Вдали (СИ) - Диас Эрнан Эрнан
Готовя, Аса слишком погружался в стряпню, чтобы разговаривать, но непосредственно за едой они вели короткие беседы — обычно о маршруте и ближайших планах. Прибравшись, снова впадали в дружелюбное молчание. Однажды ночью, когда костер уже давно погас, Аса пришел к Хокану и лег рядом. Сперва близость его тела напугала. Не смея шелохнуться, Хокан смотрел на звезды, гадая, бодрствует ли Аса, обнявший его сзади. Сам не зная почему, Хокан стал дышать с ним в лад. Они дышали вместе. Постепенно он заснул, чувствуя безопасность, тепло и радость. Впредь глухими ночами, когда угли уже давно бледнели под пеплом, Аса приходил и ложился рядом.
Вставали они всегда затемно, заметали все следы и выдвигались спорым шагом. К этому времени братство уже наверняка собрало слухи и сложило воедино историю о поимке Хокана, мошенничестве шерифа и их побеге. Наверняка их разыскивали. Аса планировал уйти на дальний запад и спрятаться там. Затем, через год-другой, можно было бы продолжить путь и попытать счастья в Калифорнии. Он знал там кое-кого, кто поможет начать — найти работу, накопить денег и сделать себе состояние. Как доставить туда Хокана незаметно, Аса не знал. Но знал, что так или иначе, а они доберутся туда вдвоем.
Путешествие с тем, кто знает окрестности и имеет глаз следопыта, меняло восприятие равнин. Где однажды Хокан замечал угрозы и множащиеся признаки врага, Аса не видел ничего — разве что, быть может, какое-нибудь благоуханное дерево, отменное для копчения мяса, редкий корнеплод или похожий на кусок мыла камень, которые он собирал для костров. И наоборот, Хокан часто удивлялся, когда Аса останавливался как будто посреди пустоты — не отличавшейся ничем от любого другого клочка земли в любом направлении, — спешивался, озирался, выбирал новое направление и торопил прочь от слабого, но для него красноречивого признака всадников. И хоть из-за внезапных остановок и разворотов они выделывали запутанные змеящиеся виражи, Аса и без компаса безошибочно правил путь на запад. Но еще сильнее умения читать равнины и идеального чувства направления впечатляли его знания территории, обретенные во множестве поездок и позволявшие предугадывать каждый этап путешествия. До сих пор Хокан странствовал из прошлого, но не в будущее. Он оставался в вечном настоящем, минуя пейзажи и людей, но не двигаясь в более-менее определенном предвиденном направлении. Нью-Йорк — единственная его цель — был таким же умозрительным и фантастическим, как город на далекой луне, никогда — четкой целью перед мысленным взором. Покамест он странствовал лишь от одного «сейчас» к другому. Джеймс Бреннан ходил по следам золота в земле, Джон Лоример был в этих краях новичком ничуть не лучше Хокана, а Джарвис Пикетт показал свою ненадежность. И только Аса раз за разом мог предсказать будущий мир. Завтра мы выйдем к реке. Через три дня найдем много хвороста. Поедем в ту сторону — еще до заката увидим город. Когда Хокан узнал, что земля круглая, как мяч, его представление о мире и о путешествиях по нему изменились так, как он и не мыслил возможным, — и до сих пор, задумываясь об этом, чувствовал, как его разум всякий раз изгибается, чтобы вместить в себя такую новую мысль. Способность Асы предсказывать будущее оказала схожее воздействие. Действительность уже не заканчивалась на горизонте.
До того как угодить в руки шерифу, Хокан боялся, что ненароком обогнул планету, пропустив Нью-Йорк, и оказался в вечной ловушке между равнинами и пустыней. Поскольку все это время он следовал компасу, в голову приходило только одно объяснение — он сходит с ума. Несколько дней он формулировал вопрос и набирался смелости его задать.
— Мир круглый, — произнес он. Это прозвучало одновременно и утверждением, и вопросом.
Аса опустил голову — то ли кивнул, то ли ждал, когда Хокан продолжит.
— После корабля мы шли. Потом я был в пустыне. Долго. Сперва она была красная. Потом — белая. Потом — опять красная. Я долго был в пустыне. Один. Потом — на равнинах, тоже очень долго. Потом опять увидел пустыню. — Ему казалось, он должен все растолковать. — До тебя и шерифа я опять видел пустыню, но развернулся.
