Юрий Пшонкин - Пленник волчьей стаи
Уже третий день Атувье шел распадками, уходя все дальше и дальше от Апуки. Места ему были совсем не знакомые, но, как и любой пастух, он не боялся заблудиться, если видел знакомое приметное место. Для него приметным была «пила» — остряки высоких гор, что видел он, как только поднимался на сопку. Эта «пила» находилась на другом берегу Апуки, далеко-далеко от нее. Но ему достаточно и этой метки. Правда, пока ему везло — облака плыли высоко. Все же он примечал подороге и другие метки-места. Вот справа стоит гора,, вершина которой словно расколота топоромвеликана:А раньше, на подходе к ней, он запомнил сопку, у которой вершина была словно срезана ножом великана. Истинный сын этой земли, оленный человек Атувье был прирождённым следопытом-ходоком и обладал долгой, крепкой зрительной памятью. Иного и быть не могло: тот, кто не умеет читать следы зверя, кто не может узнать, какая будет погода сегодня и завтра, кто не запоминает дорогу, тот не оленный человек. Неопытного, невнимательного пастуха старушка Келле сразу заманит, закрутит... Куда он шел? Атувье и сам не знал. Он просто шел то берегом реки, то по склону сопки, а то поднимался на вершину, чтобы с нее оглядеть другой распадок. Он предчувствовал, что где-то в этих местах пасутся поднебесные сильные, чуткие олешки, которые лучше домашних чуют волка, медведя, дым костра, человека. Если он, Атувье, набредет на стадо дикарей, то ему придется здорово попотеть, чтобы подкрасться на расстояние полета стрелы или на длину чаута. Да, совсем неплохо было бы заловить дикаря и привести его. Лучше двух или трех. Двух важенок и одного быка. О, тогда бы через две зимы у него было бы маленькое стадо. Он бы сумел сохранить и взрослых, и оленят. Сумел бы. Э-э, зачем мечтать о живых дикарях? Хоть бы подстрелить трех-четырех и содрать с них шкуры.
Пока ему везло — облака плыли высоко, роняя на землю мелкие снежинки. Утром пятого дня Атувье забеспокоился — с востока, оттуда, где, он знал, находится большое-большое море, надвигалась темная, хмурая стена облаков. Атувье поднялся на вершину сопки, у подножия которой он ночевал, и тут же успокоился — недалеко ушел от «расколотой» сопки. Вон она. А за ней — срезанная... Атувье, обдуваемый злым сильным ветром, пересек вершину и посмотрел вниз. Ой-е! Добрые духи сжалились над ним — он увидел, как по белой долине бежало стадо оленей! Нет, не стадо, а всего лишь косяк, голов в четыре раза по десять, а может, немного больше. Впереди косяка (Атувье хорошо это видел) бежал длинноногий большерогий темный олень. Замыкал косяк тоже длинноногий, но совершенно белый олень с одним рогом, «Это же ездовой олень!—удивился Атувье и снова посмотрел на темного, большерогого.— А это... сохжой! Дикий бык. Ой-е, неужели... сохжой отбил косяк... домашних важенок? Мне здорово повезло!» — возликовал Атувье. Но радость тут же стала угасать. Если это домашний косяк, то его наверняка будут искать пастухи, и тогда... Тогда не будет никакой охоты.
Косяк убегал все дальше и дальше, а поникший Атувье, усевшись на камень, все смотрел и смотрел ему вслед. Но тут его словно кто-то подбросил. «Почему я сижу? Вон надвигается темная туча. Будет пурга. Да-да, сейчас начнется пурга, а за косяком не гонятся ни собаки, ни люди. Ой-е, даже если за оленями и идут пастухи, то они скоро потеряют их след. Снег укроет следы. А я? Я побегу по свежему следу и не потеряю косяк. Не потеряю. Ой-е, добрые духи помогли мне — я отобью десяток важенок и пригоню их в яяну! Домашние важенки без сохжоя не разбегутся, я сумею пригнать их домой».
— Добрые духи, помогите мне, и я принесу вам в дар одну важенку! — крикнул он и начал торопливо спускаться вниз. «Скорее, скорее! Темная туча скоро догонит меня».
Охваченный азартом, Атувье побежал по следам оленей. Они уже миновали долину и скрылись в распадке двух высоких сопок. Ему стало жарко, он смахнул за спину малахай. Пот застилал глаза, но он бежал и бежал.
Туча догнала его, когда он уже видел косяк. Белые смерчи сразу пустились в веселую жуткую пляску, и Атувье вскоре потерял из виду оленей. Но оставались следы, и он, замедлив погоню, шел и шел по вспоротому копытами снегу. Ему нельзя было отставать. Сохжой — не домашний бык, и этот косяк — не тот косяк, что отбивается от главного ядра стада, которое стерегут люди. Сохжой — вольный олень, он отбил самок и теперь стремится подальше увести их от людей и собак. Дикарь знает, что люди и собаки не захотят уступить ему важенок. Они побегут за ним, за его добычей. Да, сохжой — умный олень. Он будет уводить косяк, пока важенки смогут бежать. Потом он даст им передышку, чтобы оленухи наелись, и потом снова поведет их туда, где почувствует себя в безопасности. Атувье знал повадки дикарей. Хорошо знал и потому старался далеко не отпускать косяк. Подгоняла его и пурга, которая по-шамански завывала, ухала, металась по распадкам, на вершинах сопок, как бешеная белая волчица. И падал, падал на землю белый- белый снег.
Неожиданно на пути Атувье возник белый сугроб без единого следа оленей. Он опешил. Где олени? Где их следы? В этом месте ветер уже нашел длинную прямую дорогу в сопках и потому постарался напакостить человеку. Немного успокоившись, Атувье пошел на ветер и вскоре на склоне невысокой сопки увидел следы. Он догадался, что сохжой, чтобы не растерять важенок, решил переждать пургу в тихом месте. А тихое место он может найти где-нибудь на склоне, в узком распадке. Поднявшись на гребень увала, Атувье догадался, что косяк где- то рядом. Может, там, в низине? Он начал осторожно спускаться с гребня и чуть не наткнулся на белого однорогого оленя. Тот разгребал копытом снег. Разгребал не очень упрямо — снега было еще совсем мало. Унюхав человека через белую суетящуюся пелену, олень шарахнулся в сторону и... пропал, словно растаял в мельтешащих снежинках. Атувье затаил дыхание, открыл рот, чтобы слух обострился. Ой-е, рядом, совсем недалеко, бродят олешки — он уловил такой знакомый стук рогов. Олени часто задевают друг друга рогами. Любят кучно держаться. Особенно в такую погоду. И еще если их кто напугает, насторожит. Что делать? Охотиться в пургу нельзя,— можно упасть с обрыва. Да и какая охота в пургу. К тому же можно наткнуться на сохжоя. А если он убежит, то и важенки разбредутся. Приметив куст кедрача, Атувье наломал веток для «постели», вынул из сумки кусок вяленого мяса и начал неторопливо есть. О костре нечего было и думать. Атувье втянулся в свою изношенную, латаную кухлянку и сразу уснул. Пурга начала укрывать его снегом.
