Андраш Рона-Тас - Монголия. Следами номадов
Не сказал я ей, конечно, что в другой юрте, где также спросил, почему кровать из левой, женской части юрты перенесена в заднюю часть, хозяин ответил благоразумно, что мужчина занял место богов. Женщине, вероятно, нечего было сказать.
В задней части юрты находятся высоко уложенные сундуки, прикрытые кружевными накидками. Перед кроватью и на кухонной полке висят занавески. Пол прикрывает красиво выделанный войлочный ковёр. Всё блестит чистотой, пол хорошо подметён, во всём доме заметна заботливая и работящая рука женщины.
Мы забираемся в машину и едем в направлении гор. Посещаем небольшое селение. Группа юрт заселена шестнадцатью людьми. В одной из них живёт супружеская пара с детьми и отец мужчины, в другой – пожилой монгол с двумя дочерьми, из которых одна живёт здесь с двумя детьми, но без мужа. В третьей юрте живёт супружеская пара с ребёнком, а в четвёртой – пожилая женщина с сыном и дочерью. Зимой эта небольшая группа людей ставит свои юрты обычно здесь, у подножия гор, на лето же кочуют выше, на восток. Четырём домам принадлежит стадо, насчитывающее около тысячи животных.
Входим в одну из юрт. Направо от двери стоит тройная кухонная полка, на ней и под ней находится кухонная посуда, рядом с ней – два ящика, уложенные один на другой. Дальше стоит кровать, а рядом у изголовья – ещё один ящик. За печью на большом сундуке лежит ещё один меньший. Это место прежнего алтаря. Видим также швейную машину. Это очень частое оборудование пастушьего дома. За машинкой находится вторая кровать, а рядом с ней – ящик с инструментом. Остаток места предназначен для животных и инструмента. Инструмент висит на стене юрты. Посредине, на деревянном возвышении, стоит железная печь. Это круглая печь на четырёх ногах, труба которой выходит через отверстие в крыше юрты. Если на печь ставят котёл, то нужно с крыши снять плоскую крышку.
Печь эта есть, вероятно, новое приобретение в юрте, так как рядом с кухонной полкой стоит четвероног, её предшественник. Четвероног – это железное приспособление, изготовленное из четырёх ног, связанных горизонтальными прутьями. Вверху приспособления крючки, на которые вешается котёл. За печью находится небольшой стол и открытый ящик, который служит временно как койка для маленького ребёнка. Тыльная часть пола юрты покрыта войлочным ковром.
С помощью молочной водки начинает медленно завязываться беседа. Спрашиваем, чем топят печку в этой полностью безлесной местности. Очевидно, равно здесь, как всюду в Монголии, топят, прежде всего, сухим навозом. Если этого не хватит, то нужно идти до ближней горы и принести несколько корзин «чего-нибудь чёрного», что очень хорошо горит. Позже от представителей местной власти мы узнали, что это уголь, добываемый здесь открыто. Монголия изобилует такого рода контрастами.
Пополудни Кара навестил старого, очень разговорчивого сказочника. В это время коллега Кёхальми и я выпытывали по разным вопросам здешних учителей. Познакомили они нас с многими любопытными подробностями из области обычаев и народных традиций. С одной стороны, легко было у них брать данные, так как быстро они понимали, о чём мы их спрашиваем; с другой, однако, стороны, заметили, что они совершенно забыли старые обычаи, несмотря на то, что происходят из пастушеских семей. В окрестностях
Есенбулака, если с ответным визитом приходит знакомый, женщин сажают в левой части юрты, мужчин – в правой. Если прибывшие чужие, тогда занимают место с правой стороны. Эта часть юрты, со взгляду на то, что двери выходят на юг, является стороной западной; левая, или восточная сторона есть часть «семейная», не только предназначена для женщины, но и для семьи, ибо здесь спят супруги. На противной стороне, в западной или правой части юрты занимают место чужие, одинаково мужчины и женщины. Обычай этот не является повсеместным, однако, в Монголии. Гостя сажают лицом и ногами к двери, потому что если бы он случайно повернул ноги на север, в сторону алтаря, обидел бы он покровителя дома, а также хозяина. Монголы всегда спят головой на север и даже одежду укладывают таким способом, чтобы воротник был обращён в сторону севера. Если в Есенбулаке умрёт хозяин, то его одежда поворачивается воротником на юг. Вносится специальное ложе и постель. Моется умершему лицо и руки, затем оставляют его на три дня в юрте с лицом, обращённым к западу. Потому что не является хорошим, чтобы умерший кого-нибудь увидел, правой рукой закрывают ему глаза. Левая рука прилегает к бедру.
