Василий Песков - У германских друзей
Обзор книги Василий Песков - У германских друзей
Странствия убедили: неинтересных мест на Земле нет и у каждого, даже маленького народа есть чему подивиться и поучиться. Ни разу ничто не убедило меня в обратном.
Все, что вы здесь прочтете, в разное время было опубликовано в «Комсомольской правде».
Вот, пожалуй, и все, что уместно сказать на первой странице.
Василий Песков.
1991 г.
Эта поездка 1971 года была наполовину деловая, наполовину туристская — я был в гостях. «Что хотели бы посмотреть?» Сказал, что очень хочу два-три дня побродить по Берлинскому зоопарку — его недавно построили и слава о нем уже распространилась по миру. Еще хотелось непременно побывать в немецком лесу — похож ли на наш и как аккуратные немцы относятся к своему лесу?
В Лейпциге, увидев над домами множество труб, я спросил: «Есть, наверное, трубочисты?» Трубочисты в Лейпциге были. И мне устроили встречу с мастером и возле трубы на крыше, и у него дома. Мечтою было побывать на родине Брема. Домик, в котором он жил и работал, мы разыскали в маленькой деревушке. Все сохранилось: комнаты, где он жил и трудился, библиотека, карты его путешествий. Постояли и возле могилы великого труженика-натуралиста. Была еще дорога — она непременно что-нибудь дарит и можно было на ней в любом месте остановиться — снимать, расспрашивать.
Листки из блокнота
Слово Берлин я услышал, пожалуй, не ранее 41-го года. И, понятное дело, в памяти это слово долго лежало рядом со словами война, Гитлер, фашисты… Думал ли я в 42-м году, когда фронт стоял у нас, под Воронежем, что когда-нибудь проснусь в самом центре Берлина, отодвину на окне занавеску и с тридцать третьего этажа увижу город?
Вот он, Берлин. Он просыпается. Старый город — темно-серый. Таким я представлял его по рассказам тех, кто увидел Берлин в 45-м. А вот новый Берлин — белые, красивые и добротные здания. Рабочие в желтых касках разбирают фундамент старого дома. Снесены целиком кварталы серых домов. Только какая-то очень древняя церковь остается тут, I в окружении белых кубов, прямоугольников, шпилей.
На площади вместо привычных у нас голубей в Берлине — чайки. Город окружен цепью озер.
Дикие утки и лебеди выводят птенцов в камышах под Берлином. А теперь, когда озера вот-вот замерзнут, вся дичь подалась на зимовку в сам город. Каналы и Шпрее забиты лебедями и утками. Мелкий дождь. Старушки и влюбленные под зонтами бросают птицам печенье.
* * *Унтер-ден-Линден. Главная улица. С детства я был уверен: название связано с армией или с войной. Узнаю теперь: Унтер-ден-Линден — значит улица «под липами».
* * *Немецкая аккуратность и дисциплина. Улица совершенное пуста, ни единой машины. Но красный свет — и пешеходы ждут. Зеленый — все дружно пошли. Вспомнились строчки из репортажа французского журналиста, писавшего о Москве: «Москвичи — удивительный народ. Очень стараются попа под машины, но это удается нечасто…»
* * *Обед в уютном недорогом ресторане. Еда простая и вкусная. Еще «вкуснее» названия: «Репортерский суп», «Закуска газетных разносчиков».
* * *Четыре часа беседы. Интересуюсь немецким лесом: сколько его, что в нем водится и растет, сколько рубят, как относятся к лесу? Мой собеседник Хорст Хайдрих — генеральный лесничий республики. У него погоны из плетеного позумента. На погонах — три серебряных желудя. Его пост в ГДР соответствует посту нашего министра лесного хозяйства.
Несколько фактов из записей. Примерно треть территории ГДР занята лесом. Лишь малая часть называется «вальд» — дикий лес. Все остальное посажено и бережно, как в саду яблони, выращено. На каждое дикое дерево — четыре посаженных. Как правило, это сосна, ель, бук, лиственница. Немецкая пословица: «Где умирает лес — дичает земля».
Хорст Хайдрих — добродушный, очень приветливый человек. Ему пятьдесят. В конце разговора полушутливый вопрос: «Ну, а теперь о вашем пути к «трем желудям»?» Ответ: «Я был лесорубом. В сороковом году призвали в солдаты. Воевал. В Брянских лесах и под Вязьмой много срубил берез на кресты солдатам нашего батальона. Сам был ранен. В конце войны дезертировал из армии… При Гитлере почти все лесничие были нацистами. Сам Геринг гордился титулом лесничего. Народный строй позволил мне, лесорубу, сыну строительного рабочего, стать во главе лесного хозяйства республики».
* * *Сюрприз у ворот лесной школы: десять парней, одетых в лесную, зеленого цвета, форму, на охотничьих медных рожках протрубили бодрую музыку. Девяносто парней и девушек. Принимают в школу не всякого. Нужна склонность к лесным работам, любовь к природе, животным.
Выписка из учебного расписания: «Обществоведение. Экономика. Спорт. Счетная техника. Основы лесоводства. Защита природы. Охотоведение. Проблемы леса и человека…» Полтора года учебы (два дня в неделю — в лесу и три — в классах), и молодой человек получит свой первый желудь на гладких погонах — он станет квалифицированным рабочим лесной промышленности или лесником (не путать с лесничим!). Мотаю себе на ус: у нас десятки лесных вузов и техникумов. Лесниками же становятся чаще всего люди случайные, без какой-нибудь подготовки — лишь бы отличал березу от дуба. А нынешний уровень лесоводства и охраны природы немыслим без лесника грамотного. Лесная немецкая школа — хороший пример!
* * *Ночь на большом озере в полусотне километров к северу от Берлина. Вода так чиста, что видно при лунном свете камни на дне. Нас трое в лодке: собака по кличке Грим, немецкий охотник и я. Молчим, потому что каждый из нас знает лишь свой язык.
Черные ольхи на островах и камыш. С полей, со стороны луны, должны полететь гуси. Гуси по дороге из Скандинавии к югу делают тут остановку и держатся, пока озеро не замерзнет. Вечером гуси щиплют озимый хлеб на полях, а ночью летят на озерные островки…
Далекий, едва различимый гогот гусиной стаи. Черный маленький Грим трясется от возбуждения. Одна из низко летящих птиц на полсекунды закрыла луну. Выстрел. Тяжелый шлепок о воду. И вот уже Грим плывет к лодке с добычей. Как он мог справиться? — гусь весит больше, чем худой маленький пес.
— Вам повезло, — сказал лесник, встретивший нас с фонарем у жилья.
И это, кажется, правда — четыре других стрелка вернулись без выстрела. Но и одного гуся было довольно, чтобы ночь у огня превратилась в состязание по веселой брехне. На всей Земле охотники одинаковы.
* * *Дорога с немецким названием автобан. Прекрасная дорога! Можно самолеты сажать на этой просторной бетонке. Аккуратные указатели. И вдруг до боли знакомая надпись: «Хальт!» Обычное слово, но скольких людей у нас, не знающих немецкого языка, это слово заставит вздрогнуть…
А дорога прекрасная! Она идет в обход городков и поселков. Временами кажется, едешь где-нибудь по Сибири — сосны и ели по сторонам. Вот только яблони вдоль дороги. Листья с яблонь давно облетели, а яблоки остались кое-где наверху. Висят желтыми фонарями. Едем на юго-запад республики.
