда.
— Ну, это трудновато!
— Или, быть может, заставить охранителей удалить ее отсюда?
— Черт возьми! Но как взяться за это дело?
— Устроить нападение на замок!
— Гм… об этом нужно подумать! — задумчиво произнес Нед, почесав в затылке.
Эдуард сообразил, что, подвигая на это дело подобного сорта людей, можно было воспользоваться ими, не открывая своих истинных намерений.
— Одним словом, — продолжал он, — я хочу попытаться избавить местных жителей от этих затянувшихся неприятностей.
— Гм… гм… — пробормотал Нед. — Это — трудная штука!
— Менее трудная, чем вы полагаете, тем более что в замке запуганы многими заговорами.
В конце концов Нед предложил свое содействие и показал помещения для значительного количества людей. Мало того, обещал к известному дню собрать людей и со своей стороны.
Затем Эдуард распростился со своим новым столь неожиданным сообщником и уехал.
Несколько дней спустя, вечером, трущоба Неда необычайно оживилась. Приезжали друг за другом всадники, и все оставались на ночлег. Кроме одиннадцати человек приближенных Эдуарда явилось еще по крайней мере двадцать, которые были наняты для неизвестного им дела.
Около полуночи Эдуард объявил им свое намерение произвести переполох в замке, а потом рассеяться.
Все совершилось неожиданно как для охраны замка, так и для самой заключенной Марии Стюарт.
План Эдуарда был таков: часть отряда из людей, не посвященных в истинную цель нападения, была в запасе, другая часть должна была совершить нападение на замок и произвести там шум. Одна часть друзей Мак-Лина должна была стараться проникнуть в покои Марии со стороны сада, а другая, во главе с самим Эдуардом, — проникнуть в комнаты Марии через камин.
Когда Эдуард решился привести в исполнение свое отважное предприятие, была холодная, суровая ночь.
Ко всем невзгодам тюремной жизни Марии Стюарт нужно прибавить еще жестокие страдания от ревматизма, которые почти не оставляли ее ни на минуту. Тем же недугом был одержим и ее неумолимый страж, старый, ворчливый Амиас Полэт. Он не мог спать уже несколько ночей подряд и не решался выходить на воздух при такой холодной, сырой погоде. Друри исполнял за него все обязанности по охране замка, которые осложнялись тем, что старый, подозрительный Амиас беспрестанно гонял его то туда, то сюда, не давая отдыха ни на минуту. Вечером, когда боли стали нестерпимы, Полэт хотел забыться в молитве. Он уткнулся в молитвенник и действительно вскоре его стало клонить ко сну. Проспав около трех часов, он встал, поужинал с Друри, после чего они принялись играть в шахматы. Но при этом каждый час Друри должен был отрываться от игры и делать обход замка и двора, что, конечно, доставляло ему мало удовольствия.
Был третий час ночи, когда Друри возвратился из последнего обхода.
— Все в порядке? — спросил Полэт.
— Все, — ответил Друри, — стража бодрствует, и все в замке спокойно!
— А она спит?
— Нет! Она страдает от боли и просила почитать ей вслух!
На лице Амиаса промелькнуло выражение злорадства. Вероятно, он чувствовал известное удовлетворение в том, что несчастная узница испытывает такие же страдания, как и он.
— Читает, наверное, какой-нибудь папистский вздор! — проворчал он. — Следовало бы запретить ей подобные занятия!
— Недолго уж осталось, — заметил Друри, — было бы слишком жестоко.
— У вас вечная склонность к состраданию, — досадливо возразил Амиас. — Друри, когда вы наконец научитесь подчинять свои чувства долгу?
В том смысле, как вы это понимаете, никогда, — ответил Друри, — я не создан для этого!
— Плохо, очень плохо! — пробормотал Полэт, однако вернулся снова к начатой игре, и оба замолчали.
Амиас проигрывал, и, быть может, это было причиной того, что он потерял интерес к игре.
— Послушайте, Друри, — сказал он, — как бы при таком ночном бодрствовании нашей узницы опять не затеялось что-нибудь недоброе у нее?
— Едва ли, — ответил Друри, — она действительно страдает!
— Да, да! Однако я чувствую себя несколько лучше и пойду проверю.
Друри поморщился, но все же последовал за стариком, который, накинув шубу, поплелся по коридорам в комнаты Марии.
Полэт подозрительным оком осмотрел все уголки передней, а затем без доклада вошел в комнату заключенной.
Мария лежала на постели, скрестив руки на груди и уставившись в потолок. Близ нее находились ее старая нянька Кеннэди и другие женщины, занятые каким-то рукоделием, а также Кэрлей. У камина сидели Буркэн, ее духовник, Мелвил и Жэрвэ, ее врач. Священник читал книгу. При появлении Амиаса он умолк, и все присутствующие, кроме Марии, повернулись к дверям.
— Кто там? — спросила Мария слабым голосом.
— Тот, кто заботится о вас, — ответил Амиас с хриплым смехом, не считая нужным поклониться. — Здесь так уютно, что хочется присоединиться к вашему кружку.
