Коллектив авторов - Тайны тысячелетий
Колин Мюди, английский кораблестроитель, обеспечивший нас в свое время столь необходимыми чертежами для лодки Брендана, теперь поработал на благо новой экспедиции. В его распоряжении были предоставленные мной материалы, не говоря уже о его собственных знаниях о древнем судостроении.
Найти стройматериалы для корабля было поистине непосильной задачей. При отсутствии собственной хорошей древесины для судов, арабы в прошлом импортировали тик с Малабарского побережья Индии. Однако в 1979 году индийское правительство запретило экспорт тикового сырья, заменив его на очень схожую древесину под названием айни.
Семь раз я побывал в лесах западной Индии, отыскал, пометил и организовал рубку подходящих деревьев. Более 140 тонн бревен были доставлены из джунглей на слонах и отправлены по морю в Сур.
На поиски тех, кто знал, как строить корабль с помощью веревки из волокон кокосовой пальмы, времени было тоже в обрез. Еще совсем недавно в Омане встречались подобные небольшие суда, но технология их строительства была почти утрачена. Кроме этого, мне нужны были люди, которые могли бы сшивать вместе несколько досок семисантиметровой толщины.
Такие люди, как мне стало известно, жили на острове Агатти в отдаленном Лаккадивском архипелаге примерно в 400 километрах от юго-западного побережья Индии. Примечательно, что арабы тоже плавали на Лаккадивские острова за кокосовыми веревками. Итак, на Агатти я нанял с десяток специалистов по веревочному ремеслу и закупил 600 километров кокосового каната для нашей копии средневекового корабля.
Это был необычный канат. Он делался из скорлупы кокосовых орехов, подвергшихся гниению сначала в пресной, а потом в морской воде; затем орехи раскалывались киянкой (железный молоток мог размягчить волокно), и плетение производилось вручную. Машинное скручивание не подходило, поскольку при этом веревки получались не достаточно прочными.
К Новому, 1980, году команда кораблестроителей собралась в Суре. Кроме специалистов по веревочному ремеслу, там была и дюжина оманских корабелов, а также группа индийских плотников с Малабарского побережья.
Оманцы работали топорами, острыми, как бритва, вытесывая «ребра» для корабля. Индийцы предпочитали стамески из мягкого железа, которыми они могли вырезать замысловато изогнутые доски для каркаса, а также делать сложные сцепки в огромных брусах. Они изготовили 20-метровую грот-мачту из единого ствола, и она выглядела так, словно была выточена на гигантском станке.
По мере того как над огромным, 17-метровым килем поднимался корпус, на берегу в Суре все громче раздавались стуки киянок по стамескам и удары топоров. Нельзя было терять ни минуты — предполагаемый срок готовности корабля оставался неизменным — 23 ноября.
Люди трудились с колоссальным напряжением при температуре под 50 градусов. К июлю мы вышли на решающую стадию строительства, вручную просверлив около 20 тыс. отверстий, через которые должны были пройти кокосовые веревки, связующие в единое целое все судно. Изнутри корабля дыры были заделаны скорлупой кокосовых орехов, а снаружи — смесью извести с сырым каучуком.
Наконец, внутри корпус корабля был обработан швабрами, смоченными в растительном масле, чтобы предохранить от гниения кокосовое волокно и древесину. Рабочие, занимавшиеся этим, сказали мне, что если регулярно пропитывать маслом корабль, то срок его службы может продлиться до 100 лет. А судно, построенное, скажем, на гвоздях, через каждые десять лет должно проходить капитальный ремонт с заменой каждого гвоздя.
Для лучшей сохранности в морской воде корпус ниже ватерлинии обрабатывался известью против корабельного червя, а также пропитывался рыбьим жиром.
И вот, наконец, после обильного застолья корабль был спущен на воду. Племена из внутренних районов Омана, рыбаки из прибрежных деревень, старые морские капитаны из Сура — все одетые по-праздничному, собрались на праздник, чтобы отметить рождение нового судна. Султан подсказал, как его назвать — в честь оманского города, который был известен во всем арабском мире — до самого Китая, в котором, как считалось, родился Синдбад. Итак, наш корабль получил имя «Сохар».
«Наконец-то он живой», — подумалось мне. Было слышно, как урчащий прилив обволакивает и ласкает судно. Оманский флаг развевался на корме, но маты еще не были установлены. Главное же сделать успели.
С невероятным усердием плотники выполнили то, что многим казалось невозможным. Корабль был построен за 165 дней, тогда как скептики говорили, что на это потребуется три года.
Последние недели были посвящены подбору и составлению команды.
Одним из первых добровольцев оказался молодой капрал из морского дивизиона королевской оманской полиции по имени Хамиз. Взойдя на борт «Сохара» в бухте Маската, куда мы прибыли, Хамиз прежде всего представился мне. Униформа сидела на нем безупречно, и он буквально подпрыгнул, отдавая честь.
— Хамиз, сэр! — рявкнул он по-военному, а затем, ухмыльнувшись, добавил: — Я хотел бы пойти в Китай.
Трудно было устоять перед таким энтузиазмом, и Хамиз был тут же записан в команду. За ним последовало еще семеро оманцев, в большинстве своем люди вполне штатские, жители отдаленных рыбацких провинций. Только один из них оказался офицером королевского военно-морского флота Омана, и звали его тоже Хамиз. Чтобы тезки не откликались одновременно, мы дали им клички «Хамиз-полис» (полиция) «Хамиз-нейви» (моряк).
Остальные десять членов экипажа были с Запада. Среди них было три морских биолога, которым предстояло брать образцы водорослей и исследовать их на загрязнение, два опытных водолаза, радист, кинооператор, фотограф Брюс Фостер и мой старый друг еще по предыдущему плаванию, Трондур Патерсон, художник с Фарерских островов. И наконец, на наше горе, Шенбай.
Он появился на корабле в последний момент. Мне недоставало повара, и он заявил, что может стряпать. Шенбай был из Белуджистана, неопределенного возраста, грубой наружности и казался каким-то пережитком прошлого. Через местного переводчика я сделал ему предложение — приготовить ланч для экипажа «Сохара», и в случае, если пройдет это испытание, будет взят на борт.
Карри с овощами (мясное блюдо с пряностями и рисом) оказалось вполне съедобным, и Шенбай был принят. Как потом выяснилось, мы были обречены употреблять эту же самую, набившую потом оскомину, пищу в течение почти целого месяца.
23 ноября, в день отплытия, большая толпа собралась на военно-морской базе в Маскате. На церемонии присутствовал Саид Файзель, а эскорт канонерок, сопровождал «Сохар», пока он отходил от берега.
