Коллектив авторов - Тайны тысячелетий
Три рыбака на мелководье трезубцами били угрей и камбал.
— Где тут пещера? — обратился я к ним.
Они переглянулись. До меня долетело слово «Антоний».
— А церковь! Церковь! Святого Антония! — прокричали они, указывая куда-то в гору.
По петляющей тропе я поднялся к балконному уступу и добрался до часовни, сооруженной внутри пещеры.
Пролив уже в значительной мере занесло илом и теперь трудно выяснить, какие течения и водовороты здесь господствовали во времена Гомера; пожалуй, те течения соответствуют морю в пяти милях к северу от Превезы, где залив Амброзии переходит в Ионическое море. За исключением накопившихся в море осадков, все здесь осталось, как в те древние времена.
Урок, полученный в Трое, убеждал нас: путешествие Одиссея-Улисса было весьма скромным.
Сцилла схватила шестерых моряков Улисса, когда корабль проплывал мимо скалы. Но их товарищи прожили немногим дольше. Высадившись на острове, где бог солнца Гелиос держал священное стадо, они начали убивать животных и питаться их мясом, за что и поплатились жизнью. Как назывался тот остров? Тринакрия.
55-летний Герасимус Гоботис, рыбак с Лефкаса, тут же разгадал этот остров «Трех Точек»:
— Так это же Меганизи. Если приближаться к нему с севера, то можно увидеть три возвышенности, стоящие одна за другой.
На этом острове, расположенном на пути к Итаке, найдено много глиняной посуды времен Одиссея.
За кощунственное убийство и употребление в пищу божественного стада последовала расплата. Поднялся сильный ветер, и удар молнии поразил корабль Улисса. Лишь капитан спасся, уцепившись за киль. Южный ветер отогнал его обратно к скалам Харибды. Киль исчез в пучине водоворота, но Улисс остался жив, уцепившись за свисающее фиговое дерево. Затем его гнало течением девять дней, пока он не пристал к острову Огигия, где жила волшебная нимфа Калипсо.
Семь лет богиня держала Улисса в любовном плену в сводчатой пещере, надеясь сделать его своим супругом и обещая ему за это вечную юность и бессмертие. В конце концов она позволила скучающему по дому Улиссу построить небольшую лодку и отправиться на Итаку. Перед отплытием она наставляла его, чтобы во время плавания Полярная звезда всегда оставалась слева.
Остров Гозо, близ Мальты, часто принимали за место обитания Калипсо, и считалось, что он лежит как раз на пути Одиссея. И хотя там имеется мало чисто географических признаков для подтверждения этой гипотезы, ученые все же полагают, что это и было царство нимфы. Но, на мой взгляд, более подходящим местом для Калипсо был остров Огигия.
Но на этом приключения Улисса закончились. Его непримиримый враг, бог моря Посейдон, поднял бурю, потопил его утлое суденышко, и Улисс оказался во владениях феакийцев. Оттуда его спасла дочь царя Алкиноя Навсикая.
Традиционно царством феакийцев считался остров Корфу, хотя здесь и не обнаружено ничего, относящегося к микенскому периоду в поддержку этой теории.
Где располагалось царство самого Улисса — по-прежнему загадка для ученых. По одной из версий, его путь домой пролегал через защищенную бухту, где он сошел с корабля феакийцев. Там же, в пещере, Улисс спрятал и сокровища, полученные от них, встретил своего свинопаса и верного раба Эвмея и задумал разогнать женихов Пенелопы, настойчиво домогавшихся ее руки во время его долгого отсутствия.
Прикинувшись нищим, Улисс вернулся в свои родные края только спустя 20 лет. Вместе с сыном Телемахом он победил поклонников Пенелопы, доставивших ей немало беспокойства. И только потом открылся, кто же он на самом деле. В ту первую ночь для вновь встретившихся супругов Афина удерживала наступление рассвета, пока «полный любви Одиссей спал в объятиях Пенелопы».
Хотя Гомер и называет эти земли «царством Одиссея», на скалистом острове осталось совсем немного руин. Микенские находки редки, и лишь четыре места с достаточной степенью достоверности указывают на владения Улисса. Вероятнее всего, дворец Одиссея располагался на юго-западном побережье.
Итак, плавание «Арго» повторило путь «великого странника» Улисса от мыса Малея до Итаки. География всей гомеровской «Одиссеи» базировалась на представлениях древних греков о том, что западные оконечности их земель совпадают с границами всего мира. За ними уже находится Океан, река, омывающая обитаемую землю, на берегах которой живут чудовища и полубоги.
Как же так могло произойти, что Бухта Лестригонов, Пещера Циклопа, Сцилла и Харибда, да и многие другие упоминаемые в поэме объекты, были отнесены древнегреческими писателями к берегам Сицилии и Италии? Ответ на этот вопрос лежит в морских захватнических походах древних греков.
Весь VIII век до нашей эры отмечен бурной колонизацией земель на западе. На открываемых дальних берегах древние греки помещали героев своих мифов и легенд. В русле этих традиций лежит и морской поход Улисса, величайшего мореплавателя не только своего времени, но и последующих столетий. Тут надо иметь в виду одно немаловажное обстоятельство: когда велась Троянская война, морские походы оценивались несколько по-иному, чем сейчас. Корабль в эпоху поздней бронзы, возвращаясь из Трои под командованием осторожного капитана, разумеется, пытался бы держаться берегов, а не устремляться за горизонт.
Следуя этим, вполне логичным маршрутом, экипаж нашего корабля пережил немало опасностей, но и по-настоящему незабываемых минут. В трудных ситуациях помогал юмор, Но, главное, двигаясь от пункта к пункту, мы проникались истинным знанием о походе Одиссея. Приходило осознание, что в фольклоре жителей этих мест, а также в самих этих необычайных ландшафтах Гомер черпал свое вдохновение. Наше плавание доказало, что многие события, описанные в поэме, происходили у греческих берегов. Мы даже возьмем на себя смелость утверждать, что плавание «Арго» возвратило «Одиссея» домой, в Грецию.
Тим Северин
Восьмое путешествие Синдбада
перевод с английского Ю.Супруненко
Шквал налетел в сумерках — неожиданный и яростный, как удар ветвей пальмы, которую раскачал мощный ветер.
Под таким порывом корабль резко наклонился в подветренную сторону. Море словно взорвалось, и вода, проникнув через желоба, окатила палубу. Все на корабле могло падать, попадало, и снизу донесся сильный грохот. Те, кто спал на стороне, испытавшей крен, полетели со своих банок. Другие на палубе цеплялись руками за веревки, чтобы удержаться при столь опасном наклоне.
С черного неба, будто шрапнель, сыпались на нас острые стрелы молний. Я всматривался вперед, и при каждом ударе молнии видел искривленные гримасой лица членов экипажа, застывшие в напряжении руки, пальцы, вцепившиеся мертвой хваткой в веревки, ноги, охватившие для упора планширь.