В течение трех дней никому нельзя входить в юрту. Лама определяет, в каком направлении следует умершего вынести, потом разжигают костёр, рассыпают соль и предоставляют останки собственной судьбе.
Раньше парни, когда женились, не получали ничего, имуществом их наделяли только после смерти отца. Имущество доставалось, в первую очередь, старшему сыну, и он становился главой рода. Младший из братьев оставался дома. Эта система наследования известна уже, впрочем, со времён Чингис-хана, когда Толуй, младший сын его, получил землю отца, долины рек Орхона, Керулена Толы, но не он наследовал трон Великого Хана.
При приёме пищи, в первую очередь, едят мужчины и парни.
Беседа продолжалась до полвторого ночи. Группка симпатичных учителей охотно рассказывала нам о всём, интересуясь одновременно нашими народными традициями.
Назавтра старый сказочник надиктовал нашему коллеге ещё две народных песни, после чего мы собрались и двинулись в дальнейшую дорогу. Вскоре мы доехали до длинной котловины, а за ближайшим поворотом развернулся перед нами красивый вид, как бы мы находимся в стране драгоценных камней. Котловина окружена горами, сложенными из цветных скал. Фиолетовые, красные, зелёные, бронзовые, чёрные, голубые и белые скалы и камешки складываются во всевозможные узоры. Соскакиваем с машины и собираем немного цветных камешков. На склоне одного из взгорий работает каменотёс. На солнце оргия красок умножается ещё игрой света и тени. После часа езды мы оказываемся снова в пустыне. Дорога едва различима на песке, и только телеграфные столбы подсказывают, каким путём двигаться. Минуем бригаду, строящую телеграфную линию.
В следующий час бледная, сухая, но всё более частая растительность вдоль дороги говорит нам, что мы приближаемся к оазису. Вскоре появляются небольшие мазанки. Своими плоскими крышами и потрескавшимися глиняными стенами напоминают они пустынную африканскую деревню. Мы приехали в Хасак Джарга-лант. Здесь люди имеют кожу более тёмную, чем где-то в другом месте. Верблюды привязаны к домам. Село построено рядом с ручьём Дунд Джаргалант (средний Джаргалант). Это ручей шириной в один шаг, а вдоль его берегов зеленеет многометровый пояс травы. Далее видно немного сухой травы, а потом снова пустыня. Деревня является сомонным центром, имеет две школы семилетние с семью учителями. Организована здесь переработка мяса и есть магазин. В сомоне 530 га освоенной земли, что звучало здесь неправдоподобно, в сердце пустыни, у номадов. На обводнённых земельных участках возделываются ячмень, рожь, картофель, кукуруза. Вспаханные поля находятся на склонах гор. Меня очень интересовало, как представлено поголовье животных в такой пустынной округе. Свыше двух тысяч людей, живущих в 610 юртах, пасут 5300 верблюдов, 8500 коней, 2800 голов крупного рогатого скота и яков, 28000 овец, 27000 коз. На территории этого сомона находится 400 колодцев и оазисов, что означает, что почти на каждую семью приходится один источник. Колодцы эти не слишком обильны водой, и необходимо часто кочевать от одного к другому.
