Рута Майя 2012, или Конец света отменяется - Вепрецкая Тамара
– Может! – заверил Саша. – У тебя же буйная фантазия!
– Значит… – пролепетала она в ужасе от мысли, что этого не было и что она сходит с ума.
– Но снилось это нам обоим, – смеясь, признался Александр и для разрядки обстановки пошутил: – Значит, спали мы вместе.
Марина возмутилась, но вздохнула с облегчением.
– Интересно, где же та поляна с одинокой свечой? – спрашивал Саша, вглядываясь в пейзаж за окном.
– Не знаю. Вчера казалось, что там большая прореха в джунглях.
Редкие просветы среди сельвы вдоль дороги при солнечном свете ничем не напоминали увиденное в темноте. Наконец показался щит с названием «Кохунлич». И здесь пальмовые лапы теперь приветливо свешивались по обеим сторонам дороги, обещая приятную прохладу в знойный день. Они вовсе не давили и не смыкались над головой. Ворота археологической зоны были гостеприимно распахнуты.
Историческая справка гласила, что город просуществовал с начала VI века, пока не был оставлен его жителями к тринадцатому. Его архитектура накопила за это время опыт разных эпох и стилей. Археологический комплекс Кохунлич скорее походил на ухоженный парк с тропической растительностью, возведенный вокруг симпатичных древних развалин. Заботливо покошенная зеленая лужайка с посаженными декоративно подстриженными кустами. Тщательно отреставрированные руины. Грандиозный акрополь в стиле Рио-Бек с изящными архитектурными элементами: скругленными углами построек, остовами округлых колонн, – казался маленьким ботаническим садом на возвышении. Он приютил различные тропические растения, несколько разновидностей пальм, кустов и деревьев. Одно из них украшало весь акрополь яркими малиновыми цветами. А вот удивительный великан с упитанными полированными серебристо-серыми стволами восседал на каменной кладке одной из руин, жарко обняв ее вычурными жадными корнями. С акрополя открывался вид на залитую солнцем Площадь Стел, за ней вдалеке, в уютном затененном лесочке, притаилась Площадь Мервина и площадка для игры в мяч. Городище раскинулось на обширной территории и удивляло гуляющих неожиданными открытиями. Беловежский многого ожидал от Здания Стел. На разных ступеньках его платформы бесформенными и безликими идолами топорщились несколько стел.
Александр разочарованно вздохнул:
– Опять нам мало что известно о политической истории этого города.
– И даже неизвестно его оригинальное название, – подхватила Марина.
– Правда, современное имя дает нам пищу для размышления, – вдруг осознал Саша.
– В смысле?
– «Кохунлич» – это искаженное от английского. Насколько я понимаю, «Cohune» – это вид пальмы, которая часто встречается в этой местности, и вместе получается что-то вроде «пальмовой рощи». Но английское слово «Ridge» чаще переводится как «горный хребет», а значит, ассоциируется с камнями.
– Пожалуй, но мне кажется, это притянуто за уши, – улыбнулась Марина.
Саша огорченно отреагировал:
– А то, что сказал нам Быстров, вынуждает нас тянуть все за уши.
– Не вешай нос, – подбодрила девушка. – Играем? Берем эту невысокую пирамиду за точку отсчета и заходим за ее левый угол…
И она, ребячась, вприпрыжку побежала вдоль длинного фасада к его левому краю. Саша быстрым шагом последовал за ней. Скоро они очутились в тенистой рощице со смешанной тропической растительностью и по протоптанной тропке добрались до главного сокровища Кохунлича – Храма Масок. Построенное около 500 года, здание считалось самым древним на городище. Небольшая пирамида вся была покрыта шатром из пальмовых листьев. Только лестница посередине смело подставила себя открытым солнечным лучам. Тень шатра бережно хранила что-то драгоценное.
– Думаю, это наш главный знак! – торжественно провозгласила Марина и начала карабкаться по ступенькам.
– Опа! – вскричал Беловежский.
По обе стороны от лестницы покатые стены террас были украшены причудливыми узорами, в центре которых располагались маскароны. Из восьми масок сохранились лишь пять, остальные были украдены. Лица их отличались друг от друга. Однако просматривались некоторые общие черты: крупные округлые глаза с лучиками солнца, два шарика на месте усов, уже знакомые по беканскому маскарону, приоткрытый рот с чуть высунутым языком.
– Вот это да! Маски! – пробормотала Томина. – Как в сказке твоей мамы.
