Алексей Самарин - Сигнализация
Не трудно заметить, что все виды ложного национализма приводят к последствиям, гибельным для национальной культуры: первый вид – к национальному обезличиванию, к денационализации культуры; второй – к надрыву и, как следствие, по Гумилёву, «перегреву системы и потере естественной пассионарности»; третий – к застою, предвестнику смерти.
Рефлексия
Милая, хрупкая женщина стояла на автобусной остановке. Осеннее солнце купалось в синеве её глаз и причёске. Она улыбалась горько и грустно, сжимала губы, открывала и закрывала сумочку. Потом достала зеркальце, глянула в него и что-то негромко прошептала. Нежное очарование было в её облике и детская простодушная обида. Мне захотелось подойти к ней и сказать что-нибудь приятное, нет, не успокоить, просто сказать…
* * *Как всегда не вовремя прозвенел будильник. Он открыл глаза, поднялся и прошёл в ванную комнату. Посмотрел в зеркало и брезгливо поморщился:
– Какая противная физиономия!
И с облегчением подумал:
– Бриться не обязательно, всё равно ничего не исправишь. Мешки под глазами и морщины останутся, как родимые пятна, уже до конца жизни.
Успокоив себя, вслух произнёс:
– Разве утро может быть добрым? И продолжил:
– Что за идиот придумал такое приветствие? Звучит как издевательство!
Он не был оптимистом, потому что точно знал, что новый день не сулит ничего хорошего, кроме мелких служебных неприятностей. Уже одеваясь, вспомнил в коридоре:
– А мой сегодняшний сон и вчерашняя одинокая женщина на остановке как-то связаны между собой. Я к ней хотел подойти, но не подошёл. Чувствовал, что должен, сделал несколько шагов, но потом остановился. Минутной нерешительностью воспользовался нахальный автобус. Двери призывно распахнулись, и она исчезла. А рядом оказался незнакомый мужчина. Я понял, что он у меня спрашивал, и протянул ему горсть мелочи. Счастливчик скрылся в вино-водочном магазине.
Выходя на улицу, он иронично усмехнулся и добавил:
– Вот так и я стал знатным меценатом, не дал умереть ближнему!
* * *Разговор был тяжёлым и неприятным. Он сидел на стуле и молчал, а она объясняла, почему они расстаются. Обыкновенная история. Ей скучно и всё надоело, она устала ждать. Мужчина должен быть сильным и успешным, а он неудачник и слабый человек. Да, она его любила когда-то, но сейчас… вряд ли.
Он не возражал:
– Может быть, она была права… может быть?
Он только смотрел в её холодные, зеркально-непроницаемые глаза.
* * *У неё давно был другой мужчина – сильный, деловой, энергичный. Чем он занимался, она не знала. Дорогой автомобиль, подарки, мимолётные встречи. Настойчивый телефонный звонок и небрежно-снисходительный голос в трубке:
– Привет, буду через десять минут.
Она торопливо поправляла причёску, красилась, выбегала на улицу и садилась в машину.
– Поехали, – говорил он, даже не интересуясь, желает она этого или нет.
Домой она возвращалась сама, иногда он её подвозил.
* * *– Небо не опрокинулось. Луна и звёзды на месте, как и миллиарды лет назад… Ты не первый и не последний. У писателя нет семьи, друзей и врагов, есть читатели.
И тут же поправил себя:
– Какой ты писатель? Всё баловство и графоманство, рецидивы гуманитарного образования.
– А вдруг я напишу шедевр? Слава, известность…
– Нобелевская премия, миллионные гонорары и бронзовый памятник при жизни… Ты этого хочешь?
– А почему бы и нет? Но дело не в этом.
– А в чём? Спустись с небес на землю. Ты не молод, твой поезд ушёл. Живи как все! Работай и отдыхай!
– А как же душа?
– Какая душа? Оглянись по сторонам… Посмотри, как все живут.
– Я так не хочу!!!
– Тогда мучайся и страдай!
* * *Он знал, что после будет гадко и противно, но не мог остановиться. Хаос и пустота, космический холод и безмолвие. Некуда было бежать.
– Всё чужое и я здесь чужой. Это болезнь, – подумал он и сел на бревно.
Раскрыл пакет… Закурил.
Уставшее солнце спешило спрятаться за линией горизонта.
– Ты пытаешься найти гармонию? – прошептал остывающий воздух.
– Нет, её не было, нет и не будет. Я хочу тишины и покоя!
* * *Самообладание вернулось. Он успокоился:
– Мир не становится лучше или хуже, просто кто-то хочет и умеет радоваться жизни, а кто-то нет.
– Значит ты неудачник, безнадёжный пессимист и нытик…
– Почему? Я тоже был счастлив… когда-то. Часто улыбался и…
– Вот именно, когда-то. А сейчас, ты зануда и брюзга. Сколько можно себя жалеть? Сделай что-нибудь! Соверши поступок!
– Какой поступок? Поменять круг знакомых, работу, местожительство? Или заняться сетевым маркетингом? Сказочно разбогатеть и поехать в Бразилию на чемпионат мира смотреть футбол на Маракане?