Он думал, что говорит непонятно, и уже жалел, что начал. Долгое молчание.
— Я обошел мир?
Аса вскинул голову, словно его потянули сзади за волосы, и уставился на Хокана. Тот зарделся, сгорая от стыда. Он не сумасшедший; он всего лишь глупец. Аса улыбнулся.
— Нет. Ты не обошел мир. Просто это большая страна.
Сгущались тени зимы, и скоро они бы вдвоем погрузились в долгую пронизывающую ночь. У Хокана осталась шуба, потому что шериф выставлял его в ней, но Аса, собиравшийся только для недолгой поездки, дрожал под парой затасканных одеял, норовивших соскользнуть с плеч. Хокан убедил его, что их главная задача — охота: он начал шить шубу для Асы, но на ходу это давалось сложно. Они резко свернули на юг, к теплым землям, богатым добычей. Крюк отдалял их от цели, но и запутал бы преследователей.
Достигнув бурого непроходимого леса, они встали лагерем где-то на неделю. Аса оказался превосходным охотником, дело спорилось, о чем Хокан слегка жалел: так приятно было отдохнуть и почувствовать себя в каком-то смысле как дома. В те дни ему грело душу видеть, как впечатляют Асу его навыки: свежевание, разделка, дубление, шитье. После Лайнуса Хокан не трудился никого удивлять. Даже Хелен. А теперь, к своему изумлению, понял, что хочет покрасоваться перед Асой. И у него получилось. Частенько он делал вид, будто не знает, что за ним наблюдают во время аккуратных надрезов и стягивания шкуры с такой легкостью, будто мертвое животное само с благодарностью избавлялось от меха, но время от времени, после особенно выразительного взмаха скальпелем, не мог не подсмотреть, не следят ли за его движениями с придыханием, а встретив взгляд круглых глаз Асы, улыбался, краснел и потуплял свои. Когда удавалось преодолеть застенчивость, он показывал разные органы и объяснял их анатомические функции. Он понимал, что поразил Асу до глубины души, если тот отступал и изумленно качал головой. Ничто так не радовало Хокана, как та голова, качавшаяся в отрицании.
Однажды вечером, воодушевленный уважением Асы к своим знаниям, Хокан решил поделиться идеями Лоримера. Он уже несколько дней мысленно репетировал речь. Лучший момент настал бы под конец ужина, когда Аса отвлекался от готовки или смакования и просто наслаждался остатками, отчего всегда впадал в особенно безмятежное расположение духа. На костях и органах, прибереженных для этой цели, Хокан описал основные тезисы натуралиста. Аса слушал внимательно, но было неясно, на чем он сосредоточен больше — на словах или на еде. Оказалось не так-то просто объяснить натуру того разумного вещества, как оно эволюционировало и отрастило сперва защитную корку, а затем и тело с конечностями, чтобы продлевать свою жизнь. Хокан дошел до самой трудной части лекции, где требовалось усомниться, что это Бог создал человека. Он помолчал. Они слышали, как шипит смола, когда угли проваливаются меж поленьев. Хокан продолжил. Временами он заикался и сбивался, но все же верил, что говорил ясно и не отклоняясь от системы Лоримера. Когда стало понятно, что он закончил, Аса отставил тарелку, облизал зубы и медленно начал смеяться. В том смехе не было ни злобы, ни издевки, ни презрения. Он просто смеялся, невинно и душевно, словно Хокан рассказал шутку. У Хокана пересох язык и покалывало в руках. По телу прошло новое ощущение, словно из пор лезли острые перья. Прежде он не знал негодования. Уставившись в угли, он поразился тому, как вдруг отдалился Аса. Еще Хокан разочаровался в себе, раз не смог донести важность открытия. Горячие возражения и даже высмеивание и то были бы лучше, чем этот искренний хохот. Лишь одно радовало: это не пошатнуло его веры в истину Лоримера.
Теперь шкур хватало в избытке. Некоторые будут сушиться по многу дней, а значит, Хокан закончит шубу в дороге. Готовясь к зимним шквалам, он прихватил лишние меха и гибкие ветки, чтобы сладить новое переносное убежище на двоих. Во время стоянки Аса закоптил побольше освежеванных туш и насушил мяса. Еще он собрал и засушил грибы, заготовил большой мешок горьких маслянистых орехов из леса.