– Глупости! Не полезу же я им в рот, – рассердился Александр.
Марина не отреагировала на его негодование и рассмеялась, живо представив эту картину:
– Нет, конечно, не полезешь. А кто это?
– Подозреваю, что это могут быть правители Кохунлича в образе бога Солнца по имени Кинич. Во всяком случае, здесь полно солярных знаков.
– И смотрят они на запад, судя по всему, – добавила Марина. – Может, это важно?
– Значит, смотрят на закат, – мечтательно проговорил Саша, помолчал и вдруг сказал: – И все же меня влечет эта пирамида. Давай обыщем ее.
– Да. У нас были знаки: в Баламку – четыре солнечных царя…
– Притягиваешь, – поморщился Саша.
– В Бекане вообще был идентичный персонаж, – парировала Марина.
Саша задумался, вспоминая:
– Не совсем. Глаза другие, хотя что-то общее есть.
Они добрались до нижней ступеньки, и Марина вскрикнула. Саша дернулся, почуяв нотки испуга в этом возгласе. Прямо у их ног на камнях грелся огромный скорпион.
– Видишь, тоже знак, – съехидничал Беловежский, стараясь нейтрализовать испуг девушки.
– Издеваешься?
Марина разглядывала невиданное доселе создание, тварь Божью. Теперь ее охватило скорее любопытство, нежели страх.
– Ты прав. Знак! – постановила она.
Саша сначала издал недовольное мычание, потом вперил взор в насекомое и изрек:
– Я и сам теперь вижу. Он же неживой. Конечно, это знак! Ни одно насекомое не способно пережить встречу с нами.
– Буду думать, – серьезно проговорила девушка.
Беловежский окинул ее насмешливым взглядом. Никак он не мог смириться с ее причудами и почувствовал глухое раздражение. Они в полном молчании обошли пирамиду. Александр внимательно осматривал ее основание, скрупулезно изучая любые полости.
– Смотри, мне кажется, это то дерево, из которого делают «амате», – вдруг нарушил Саша свое сердитое молчание, указывая на толстоствольное серое дерево с прожорливыми корнями.
– «Амате»? – уточнила Марина.
– Да-да, бумагу «амате», на которой майя писали кодексы.
– Кодексы? – переспросила Марина и воскликнула: – Кодексы!
Она ринулась к дереву. Беловежский поначалу застыл в недоумении, а затем с нескрываемым презрением взирал, как девушка ползала вокруг дерева, обнималась с его корнями, прощупывала почву вокруг.
– И что это было? Что за ритуал с деревом ты осуществила? – Вопрос прозвучал с нотками сарказма.
– К чему эти вопросы, да еще и в таком тоне? – удивилась Томина. – Я искала сосуд.
– Почему там?
– А потому, сеньор Язва, что сосуд может быть где угодно, – обиженно ответила девушка.
– Но почему ты рванула к дереву после слов о кодексах? – Александр сменил тон: его действительно это интересовало.
– А потому, сеньор Язва, что в сказке твоей мамы ты нашел кодекс, а мы играем в знаки. – Марина особо выделила слово «играем».
Но это ее не спасло. Саша зыркнул на нее негодующе, вздохнул, но смолчал и медленно пошел вперед. «Ненормальная! – в сердцах думал он. – Я связался с сумасшедшей. Нет, я влюбился в сумасшедшую». Он изо всех сил сдерживался, чтобы снова не накричать на нее. Чтобы отвлечься, он начал взвешивать и анализировать увиденное сегодня.
Марина отлично поняла, что вызвало его молчаливый гнев, не случайно же она пыталась прикрыться игрой. Ее возмущали его твердолобость, его нежелание гибче смотреть на вещи. Она размышляла о том, как часто бывает в жизни, когда вроде случайно оброненное слово, или предмет, казалось бы нечаянно попавшийся на глаза, или на первый взгляд ничем не оправданное действие, какая-нибудь маленькая деталька оказывались важным звеном в цепи событий. Она настолько вписывалась во все происходящее, что случайность уже не была случайностью, а оказывалась закономерностью. Эти-то детальки и могли быть знаками, если бы уметь их вовремя читать. Так почему бы не потренироваться? Это может оказаться другой знак или шаг к знаку. «Кто ищет, тот всегда найдет», – говаривал ее шеф Максим Анатольевич Гуров. Вспомнив это, Марина улыбнулась.
