Бенгт Даниельссон - Счастливый остров
— Сам я был еще мал, но мой отец, один из самых видных воинов, получал свою порцию вторым после вождя, — сказал Хикитахи. — Помню, отец жаловался, что мясо паумотуанских воинов очень жесткое. Мясо таитян считалось нежнее и вкуснее.
— Что за варварство! — возмутился Этьен, ревностный христианин.
Хикитахи пропустил его слова мимо ушей.
— Но всего вкуснее дети, — продолжал он со смехом и так посмотрел на своего правнука, что Этьен испугался и поспешил взять ребенка на руки.
Мы сочли, что пора переменить тему, и спросили Те Ихо, когда на остров прибыли первые белые.
— Это случилось, когда мой отец был еще молодым, — ответил он, поразмыслив. — Двое попаа приплыли на шхуне, чтобы обменять привезенные товары на перламутр. Когда они явились второй раз, военачальник собрал мужчин и говорит: «Зачем трудиться и нырять за жемчужницами? Убьем всех на шхуне и просто заберем, что нам надо». Предложение понравилось: ночью воины прокрались на шхуну и закололи команду копьями. Но одному попаа удалось бежать на соседний остров и оттуда на другой шхуне добраться до Папеэте. Некоторое время спустя он вернулся на большом корабле, вооруженном пушками, на котором приплыло много французов с ружьями. Они сошли на берег и спросили, кто руководил нападением на шхуну. Военачальник и еще двое сказали, что затея принадлежала им. В наказание французы повесили их на пальме у берега.
Потом с восточных островов, куда еще не проникли французы, приплыл к нам в гости тамошний вождь. Он говорил, что все воины Паумоту должны построить большой флот и напасть на французов на Таити. Мой отец — он был самый видный тахунга и пользовался большим уважением — возразил, что французов не победить, потому что у них огромные корабли и много ружей. Лучше с ними дружить и выменивать всякие диковинные вещи. Большинство решило, что отец хорошо сказал, но вождь и кое-кто из воинов присоединились к людям с восточных островов, когда те поплыли назад. Позже мы узнали, что все они погибли во время шторма. Мой отец стал вождем, и у нас установился мир с французами.
Постепенно все больше и больше шхун приходило к атоллу, чтобы выменивать жемчуг, перламутр и кокосовое масло. Часто приплывали попаа, но они боялись и сходили на берег только с огнестрельным оружием. Но вот однажды прибыли двое мужчин, которые называли себя моремоне (мормоны). Они были непохожи на других попаа. Они сошли на берег без оружия и остались жить на острове. Они сказали, что наши боги неправильные, что только их бог истинный. Никто им не поверил, потому что наши боги помогали нам с самого сотворения мира. Еще они сказали, что мужчины могут иметь столько жен, сколько хотят, и это учение понравилось нам больше. Многие островитяне даже пообещали стать моремоне, если попаа раздобудут еще женщин, потому что на Рароиа на одного мужчину приходилась только одна женщина.
Оба орометуа (отцы-наставники) заявили в ответ, что мы должны сначала уверовать в нового бога, прежде чем думать об увеличении количества жен. Мы, понятно, только рассмеялись, и никто не захотел обращаться в их веру. Наконец чужеземцы уехали. То ли они уехали за женщинами, но не нашли ни одной, то ли просто рассердились на нас, но только больше не вернулись.
Я был подростком, когда приехал следующий орометуа, который носил длинное, до земли, одеяние и большую бороду. Этот приветливый и веселый человек часто играл для нас на виво (флейте) и научил нас новым песням. Он лечил больных и показал нам, как лучше строить лодки и дома. Когда приходили шхуны за жемчугом и перламутром, добивался, чтобы при обмене мы получали вдвое больше, чем прежде. Многих научил читать и писать, раздавал красивые картинки. В частых беседах с нашими жрецами он рассказывал про своего бога, который хотел положить конец войнам и сделать всех людей счастливыми. В конце концов тахунга-жрецы начали верить в нового бога и объявили народу, что больше не будут поклоняться старым богам. Все последовали их примеру. «Тахунга-жрецы лучше знают, какие боги правильные. Раз они поверили в бога нового орометуа, значит, тот и нам подойдет», — говорили люди. За одну неделю мы разрушили свои алтари и обратились в новую веру.
Орометуа Апетеро (Альберт) остался жить на острове и помог построить новую церковь — вон она стоит. Три года мы ее строили, закончили в 1875 году, это написано большими цифрами над входом. Рядом мы соорудили тюрьму, но она получилась такая мрачная и унылая, что каждый про себя решил никогда не пользоваться ею, хотя орометуа Апетеро постоянно настаивал на этом. Мы обещали никого не убивать и хорошо обращаться с попаа, и вскоре к нам стало приходить больше шхун, чем когда-либо. На них привозили всякую невидаль; мы впервые увидели рис, муку, консервы. Сначала многие клали мешки с рисом прямо на костер, а муку разбалтывали в воде и пытались пить эту смесь, но постепенно научились приготовлять новую еду попаа. С тех пор никто не выращивает таро.
— А сколько было жителей на Рароиа в твоей молодости, прежде чем все изменилось? — спросил я Те Ихо при следующей встрече.
Те Ихо посчитал по пальцам, потом ответил:
— Здесь в деревне было больше семисот человек, да в деревне по ту сторону лагуны жило человек двести — четыреста.
— Выходит, более тысячи, — сложил я. — А теперь лишь сто с небольшим. Чем объяснить, что население так уменьшилось за какие-нибудь семьдесят пять лет?
— Многие уехали на Таити и остались там, — произнес Те Ихо задумчиво. — Другие нанялись на шхуны и не вернулись. Появились новые болезни, а лечить их мы не умели. Вот и померли многие. Наши тахунга знали болезни, которые существовали на острове в старое время, но с новыми, неизвестными болезнями они ничего не могли поделать. Ну и, конечно, многие пропали во время ураганов.
По нашей просьбе Те Ихо рассказал драматическую историю о самом мощном циклоне, который когда-либо обрушивался на Рароиа. Возник он где-то в районе экватора и помчался на юг, описывая дугу. Начавшись утром 14 января 1903 года, он пронесся через Туамоту чуть западнее Рароиа. Циклон достигал в поперечнике 400 километров, а поднятые им огромные волны производили разрушения на расстоянии до 1000 километров. За неполные сутки в архипелаге Туамоту погибло 517 островитян; большинство было застигнуто врасплох огромными волнами.
Те Ихо не знал точных данных, вычитанных мною из официальных французских публикаций, однако это ничуть не уменьшило драматизма его повествования.
