Рута Майя 2012, или Конец света отменяется - Вепрецкая Тамара

Беловежский как раз оглянулся, остановившись возле схемы городища на развилке тропинок, и заметил ее улыбку. Он тут же оттаял, осознав, что не может больше сердиться на нее. Она приблизилась и подняла на него вопросительный взгляд.

– Здесь на схеме значится «агуада», – серьезно ответил он.

– Агуада, что это?

– Это может быть что угодно, важно, что это связано с водой.

– Мы пойдем туда? – спросила Томина и стала изучать схему. – Но это очень далеко. Вряд ли Ветров ходил туда.

– Он вряд ли ходил, и мы не пойдем. Нам еще надо успеть в Чиканну. Но ценно, что Кохунлич имеет уже два признака, которые могут отвечать условиям поиска.

Они медленно направились по дорожке, отдаляясь от обещанной агуады.

– Саша, расскажи мне про агуады, – попросила Марина.

– Не знаю, что и рассказать. Под агуадой понимается некое обобщенное название для хранилища воды, – начал Александр. – Это могли быть и естественные, и рукотворные водоемы, озера, озерца, пруды. Майя разработали свою систему сбережения водных ресурсов, обеспечения водой своих поселений и орошения своих полей. Но методы разнились в зависимости от региона. Например, полагают, что в некоторых городах главные улицы мостились особым покрытием и шли под наклоном. В период дождей вода по этим улицам стекала в специальные водоемы, что позволяло пользоваться ею в засушливое время. На севере Юкатана мы, вероятно, с тобой еще увидим особые колодцы, представляющие собой ловушки для воды.

– Сеноты?

– Сеноты – это естественные водоемы. Но принцип их возникновения как раз и использован при создании этих колодцев.

– И какая же может быть здесь агуада? – проговорила Марина, фактически задавая риторический вопрос.

– Здесь, в Кохунличе, насколько мне известно, имелась дренажная система с цистернами и огромным резервуаром для сбора воды, – неожиданно ответил Саша.

– Откуда тебе это известно?

Он наконец широко улыбнулся и признался:

– Я прочитал это на той самой схеме.

Она тоже невольно ответила улыбкой, но вдруг помрачнела:

– Я не могу отделаться от грустных мыслей о том, какая это была великая культура. Мы смотрим с тобой каждый день потрясающие по красоте и архитектуре города. Все они разные. И нет им конца. Размах строительства был огромен. Люди жили, познавали окружающую среду, учились иметь с ней дело, аккуратно приручали природу, не насилуя ее, а приспосабливаясь, учась у нее. Я вспоминаю акведук в Паленке, тоже, вероятно, разновидность агуады.

– Это уж наверняка, – согласился Беловежский, с удивлением и почти восторгом слушая Марину. «Какая же она сумасшедшая? – недоумевал он и постановил сам для себя: – Она восхитительная!»

Марина меж тем продолжала:

– Они записывали свои наблюдения, свои уроки жизни, обычаи, верования, иерархию ценностей, создавая книги. Книги! Их письменность уникальна и сама по себе настоящее произведение искусства. И все это кануло в Лету, забыто, утрачено и, что самое ужасное, уничтожено!

– Да, – грустно согласился Александр. – К сожалению, такова судьба почти всех цивилизаций. Возьми, к примеру, Египет. Или минойский Крит, который до сих пор, между прочим, ждет своего Шампольона или Кнорозова. Так что в чем-то майя еще повезло. Да и сами майя живы, говорят на своих языках и пользуются своими агуадами.

Они погрузились в невеселые размышления и какое-то время шли молча.

– Жарко, – вздохнул Беловежский. – Эх, сейчас бы окунуться в ту агуаду! Или хотя бы постоять у воды.

– Вот где вчера блуждала Льорона, – вдруг испуганно прошептала Марина.

– Думаю, здесь ей есть где разгуляться, – заговорщически кивнул Беловежский.

Глава тридцать восьмая

Чиканна

– «Чиканна – Дом пасти змеи», – прочитала Марина Томина название археологического комплекса, куда они добрались после часа езды от Кохунлича. – Как романтично!

