Юлия Власова - Каллиграфия
«Уж лучше в тени под деревом, чем на пожарище!» — категорично заявила она. Не устроил ее и пальмовый пляж, где некогда, в далекие девяностые, жили хиппи. Море ей, видите ли, солоно, река — мелка. Ей душ подавай, да накрытый стол, да мягкую постельку. Франческо скрипел с досады.
— Осталась бы ты с Люси. Вы бы нашли с ней общий язык. Как-никак, две гарпии.
— Гарпия гарпии рознь, — то ли серьезно, то ли в шутку говорила Джейн. — Хочешь, чтоб я вернулась в деревню?
— Баба с возу — кобыле легче, — неопределенно отвечал Росси.
— Это ты-то кобыла?! Да ты настоящий осел!
Так, огрызаясь друг на дружку, они по скользкой щебневой тропинке вновь вышли на дорогу. Джейн капризно заметила, что и пальмы, и море издалека выглядят куда более привлекательными, а река так и вовсе не рекою кажется, а серебряной нитью. Тогда Франческо с горечью сказал, что такому тепличному растению, как она, не стоит соваться ни к морю, ни к пальмам. И носик свой посоветовал беречь от неприятных речных запахов.
— Зануда, — сказала Джейн.
— Чистоплюйка, — последовало в ответ.
Им обоим напекло голову, у обоих урчало в животе, однако это не мешало им изобретать всё новые и новые обидные слова, и кто знает, сколько бы они еще препирались, если бы дорога вдруг не оборвалась у ворот очередного, на этот раз обитаемого, монастыря. Они наговорили друг другу столько гадостей, что постучаться в ворота было теперь даже совестно.
— Я прах и тлен, — сказал Франческо, — и этой тленною рукой нарушить мне святой покой?
— Кончай дурить, — вспылила Джейн, чья совесть не протестовала. — Я есть хочу, спала я мало. Не постучимся — всё пропало.
Им отворил седой монах и, справившись предварительно об их вероисповедании, повел их дорожкой, обсаженной шиповником, туями и кипарисами. Обитель стояла высоко над Ливийским морем, обособившись от мира, укрывшись от суеты за надежными стенами, и контраст между тишиною этой скромной гавани и вычурно-торжественной атмосферой деревенского вечера ощущался бы сильнее, если бы не долгий путь. В утомительном странствии сглаживаются любые углы.
— Паломникам обыкновенно предоставляется общежитие, — сказал монах. — Для особ мужеского пола — на мужской половине, женского — на женской. Вам, — обратился он к Франческо, — разрешается участвовать в приготовлении трапезы и присутствовать на службах вместе с братией. Не благословляется загорать, ловить рыбу, громко разговаривать и кричать. Не должно входить в братский корпус без сопровождающего монаха.
— Так, хорошо. А ей что можно? — поинтересовался Росси, указав на Джейн.
— Вашей подруге выделят юбку и платок, — скупо отозвался проводник.
Джейн, которая уже давно научилась понимать по-гречески, надулась. Выходит, ей тут не больно-то и рады. С другой стороны, от нее не требуется соблюдать устав. Валяйся себе в кровати, сколько влезет. Главное к трапезе не опоздать. Только потом она поймет, каково это «валяться в кровати», сиречь на твердой койке, в душной комнатке с одним окном, и пытаться заснуть под дружный храп немолодых уже соседок.
— Мне здесь неуютно, — призналась она, когда их оставили у источника, вытекающего прямо из стены. — Небо вон какое голубое, птицы поют, вода журчит, даже колокол недавно так приветственно звонил! А люди, куда ни глянь, все в черном, лица сухие, постные, — Она зачерпнула ладошкой из углубления, в которое стекала вода. — Хоть бы улыбнулся кто!
— Джейн, это же монастырь! У них так заведено. И раз тебе не понравилась пальмовая бухточка, изволь терпеть хмурых старцев. Правда, вы нечасто будете пересекаться. Скоро тебя отправят, хи-хи, на женскую половину, и я наконец-то смогу отдохнуть!
Проигнорировав его злорадный тон, англичанка устремила взгляд в небо, где на лазурном фоне отчетливо вырисовывался хребет далеких гор.
— Как там наша Джулия? — задумчиво проговорила она.
— Сама не евши, не пивши, а умудряется думать о других. Вот ведь мать Тереза! — всплеснул руками Франческо.
Джейн не отреагировала и на этот его словесный выпад.
— Если с нею синьор Кимура, — сказала она, — бояться нечего. Лучшего защитника и покровителя разве где сыщешь?!
* * *Что касается самого Кристиана, то он на свой счет не обольщался. Когда грузовик миновал последний деревенский дом, началась несусветная тряска, фургон наполнился едким дымом, и мысли человека-в-черном были сосредоточены исключительно на том, как бы поскорее глотнуть свежего воздуха. С трудом удерживая равновесие, он нет-нет да и утыкался плечом в какую-нибудь стенку. Дорога нещадно виляла и бугрилась, вилась меж насыпей, и не было ей конца.
— Адская машина, — пыхтел Кимура, обнаружив вделанную в крышу скобу и уцепившись за нее из последних сил. — Теперь я знаю: чтобы вымотать соперника, устрой ему хорошенький аттракцион на бездорожье.
В голове его гудел рой неоформленных мыслей, и он беспрерывно задавался вопросом, что представляет собой водитель и зачем ему понадобилась Джулия.
«Неудивительно, — думал Кимура, — если этот тип подослан Моррисом. И какое счастье, что я не сижу сейчас в гостинице, бессильно сложив руки. Я могу вмешаться и сделаю это при первой же возможности».
Конечно, Джулия вполне могла за себя постоять, и если бы она дала отпор, противнику бы не поздоровилось. Однако человеческий фактор никто не отменял. Что если она растерялась и не предприняла нужных действий? А дела, вероятнее всего, обстояли именно так, ибо в противном случае водитель грузовика уже валялся бы где-нибудь связанный, с кляпом во рту. Что-то подсказывало Кристиану, что подобной «чести» удостоили его ученицу, и он был намерен придерживаться этой своей версии, пока воочию не убедится в ее ошибочности. Он горел желанием вышибить из противника дух до тех пор … пока не услышал смех.
— О небеса! Им весело! — вскипел Кимура. — Им весело, нитрометан их разбери!
А он, глупец, мечтал проявить себя героем, встать между похитителем и Джулией, как грозный Персей, спаситель Андромеды, как карающий ангел, пусть и запылившийся, и без меча…
— Суши весла, дружок, — не без горечи вздохнул он, сползая по стенке фургона. — Тебя опередили. Тот хохотун-весельчак за рулем уж точно быстрее завоюет ее сердце, чем ты со своими нелепыми маневрами.
О чем разговаривал с девушкой мнимый похититель, расслышать было сложно из-за грохота колес, однако общую интонацию Кристиан уловил. Так могли общаться только давние знакомые, очень близкие давние знакомые…
Машину сильно тряхнуло на повороте, и Кристиана вновь неприятно поразил громогласный смех шофёра. Кто они друг другу? Жених и невеста? Муж и жена? Что-то мешало ему помыслить об их родстве. Приникнув к железному перекрытию между кабиной и багажным отсеком, он тщетно вслушивался в их живейший разговор, изнемогая от жажды и томясь смутным чувством потери, как если бы принадлежавшую ему драгоценность вдруг вырвали у него из рук.
