Мэтью Форт - Сицилия. Сладкий мед, горькие лимоны
В 1973 году остров целиком принадлежал нам с Томом. Вспышка холеры в Неаполе напугала всех туристов, за исключением самых настырных и невежественных. Сейчас не было никакой заразы и ничто не мешало людям наслаждаться красотами острова.
Автобус привез немецких туристов, и они заняли другой длинный стол, готовые веселиться. Четверо были С внушительными бородами. По-моему, такого количества бород мне еще не доводилось видеть одновременно. В немцах было что-то странное и значительное, но что именно — этого я не смог понять.
Я съел второе блюдо: маленького морского окуня целиком, большой кусок рыбы-меча и шесть больших креветок, все поджаренное на гриле до бронзового цвета.
Интересно, почему люди путешествуют стадами? Чем больше вокруг тебя соотечественников, тем труднее тебе общаться с жителями той страны, в которую ты приехал. Возможно, именно поэтому. Туристы не жаждут общения со страной, в которую они прибыли, их интересуют только ее кухня и достопримечательности. Организованный туризм позволяет вам не покидать свою «зону комфорта» и защищает вас от ненужных контактов с реальностью за ее пределами.
Я съел десерт: маленькую хрустящую трубочку, наполненную рикоттой, подслащенную медом. Мысленно я вернулся в Марсалу. Каппидуццу? Равиола?
Езда и размышления утомили меня, и я отправился спать.
* * *На намывной равнине между Менфи и Селинунте сельскохозяйственная активность била ключом. Возможно, я преувеличиваю, но контраст по сравнению с тем, что я видел весной в пустынных районах Центральной Сицилии, был разителен. Поля аккуратные, с такими ровными краями, словно кто-то разрезал их по линейке. Вдоль дороги снуют маленькие тракторы, которые тащат прицепы, доверху загруженные виноградом. Группы мужчин и женщин, собравшиеся под оливковыми деревьями, в унисон совершают странные движения, и издали кажется, будто они исполняют какой-то необычный танец. Одинокие фигуры двигаются вдоль посадок артишоков, зазубренные, мечевидные листья которых вырывались из-под земли наподобие фонтанов серой пыли.
Я остановился в Селинунте ради редкой для меня экскурсии по городу. Впервые я побывал здесь с Томом, и знаменитый храм Геры напомнил мне мой самый любимый греческий храм, едва ли вообще не самую любимую мною историческую достопримечательность.
* * *У меня сохранилась фотография брата, стоящего между колоннами: высокий парень в футболке и джинсах, темные очки взгромоздились на буйную, курчавую шевелюру, короткие баки с двух сторон обрамляют лицо. И над ним — неправдоподобно синее небо. Я даже вспомнил влажный бриз, который дул в тот момент с моря. Казалось, это было совсем недавно.
С тех пор, как я впервые побывал здесь, в городе не произошло никаких заметных перемен, если не считать аккуратной автомобильной парковки, элегантного современного здания, в котором располагались билетная касса и сувенирный магазин, и продвинувшихся дальше вдоль побережья раскопок. И небо, и влажный бриз оставались точно такими же. И храм был столь же прекрасен: обращенный к морю, он возвышался над мысом, монолитный, одинокий, безупречный и как артефакт, и как руины. Пологая лестница вела к его подножию и к массивным колоннам кремово-медового цвета, трава и вьющиеся растения пробивались сквозь трещины между массивными блоками, а в расщелинах на верхушках колонн гнездились черные вороны. Храм окружали развалины, а плоская земля, сбегавшая к морю, поросла кустарником, соснами и диким сельдереем, благодаря которому город и получил свое название: на древнегреческом «селинон» означает «сельдерей».
Этот храм олицетворял другую Сицилию, которой уже давно нет, Сицилию, которая когда-то считалась центром цивилизованного мира. Тогда она входила в состав Великой Греции, будучи ее богатейшей провинцией, средоточием средиземноморской торговли, если и не независимой, то уж во всяком случае процветающей. На протяжении трех тысячелетий остров попадал постоянно в чей-то ореол, и хоть это обстоятельство могло во многом устраивать сицилийцев, оно означало, что общество здесь не складывалось так естественно, как в других местах. Возможно, именно поэтому многое в современной Сицилии кажется противоречивым и непонятным, а монументальные красоты прошлого столь многозначительны.
Я вернулся на главную прибрежную дорогу, ведущую в Марсалу.
* * *Во всем виноват Джон Дикки. Он настаивал, что, когда я снова попаду в Марсалу, мне непременно нужно познакомиться с Чезариной Перроне. Она школьная учительница, знает абсолютно все о местной кухне и научит меня печь деревенский хлеб в традиционной дровяной печи. И я позвонил Чезарине. «Прекрасно, — обрадовалась она, — мы с Лоренцо встретим вас у Ворот Гарибальди». Я согласился. Лоренцо? Кто это? Наверное, ее муж.
Стояла прекрасная погода, когда я въехал в Марсалу, знакомую мне еще по первому этапу моей одиссеи. Воздух был напоен знакомыми морскими запахами йода и соли.
Припарковавшись возле величественной арки, я стал ждать симпатичную старомодную матрону средних лет с волосами, собранными в пучок, в сопровождении попыхивающего трубкой супруга.
Кто эта изящная, сексапильная женщина в джинсах и в рубашке, с фирменным шейным платком и в модных туфлях, идущая ко мне? А «попыхивающий трубкой супруг» на самом деле оказался симпатичным джентльменом с длинными вьющимися волосами.
— Поезжайте за нами, — поздоровавшись, сказала Чезарина. — Мы приглашаем вас в свой загородный коттедж на простой воскресный ланч. Надеюсь, вы не против?
Я ответил, что, конечно, не против.
Загородный коттедж оказался весьма внушительным четырехэтажным зданием, окруженным огородом и ухоженным садом, в котором росли оливковые, лимонные и апельсиновые деревья и хурма.
— Отдыхайте, — любезно предложила Чезарина. — Чувствуйте себя как дома.
Я поблагодарил и поинтересовался, как насчет: мне не терпелось как можно скорее приступить к делу.
— О да, хлеб. Скоро займемся и им, — рассмеялась хозяйка. — Но сначала мы хотели бы показать вам, как готовятся некоторые блюда. Думаю, вам это будет интересно. Джон рассказывал, что вас очень интересует настоящая сицилийская кухня.
— О да. Очень.
Все началось весьма спокойно. Кроме Чезарины, Лоренцо и их детей, были еще Энцо, исполнявший обязанности садовника, хлебопека и рассказчика, его жена Роза и свояченица Джузеппина. Потом появилась пара друзей, следом за ними — родители Лоренцо. Все привезли с собой что-то к столу. Друзья прихватили айву, которую нужно было почистить, нарезать и потушить в сиропе. Родители привезли сарде а беккафико и немного жареных перцев. Все рвались помогать, и в течение ближайших трех часов простой воскресный ланч достиг критической массы.
