Бенгт Даниельссон - Счастливый остров
К продаже земли раройцы относятся так же неодобрительно, как к обмену. Отсюда — неравномерное распределение земельной площади. Ведь в одних семьях из поколения в поколение рождалось много детей, а в других почти совсем не было прибавления.
Единственный способ, которым обделенные могут надеяться поправить свои дела, — выгодная женитьба. Но этот вопрос на Рароиа ничуть не проще, чем в других концах света, и дифференциация землевладельцев скорее растет, чем убывает.
Трудно сказать точно, сколько земли у каждого в отдельности, но во всяком случае на Рароиа есть своя «земельная буржуазия», состоящая из пяти-шести человек, у которых земли вдвое больше, чем у «середняков». Примерно столько же человек относятся к низшей (по местным понятиям) группе. На деле все это не играет большой роли, потому что «крупные» землевладельцы не успевают сами управляться со своим урожаем и охотно нанимают тех, у кого не хватает земли. Происходит это на следующих условиях: хозяин и работник делят доход поровну[33].
Другое неудобство, связанное с неразумным распределением земли, — судебные тяжбы. Еще до прихода европейцев происходили усобицы и стычки из-за земли, и положение, естественно, только ухудшилось, когда здесь появились торговые шхуны и орехи приобрели особую ценность. В конце концов власти решили положить конец бесконечным распрям, выдав документы на владение землей каждому, кто сможет подтвердить свое право на нее. Прекрасное знание туамотуанцами своих генеалогий значительно облегчало эту работу; они созвали советы с участием стариков, и довольно скоро на большинстве островов разобрались в запутанных родственных отношениях, а тем самым и в правах на землю.
Пока все шло хорошо. Но как определить площадь участков — ведь острова никогда никем не измерялись! Так как власти не располагали землемерами, они просто предложили всем вождям незамедлительно измерить участки и прислать в Папеэте списки владельцев. Разумеется, на большинстве островов произошло то же, что и на Рароиа: через несколько дней вождю надоело возиться с чужой землей, и он, по примеру своих начальников, отделался от обременительного поручения, переложив его на плечи других. А именно, он собрал все население, выдал каждому несколько сот метров мерного шнура и отправил их самих обмерять свои участки.
Что получилось — не так уж трудно себе представить. Один из стариков рассказал мне, как проходила эта замечательная операция.
— Понимаешь, — говорил он, — это было не так-то просто, потому что многие из нас не умели ни считать, ни писать и никому не приходилось до тех пор мерять землю. Впрочем, все сошло бы, пожалуй, хорошо, если бы не кусты. Ты ведь знаешь, что на большинстве остронов растут здоровенные кусты. Чтобы измерить как следует, полагалось, конечно, расчистить заросли. Но это показалось всем слишком уж сложным, и мы быстро нашли другой выход. Привязывали к веревке обломок коралла и перебрасывали через куст. Когда мы вернулись домой, вождь замерил наши веревки, записал в большую книгу и послал ее в Папеэте. Потом оттуда прислали документы. И все бы хорошо, да тут Хоно пришло в голову расчистить свой участок. Когда он после этого замерил его, получилось, конечно, меньше, чем в первый раз. Тут до нас дошло, как мы сами себя обманули. Документы мы получили, да только в них значилось больше земли, чем имелось на атолле! Никто не хотел уступать, и начались раздоры хуже прежнего. Только после того, как администратор проверил раздел и сбавил цифру для каждого владельца, установились сравнительно четкие границы.
Мы провели на островках целый месяц вместе с Ронго и его семьей и за это время не раз наблюдали, как происходит заготовка копры. Работа отличается предельной простотой; в ней участвовали все члены семьи. Старики и дети собирали опавшие за последние месяцы орехи нгора, а Ронго и Кехеа, вооружившись топорами, умелой рукой с одного удара раскалывали орехи на две половины. Многолетний опыт позволял им выполнять эту операцию автоматически, почти не глядя.
Руита выливала из половинок остатки кислого, ненужного сока и складывала их в аккуратные кучки выпуклостью вверх. Таким образом мякоть была защищена от дождя (а следовательно и от гниения) и вместе с тем хорошо проветривалась. Ронго спокойно оставлял орехи сушиться и перебирался с семьей в другое место, где работа повторялась в той же последовательности.
Через неделю мякоть высохла и настала пора вернуться на первый участок. Каждый уселся возле своей груды и принялся кривым ножом вырезать копру — высушенное ядро кокосового ореха. Управлялись удивительно легко и быстро; достаточно было воткнуть нож и резким движением руки повернуть половинку, чтобы копра отстала от скорлупы. За день-два Ронго обработал все орехи, тогда как первая операция заняла целую неделю. Готовую копру уложили в мешки — можно экспортировать!
Один мужчина вместе со своей семьей шутя может за месяц заготовить три тонны копры, без помощи семьи — не меньше двух тонн. При таких темпах, которые на Рароиа считаются вполне удовлетворительными, никто не перегружен работой. Таитяне, работающие на сдельщине, могут довести выработку до тонны в неделю на человека. Опасаясь, как бы не заразиться бессмысленной гонкой, раройцы предпочитают нанимать в качестве помощников не этих рекордсменов, а более уравновешенных туамотуанцев.
Уход за плантациями, — вернее, то, что раройцы понимают под уходом, — еще проще, чем заготовка копры. Они и здесь предпочитают делать только самое необходимое.
Время от времени островитянин сажает пальму — иначе говоря, роет ямку и кладет в нее орех; с того момента, как орех укоренился, все заботы кончаются. Удивительное дерево — кокосовая пальма. Как правило, она отлично растет без присмотра, через пять-шесть лет достигает высоты в пять-десять метров и начинает плодоносить. В дальнейшем пальма лет пятьдесят, а то и восемьдесят подряд регулярно приносит урожай, не требуя никакого ухода. Если добавить, что созревание орехов не приурочено к определенному сезону, а они сыплются на землю круглый год, то легко понять значение кокосовой пальмы для островитян.
Величина урожая зависит, разумеется, от многих причин, но вообще считают, что каждая пальма в среднем приносит в год около полусотни орехов. Четыре ореха дают килограмм копры. На каждом гектаре земли умещается примерно восемьдесят пальм; следовательно, в год с гектара можно получить тонну копры. Но фактический сбор на Рароиа значительно ниже по той простой причине, что много орехов сгнивает или поедается крысами.
Правда, если бы плантации своевременно расчищали от кустарника, орехи не пропадали бы, но островитяне предпочитают не утруждать себя столь однообразной и утомительной работой. Из-за этого много орехов теряется в хаосе ветвей и листьев. Я однажды деликатно спросил Кехеа — почему бы ему немного не расчистить участок, и получил характерный ответ:
