Василий Песков - Сельская Венгрия
Итак, на рынке: старушки с медом и семенами, госторговля (мясо, хлеб, молоко, сахар, сыры, кондитерские изделия), ларьки госхозов и сельскохозяйственных кооперативов и рядом с ними вездесущие торговые точки «Шкалы». Как видим, производитель продукта на рынке — лицо почти что отсутствующее. Торговля в целом — кооперативная, частник-производитель в ней преуспевает разве что с самым нежным продуктом — малиной, грибами, каким-то особо редкостным видом цветов.
Но есть на рынке фигура особая — частный торговец. Не спешите рисовать в воображении всепожирающую «акулу» или хотя бы жучка-перекупщика. Дело тут вот какое. Кое-кто из крестьян везет все-таки «свой огород» в город — не сошелся на месте в цене с закупщиком, припоздал или, напротив, вырастил что-то, опережая сезон. Но стоять на базаре крестьянину нет резона, невыгодно тратить время. И он направляет арендованный грузовик или свои «жигули» на рынок оптовый. Их в Будапеште два. Открываются ночью, в двенадцать часов, и закрываются утром, в восемь. Вездесущая «Шкала» и тут своего не упустит. Но основной покупатель на оптовом рынке — торговец-частник. Он забирает продукты, чтобы потом на рынке, разложив их, как подобает, тщательно перебрав, торговать в розницу.
Обводит, наверное, деревенщину вокруг пальца, успел подумать читатель. Отнюдь! Продавец на оптовом рынке прекрасно знает, что сегодня почем. И розничный торговец получает примерно тридцать процентов форы за продукт, который предстоит продавать за прилавком центрального рынка. Вроде бы очень немало. Однако в карман продавцу осядет лишь часть от этих процентов. И не за здорово живешь — мешки, ящики надо переправить на рынок, надо все рассортировать, помыть, разложить. Надо стоять у товара (это главным образом овощи, фрукты) двенадцать часов — с шести до шести. На рынке торговец платит за каждый квадратный метр площади, за воду, тепло, электричество. И главное, платит немалый налог государству с дохода. И торгует он рядом с кооперативами, которые ломятся от продуктов. Его выигрыш — только за счет особо высокого качества. Как ни крути, а кооперативу все-таки трудно протереть каждое яблочко, не может делать он на прилавке из овощей натюрморты под голландскую живопись, популярная паприка у кооператива усредненного качества — покупалась у разных хозяев. У торговца же частника все — экстра-класса. Цена с кооперативной различается, но вполне божески. И если ты ждешь гостей, готовишь семейный праздник или просто сегодня кошелек того позволяет, ты направляешься в уголок рынка, занимаемый частниками. Их тут человек шестьдесят. Как правило, это торговый семейный подряд: муж ворочает мешки на оптовом рынке, жена — за прилавком центрального рынка. Эта форма торговли легальна, законна. Торговец-частник вносит деньги на социальное страхование. Заболел — получает листок бюллетеня с оплатой, с возрастом полагается пенсия.
С торговкой Беланей Эккер мы душевно поговорили.
— Ну и откройте секрет, сколько же в месяц выходит?..
— Я не богатая, но и не бедная, — отшутилась Беланей. Уже серьезно сказала, что в месяц выходит примерно как у рабочего на заводе.
— Лукавит, — сказали мне в управлении рынка. — Ее доход — тысяч двенадцать — пятнадцать. Но это вполне справедливо — нелегкий физический труд, стояние за прилавком от шести до шести, без выходных, без отпусков…
Вот такая петрушка с продавцами на рынке. Кооперация тут царствует. А частник помогает держать высокую марку продуктов.
* * *Хотелось увидеть директора рынка Петера Цомбора. Не получилось — слишком занятый человек. Зато часа два посидели мы с Тибором Кекеди — контролером продукции. Эта служба поставлена тут хорошо. Поскольку продается много мясных изделий кустарного производства — им внимание особое. Зелень проверяется на наличие химикатов. Опытный глаз контролеров уже по внешнему виду подозревает остатки ядов, к примеру, в салате. Все решает лабораторный экспресс-анализ. «Вот тут интересы торговца-частника иногда пролетают в трубу».
* * *Я долго ходил у отделов, где продаются грибы и рыба. Интересно было понаблюдать, как в застекленном прилавке тесно плавали, били хвостами друг друга сомы, угри, карпы, лещи, амуры, форель. Ниже всех по цене шел лещ (тридцать форинтов), причина — костист. А дороже форели и даже угрей был сом — триста форинтов (около восемнадцати рублей) килограмм. Это потому, что сом не имеет костей и главное — «рыба вольная», по плану в Дунае и в Тисе ее не поймаешь, только по случаю. Что касается карпа, то его «убирают» в промышленных водоемах почти как картошку. Мне сказали: разведение карпов — одно из самых выгодных производств.
А грибы… По представлению венгров, самый вкусный гриб — шампиньон. На рынке и в магазинах шампиньонов навалом. Свежие и маринованные, в банках. Цена равна цене килограмма среднего качества мяса. Шампиньоны, так же как и карпов, производят промышленным способом. Гриб надежен, привычен. Что касается диких грибов, то венгры, как и большинство европейцев, их побаиваются. На рынке они все-таки продаются. Белые, подосиновики, подберезовики, лисички. Цена белых — двести пятьдесят форинтов килограмм — в три раза дороже, чем шампиньоны. И знатоки-ценители покупают. Но в этом случае между продавцом и покупателем непременно стоит «грибной контролер». На рынке их девять. Процедура контроля простая. Грибы раскладываются на столе в один слой. Контролер смотрит, выкидывая несъедобные. (Съедобных в рыночном списке — двадцать четыре.) Если же в корзине попался гриб ядовитый, например мухомор или бледная поганка, вся партия — в яму. Такое случается, правда, не часто, но все же случается. Грибной сезон был еще впереди. Но мы разыскали «аса по контролю грибов» Оттоней Душноки. Я спросил, какой гриб, по ее мнению, наилучший. Она улыбнулась: «Ну, конечно, соленый рыжик!»
* * *На каждом рынке есть своя знаменитость. Тут таковой является продавец овощей мордастый балагур Агоштон Кметти. Лук, чеснок, фасоль, картошка, орехи у него разложены так аппетитно, что если и не купить, то хотя бы полюбоваться обязательно остановишься. Госпожа Тэтчер, пройдясь по рынку, именно тут, в уголке Агоштона, пожелала купить чесноку. Событие, разумеется, было увековечено. И сейчас над горкой фасоли висит фотография: Агоштон с английским премьер-министром за совершением рыночной сделки. Реклама — лучше не надо.
Я, улыбаясь, изучаю глазами маленький ежедневный мир продавца овощей. Столь же внимательно цыганским наметанным глазом Агоштон изучает мою персону.
— Я знаю, что вы купите у меня, — говорит он тоном человека, не привыкшего ошибаться.