– Так говорят все лентяи и бездельники. Прояви себя в другом.
– Например, в шоу-бизнесе? Но я опять опоздал. Алла Борисовна уже замужем, да и староват я для нашей вечно молодой Примадонны.
– Не ёрничай! Ты же хотел написать шедевр, великую книгу?
– Но они все написаны! Нового я ничего не скажу.
– Тогда заведи собаку, кота или лучше попугая. Научишь его разговаривать. Благодарный собеседник рядом, будет с кем поболтать ночью. Всё измениться, в жизни появятся новые смыслы и краски. Вот увидишь! А потом… кто знает? Может, и напишешь свою книгу!
– У меня уже был кот. Но однажды он ушёл и больше не вернулся…
* * *Казалось, телефон умер или замолчал навсегда. Он подумал:
– Здесь никто никому не нужен.
В окно заглянула луна и криво усмехнулась:
– Опять кофе, сигареты, книги? Он отмахнулся:
– Отстань, всякий раз одно и то же… А что ты можешь предложить?
– Умную беседу!
– Не люблю умных разговоров.
– Почему?
– По многим причинам.
– Например?
– Они бесконечны, и ты заранее знаешь, что скажет твой собеседник.
– А как же книги?
– Они молчат, и их в любой момент можно поставить на полку.
– Ты мизантроп?
– Нет, просто люблю одиночество.
Проблемы самосознания русской души в произведениях Ф. М. Достоевского
Роль православия в истории России трудно переоценить. Оно в прямом и переносном смыслах сформировало тело и душу народа. А во время тяжёлых испытаний сохранило национальные традиции, память о единстве. Поэтому православие невозможно выделить из контекста русской национальной идеи. И наиболее прозорливые и честные представители народа это хорошо понимали. Но понимали они и другое, а именно: что здоровые чувства национального единства и солидарности не должны вырождаться в национальную гордыню и национальный эгоизм.
«Национализм есть положительное благо и ценность, как творческое утверждение, раскрытие и развитие индивидуального народного бытия. Но в этом индивидуальном образе народном должно изнутри раскрываться всечеловечество».
Национализм только тогда даёт плоды, «когда национальность творческими усилиями раскрывает в себе вселенское, не обезличивая своего индивидуально – неповторяемого образа, но, вознося его до значения всечеловеческого» – писал Н. Бердяев.
Таким национальным гением с общечеловеческим звучанием и был Ф. М. Достоевский. Его жизнь протекала в сложную, переходную эпоху. В хаосе и анархии, которые сопутствуют переменам, одни мировоззренческие стереотипы сменяли другие, новые истины сменяли старые. Простому человеку в пёстром калейдоскопе мнений, пророков и лжепророков трудно было увидеть правду. Достоевский был одним из немногих, кто её почувствовал, осознал и поверил в неё. Он сумел распознать опасности, которые таят в себе «бесы» революционного рационализма, абстрактного гуманизма, буржуазно-мещанского практицизма, либерального сентиментализма, нигилистического скептицизма и рационального православия. В своих произведениях: «Преступление и наказание», «Бесы», «Братья Карамазовы» – он показал причину этих заблуждений: забвение христианских истин, православия. В юности социалист, участник кружка петрашевцев, пройдя через ужасы каторги, он не озлобился, а пришёл в православие, осознав, что наука и мораль, успехи в искусстве и экономике – пустые абстракции и фантомы, если они не одухотворены светом христианства, для которого нет ни иудея, ни эллина.
Его взгляды и много лет спустя не потеряли своей актуальности. Сегодня нас снова искушают лжеистинами – бесами, которых осудил в своих произведениях Ф. М. Достоевский.
Достоевский о «бесах» революционного рационализма
Революционный рационализм в произведениях Ф. М. Достоевского представлен образами Раскольникова, Шигалёва, Петра Верховенского. Читая «Преступление и наказание», мы впервые сталкиваемся с логически выверенными, но бесчеловечными, в сущности, фантазиями главного героя – Р. Раскольникова. Он делит людей на два неравных класса: один состоит из натур властных, способных господствовать над другими и вести их за собой. Они благодетельствуют человечеству, давая ему новые великие мысли, основывая государства, совершая преобразования и т. д.; их немного. Во втором классе находится многомиллионная масса, обыкновенные люди, исторический материал. Человеческая мораль существует только для обыкновенных людей, тогда как «властители» и «вожди», люди, принадлежащие по натуре своей к первому классу, свободны от всяких нравственных предписаний. Они могут нарушать все моральные законы и даже имеют право на преступление, если оно нужно для достижения их целей. Только они имеют право называться настоящими людьми, все остальные – «презренные вши». Если это «настоящему человеку» нужно, он имеет право без всякого угрызения совести убить «вошь». Но «вши» таких прав не имеет, и потому злая «вошь», то есть обыкновенный человек, который мучит других, не обладая правами властителей, особенно достоин презрения, и его следует уничтожить в первую очередь.
