Юрий Пшонкин - Пленник волчьей стаи
Атувье, то и дело смахивая с лица холодную кашицу, ринулся по следам. Хорошо еще, что кое-где виднелись полузаметенные комья снега. Следы привели его к подножию сопки. Высокая она или нет, Атувье не видел — было уже темно. К тому же низкие облака скрывали вершину. Но раздумывать некогда, если он потеряет следы, то тогда совсем худо будет. Очень худо. Что он станет есть? Мясо и юкола кончились. Осталось совсем мало сушеных листьев и корешков. На одном чае долго не проживешь. Назад идти долго. Атувье оглянулся на свои следы... Совсем рядом они уже не были видны. Ой-е, а как он найдет дорогу назад? Проклятый сох5кой! Он заманил с собой не только важенок, но и его, Атувье. Где сопка-метка? Облака закрыли сопки. А его следы? Нет их, занесло. Если он сейчас повернет назад, то все равно не найдет дорогу к яранге. Надо ждать, когда ветер прогонит облака и появится солнце. Сколько ждать? В эту пору небо почти всегда закрыто. Только с наступлением морозов оно станет открываться. Ой-е, зачем он погнался за косяком? Зачем?! Он, оленный человек, знает, что сохжой — хитрый, осторожный олень. Если дикарь отбил себе домашних оленух, то уведет их очень далеко от стада. Сохжой, как старушка Келле, сильно путает следы. Так рассуждал Атувье, осторожно поднимаясь вверх. Где же следы? Нет следов. Совсем ничего не видно. Он же не собака, не волк, не росомаха. Днем он может разглядеть даже слабый след, но в темноте, в снегопад, как увидишь? Только звериный нос может взять след оленя в темноте, в снегопад. Но он не зверь — он человек. Атувье спрятался от ветра за большим камнем. Куда идти дальше? Темно, идет снег, пропали следы. «.Надо разжечь костер. Огонь — друг, он прогоняет плохие мысли, помогает забыть о плохом»,—решил Атувье. Неподалеку от камня угадывались кусты кедрача. Атувье наломал веток, настрогал стружек из сушняка, разжег костер, затем натолкал в кружку снега, вскипятил воду, бросил в кипяток щепотку заварки. Маленькими глотками он неторопливо пил чай и думал: «Олени все равно далеко не уйдут. Ночью, да еще в снегопад, можно и потеряться,— рассуждал он.— Сохжой, скорее всего, увел их за сопку, в тихую долину. Там олени подкрепятся. К тому же сохжой не будет чуять меня, его чуткий нос не поймает запах дыма. Ой-е, зачем я разжег костер вблизи оленей? Сохжой, как и всякий дикарь, боится запаха дыма и потому увел важенок и ездового оленя подальше от меня. Ладно, сейчас я попью чаю и лягу спать, а утром поднимусь на вершину и тогда увижу следы,— успокаивал он себя. — Теперь мне нельзя отставать от оленей, иначе я уйду к «верхним людям» от голода. Теперь я буду снова пастухом. Буду пасти... важенок сохжоя. Он должен, должен вернуться в те места, где долина Круглого озера. Ой-е, добрые духи, сделайте так, чтобы сохжой повернул в ту долину. Я даю клятву: если он приведет важенок и... меня в ту долину, я принесу вам в дар мясо одной важенки. Все мясо!»
Сын Ивигина все-таки здорово устал за время погони. К тому же он был большим, тяжелым, а тяжелому человеку труднее ходить по горам, по тундре, чем легкому.
...Едва тьма начала таять, как Атувье снова развел костер и вскипятил чай. Ему хотелось есть. Очень хотелось. Пустой желудок просил хоть какой-нибудь еды. Но еды у него уже не было. «Я должен догнать косяк и убить оленуху. Я должен догнать косяк»,—твердил Атувье, поднимаясь на вершину сопки.
Снег перестал падать из облаков, которые сегодня были выше. Зато на макушке сопки гулял ледяной ветер. Он обжигал, царапал лицо. Атувье, не обращая на ветер внимания, искал следы. На вершине их не было. Ветер усердно потрудился, все комья разметал. Однако и доброе дело сделал — в одном месте снега почти не было, и Атувье вскрикнул от радости. Еще бы! Вот они, следы, совсем плохо заметные на мерзлой земле. Ой-е, хорошо! Туда, в распадок увел дикарь оленух.
Атувье подошел к краю макушки и снова вскрикнул — внизу, в долине, паслись оленухи. Они разбились на маленькие стайки. Вместе с ними пасся и белый однорогий бык. А где сохжой? Ой-е, вон он! Дикарь стоял у выхода из долины. Какой умный: стережет важенок, чтобы они не разбрелись, и охраняет их от внезапного набега врагов — волков, росомах. Ему, стоящему на седловинке между двумя сопками, далеко видна соседняя большая долина. Оттуда можно ждать нападения.
Атувье снял лук, вынул из колчана самую надежную стрелу и начал осторожно спускаться к ближней стайке оленух, все время поглядывая на сторожа-сохжоя. До него было далеко, но Атувье все равно спускался очень медленно. Сохжой — умный бык, осторожный. Атувье старался спускаться медленно, но голод, помимо его воли, подгонял, торопил.
Как ни осторожничал Атувье, сохжой вскоре то ли заметил, то ли почуял его. Он заметался по седловинке, потом крупными прыжками вдруг побежал... к охотнику. Атувье пригнулся и, не выдержав, метнулся под защиту разлапистого куста кедрача, присыпанного снегом. Вовремя он это сделал. Сохжой подбежал близко — его можно было достать стрелой. Атувье ждал. Самец-красавец остановился, принялся обнюхивать воздух. На счастье, Атувье находился выше оленя, и тот ничего не почуял. Успокоившись, бык медленно побрел назад и снова встал на своем сторожевом месте. «Ой-е, сейчас нельзя охотиться. Сохжой почует кровь и снова погонит косяк. Напуганный кровью, он будет долго гнать своих оленух подальше отсюда. Тогда не догонишь»,— рассудил Атувье. Да, сейчас ему нельзя было близко подходить к стаду. Придется дождаться темноты. Надо было чем-то обмануть пустой желудок. И тут Атувье даже хлопнул себя по лбу. Да вот же еда, под носом! На кедраче кое- где еще висели шишки. Он оборвал их. Вышелушив зерна, начал грызть. Что мужчине орехи? Какая это еда? Еще сильнее есть захотелось. Атувье оглянулся, высматривая еще кусты. Вдалеке увидел целую рощицу.
До темноты грыз орехи, обманывая свой большой пустой желудок. И только когда сумрак размыл долину, вышел из укрытия.
Косяк отдыхал. Почти все важенки лежали на снегу.
л
Лишь самые сильные еще бродили по долине. Ближе всех оказался однорогий ездовой бык, но Атувье решил его не трогать. Может, потому, что надеялся вместе с важенками отбить и его и пригнать домой. Ездовой олень очень пригодился бы. Ездовые олени — самые умные и спокойные. Обычно другие олени держатся возле них. Рядом с ездовым лежала молодая важенка. Атувье натянул тетиву.
Оленуха так и не смогла подняться — стрела по самое оперенье вошла ей в бок. Зато однорогий сразу вскочил и, испуганно озираясь, отбежал к ближней стайке важенок. Однорогий, по-видимому, что-то «сказал» тревожное — оленухи поспешили подальше от лежавшей подруги.