– Что ж, пойдем на поиски змеиной пасти, – откликнулся Беловежский.

– Полюбопытствуем, что за городище такое. – И Марина углубилась в чтение информационного стенда.

Выяснилось, что настоящее название городища неизвестно. Небольшое поселение возникло еще в доклассический период, примерно с четвертого века до новой эры. Однако сохранились, скорее всего, сооружения более поздних периодов, то есть VII–X веков. Вероятно, здесь проживала знать региона, подчиненного Бекану, судя по декору на постройках городища.

– Это же Рио-Бек! – радуясь тому, что научилась узнавать этот стиль майяской архитектуры, вскричала Томина, завидев первые здания.

– Конечно, – согласился Саша.

– А вот и пасть! – зачарованно прошептала девушка, указывая на устрашающую широкую длинную щель в почве. Казалось, здесь произошло землетрясение, земля разверзлась, образовав провал наподобие подземного грота и обнажив многослойную каменистую твердь в разрезе.

– Это Юкатан, Мариночка. Здесь совершенно немыслимая геология, – пояснил Беловежский. – Так возникают сеноты. Собственно, это, судя по всему, и есть маленький сенотик, только без воды. Хотя, как знать, в сезон дождей он может заполняться. Смотря какой глубины эта щель, а то вполне возможно, где-то в глубоких недрах и сейчас есть вода.

– Вода! Значит, мы и это городище не сбрасываем со счетов?

– На этом полуострове подобные провалы есть повсюду. Название Чиканны ничего нам не дает. Но мы никакое городище не исключаем из рассмотрения.

– Расскажешь мне про сеноты?

– Я не геолог, но то, что знаю, расскажу, когда мы познакомимся с настоящим сенотом, ладно? А сейчас наслаждайся великолепным образчиком стиля Рио-Бек! – И Александр решительно направился к не очень высокому, трехэтажному сооружению.

Время отнеслось к нему без уважения. Реставраторы закрепили остов всего здания беспорядочным нагромождением камней, сглаживающих его очертания. Более обширное основание покоилось на низкой платформе и представляло, видимо, первый этаж с галереей комнат. Второй этаж терялся в груде камней. Третий же возвышался полуразрушенной башней, почти изящной в завитушках барельефов. На вершине ее угадывались обломки кровельного гребня. Гостеприимно зиявшие дверные проемы наверху зазывали в свои недра. Обойдя здание и подбираясь к нему с фасада, путешественники испытали шок и застыли в немом изумлении. Уже на нижней платформе хищно дыбились каменные зубы гигантского чудовища. Все здание напоминало голову этого монстра, а портал первого уровня, обрамленный крупными загогулинами барельефа, даже в таком полуразваленном состоянии казался его отверстой пастью.

– Опа! – ухмыльнулся Беловежский.

– Вот оно, – пролепетала Томина. – Змея!

– Думаешь?

– Полагаю, очередной вход в подземный мир.

– Тогда пошли! – подбодрил Александр. – Добро пожаловать в инфрамундо! Нам не впервой.

Они смело шагнули в пасть чудища и добровольно дали ему поглотить себя, взбежав по лестницам, ведущим в никуда, в разрушенные проемы. Саша решил поиграть в альпиниста и начал карабкаться по отвесным грубым камням. Он распрямился на узком перекрытии, венчавшем арочный проем, и благоговейно оглаживал узоры барельефа и древние камни. А Марина нерешительно затормозила в проеме и осталась стоять внизу, с любопытством озираясь.

– Саша! Какое странное украшение наверху! – вдруг крикнула она.

На скругленных углах башни торчали забавными зубьями каменные хоботки.

– Это носы Чаков, – подсказал Беловежский, свесившись прямо над головой девушки. – Во всяком случае, в описании этого здания упоминались Чаки. Так их везде изображают.

– Чак – это бог дождя? – уточнила Томина.

– Именно. Дождя, грома и молний.

– Понятно, майяский Перун! – Марина старательно вглядывалась в барельефы: – И что символизируют эти носы?

– Залезай ко мне. Отсюда тебе будет лучше видно, а мне будет удобней с тобой беседовать, – позвал ее Саша. – Не бойся. Давай руку. Я помогу.