Василий Песков - Вблизи от Рейна
— Он был плотогоном, по Рейну спускался в Голландию. Представляете путь — через всю Германию к морю?! Там строили корабли и знали настоящую цену лесу… Высокие стройные сосны зовутся у нас «голландками» — это мачтовые сосны.
На «мозольные» деньги были куплены эти пятьдесят гектаров леса. Ни дед, ни отец Георга Коха плотов уже не гоняли. Кормил их лес.
— В этих местах делом чести считается передать сыну лес в состоянии лучшем, чем унаследовал от отца. Это не у всех получается. У меня получится. Я рос с этим лесом. Знаю «лично» каждую елку и каждую сосну с детства, с одного взгляда могу сказать, сколько какое дерево даст древесины. Но лес для меня не просто кормилец — это вся моя жизнь. Иногда мне казалось даже: слышу, как он растет.
— Георг, ты уж слишком разволновался, — сказала фрау Кох.
— Да, я волнуюсь. Но все это надо было сказать, чтобы гости наши поняли причину большого и очень серьезного беспокойства.
С первого взгляда ничего особо заметного в лесу не было.
— А вы посмотрите на эту вот крайнюю ель — на фоне неба хорошо видно, как поредела ее хвоя… И у этой вот посмотрите… А вот пеньки. Пришлось спилить — прироста уже никакого. Из каждых двух елей одна нездорова. Особенно плохи дела на западных, обращенных к Франции склонах…
Быстро темнело, и было на высоте холодно. Супруги Кох предложили спуститься в деревню и уже там обо всем как следует побеседовать.
Дом Кохов и лесопилка расположены рядом. Но производство не захламило усадьбы. Аккуратными штабелями лежали доски и брус, собранные из кольев звенья решетчатой изгороди, ящичная дощечка, рукоятки для инструмента, заготовки для метел, лопат, граблей, громадных катушек для кабеля. Аккуратно был сложен привезенный сегодня свежесрубленный лес.
— Со всей округи везут — только работай! А радости нет. Это ведь как на бойне в годы бескормицы…
Чайный стол накрыли в комнате с охотничьими трофеями и книжками по лесоводству. Тут и продолжен был разговор.
* * *Беда к германским лесам подкралась давно. Семь лет назад одному из нас довелось познакомиться с этой проблемой в Норвегии. Речь там шла, правда, больше о рыбе, погибавшей в озерах от «кислых» дождей. О лесах говорили предположительно, что они чахнут, и искали механизм повреждения деревьев.
Повреждали лес и озера дожди, приходившие в Норвегию с юга и юго-запада — из Англии и ФРГ. «Кислыми» дожди становились от сернистого газа, выходящего из труб заводов и теплостанций при сжигании угля и нефти. Сернистый газ (S02) плюс влага (Н2О) — и на землю выпадает уже кислота (H2S03). У рыб она нарушает солевой баланс, и они погибают. («Из ста пятидесяти обследованных озер сто сорок пять оказались уже без рыбы», — сокрушались норвежцы.) Что делает кислота с лесом, тогда еще было неясно. Но голова болела от этого главным образом у норвежцев. Немцы и англичане, желая как можно дальше отправить свой S02, построили очень высокие трубы (до четырехсот с лишним метров!). Но в космос эти выбросы не уходят, где-то выпасть они должны. Норвегия, таким образом, оказалась жертвой экспорта загрязнений.
Но теперь вот и немцы у себя дома узнали эту проблему. К своему сернистому газу тут прибавляется также и «импортный» — Франция тоже построила очень высокие трубы. И вдруг обнаружилось: лес в ФРГ повсеместно болеет. Причем лиственные породы деревьев оказались более стойкими к загрязнению. Умирают леса наиболее ценные — хвойные. В наихудшем положении — ель, в иных местах ФРГ на пять деревьев — одно больное, а тут, в Шварцвальде (близость французского промышленного Эльзаса), из двух елей одна умирает.
Теперь известен и механизм разрушения дерева кислотой. Георг Кох хорошо его знает:
— У каждой еловой иголки полтысячи мелких дыхательных пор, испаряющих воду. Кислота тончайший процесс нарушает — дерево начинает терять много воды. Чтобы восстановить равновесие, оно сбрасывает иглы. И все — прекратился прирост древесины, слабеют защитные силы… Гляньте на цифры — это убытки уже немалые, а сколько их впереди! И дело не в экономике только. Лес — это кислород. Это наше убежище от нечистого воздуха, это здоровье воды. А мы, германцы, ведь люди лесные. Треть территории ФРГ — лес. Лес — это наша история, наши предания, наша поэзия. Само представление о жизни у немца связано с лесом. Вот вам ответ — почему так много повсюду страшноватых плакатов. Вот почему горячатся «зеленые», вот почему я сегодня поехал во Фрайбург.
— А выход?
— Признаться, пока лишь шумим и бьем себя в грудь. Но что-то делать придется. Предупреждение «Лес умирает сегодня! Мы умрем завтра?», может быть, слишком уж драматично. Но звуки набата всегда резковаты. И этот колокол, я думаю, звучит не только для немцев. История с «кислыми» дождями — свидетельство очень наглядное: Земля не такая громадная, как казалось, наверное, моему прадеду-плотогону. Или чертовы эти ракеты — восемь минут полета! Солнце проходит расстояние это по-старому — за два часа, а тут — минуты. Все мы в одной лодке. И грести надо так, чтобы выжить. Иначе и забота о лесе бессмысленна.
* * *У Кохов в деревеньке Фольфак мы просидели весь вечер. Хозяйка дома заставила нас перепробовать четыре сорта варенья из лесных ягод. Попробовали шварцвальдский окорок и маринованные лисички. Сфотографировались у висевшего на стене семейного герба с девизом «В лесу все свято!». Поднялись, когда кукушка на резных шварцвалъдских часах прокуковала десять. Фрау Кох и Гeopг вышли нас проводить.
— Минуточку… — вспомнил что-то хозяин. — Загляните сюда…
В гараже рядом с осанистым «мерседесом» стояла вишневого цвета «нива».
— Узнаете?.. Да, я доволен машиной. Но что за название — объясните…
Светила луна. Трава в шварцвалъдских горах белела от первого в эту осень мороза. Дорога часок покрутила нас в молчаливых темных горах и вывела к автобану. До Бонна было четыреста километров. И мы их махнули за три часа. Скоростная дорога в памяти мало что оставляет. Но где-то около Хайдельберга навстречу долго тянулась колонна черных военных грузовиков. На боку одного белел дерзко приклеенный кем-то знакомый плакат.
Сапожник для чемпионов
Много в мире разных столиц — столицы держав, республик. Париж иногда называют столицей искусств, Лейпциг считался столицей печатной продукции. Монте-Карло — игорных дел. У империи «Кока-кола» столица — город Атланта. А вот перед нами маленький Герцогенаурах около Нюрнберга. На высокой мачте над городом, словно корона, знакомый «трехлистник». А на серокаменной груди самого представительного здания светится: «Adidas». Маленький городок — столица громадной фирмы.
