Бернард Коннерс - Искатель. 1992. Выпуск №4
Раньше мы не знали, что нам делать. Теперь знаем.
Мы простые люди, Сенатор, и среди нас нет крупных мыслителей. Но мы рассудили, что все люди должны быть приблизительно равны между собой. И мы понимаем, что никакие законы этого равенства не обеспечат.
Поэтому наша программа состоит в том, чтобы убивать богатых. До тех пор, пока ни одного не останется.
Возможно, это звучит, как говорят по ТВ, не совсем конструктивно. Однако мы считаем, что это честно, а еще, будем надеяться, окажется эффективно.
Мы будем убивать богатых всегда, везде и всеми возможными способами. Но мы ни в коем случае не собираемся заниматься дискриминацией. Нам плевать на то, как богач добыл деньги, куда их тратит. Мы будем убивать лидеров рабочего движения и банкиров, главарей преступного мира и нефтяных магнатов, одним словом, каждого, у кого денег больше, чем у нас. И будем убивать до тех пор, пока богатые не станут такими же бедными, как мы, или мы такими же богатыми, как они. И наших людей мы будем убивать, если они станут наживаться на этой войне. Черт возьми, сенаторов и конгрессменов мы тоже перебьем.
Вот так обстоят дела, Сенатор. Надеюсь, Вы все-таки поможете моему дедушке. Если поможете, то это будет означать, что Вы смотрите на мир нашими глазами, а поэтому мы с радостью дадим Вам отсрочку в три недели, чтобы Вы смогли избавиться от богатства, которое сумели накопить.
Вам известно, как связаться с моим дедушкой. Со мной связаться никак нельзя. Какой бы оборот ни приняло это дело, я ухожу в подполье. Не советую тратить время и силы на мои поиски.
Запомните: нас гораздо больше, чем Вас. Дедушка говорит, что еще ни разу за всю историю нам не удалось осуществить подобное. Черт побери, все когда-то случается в первый раз. Быть может, в тот самый раз мы и закончим Ваш золотой век и начнем наш собственный.
Я не думаю, что Вы смотрите на мир нашими глазами. Мы ж, Сенатор, глядим на Вас сквозь прицелы наших орудий.
Перевела с английского Наталья КАЛИНИНА.
Роберт СИЛВЕРБЕРГ
ПОЛНОЧЬ ВО ДВОРЦЕ
В то утро министр иностранных дел империи Сан-Франциско не торопился вставать. Вечер накануне, начатый в Банях, растянулся на всю ночь. Счет выпитому был потерян, да и курил он больше, чем следовало. Ну и вечерок выдался! А удовольствие ниже среднего. Запомнилась вспышка рассветного солнца, внезапная, как удар грома. Солнце поднималось над Оклендом на противоположном берегу залива. Тишину прорезал телефонный звонок. О, черт! Если постараться, можно, конечно, убедить себя, что это ему только снится. Телефон не унимался, безжалостно разрушая приятное оцепенение дремоты, и наконец разбудил министра. Все еще не открывая глаз, он потянулся к трубке и пробормотал севшим голосом:
— Слушаю. Кристенсен.
— Том, это Морти. Ты в порядке? Неужели спишь? Так, помощник министра внешних сношений Кристенсен
уселся в постели, протер глаза, облизнул пересохшие губы. С порога комнаты за ним наблюдали кошки. Маленькая сиамская кошечка изящно провела лапкой по донышку блюдца и выжидательно посмотрела на хозяина. Зато пушистый и толстый персидский кот, казалось, ничему не удивлялся. — Том!
— Ну не сплю я, не сплю. Что у вас там стряслось, Морти?
— Ты уж извини, но откуда мне знать, что в час дня…
— В чем дело, Морти?
— Звонили из Монтеррея. Их посол едет сюда. Ты должен встретиться с ней.
Министру стоило немалых усилий сообразить, о чем идет речь.
Когда тебе уже тридцать девять, ночные бдения не проходят без последствий.
— Сам встречайся с ней, Морти.
— Том, ты знаешь, я бы выручил тебя, но ей нужен именно ты. Вопрос, видимо, серьезный.
— Что у них может быть серьезного? Контрабанда наркотиков или войну собрались нам объявить?
— Подробностей я сам не знаю. Оттуда позвонили и передали, что мисс Сойер выезжает для переговоров с мистером Кристенсеном. Том, к наркотикам это вряд ли имеет отношение. Чтобы Монтеррей со своим десятком солдат угрожал нам? Чушь собачья! Разве что поставят под ружье всех заключенных из тюрьмы Салинасо. Голова у него шла кругом.
— Ладно, давай сначала и помедленнее. Где ее искать?
— В Беркли.[3]
— Ты что, спятил?
— Она заявила, что в городе ноги ее не будет. Ей, видите ли, страшно здесь.
— Ну да, мы отстреливаем иностранных дипломатов и пускаем их на жаркое. Она прекрасно знает, что ничего с ней не случится.
— Послушай, я говорил с ней. Она твердит, что Сан-Франциско сумасшедший город и дальше Беркли она шагу не сделает.
— Сказал бы ты ей, пусть катится ко всем чертям!
— Том, я серьезно.
Кристенсен обреченно вздохнул.
— Беркли. Дальше?
— Отель «Клермонт», в половине пятого.
— Впутали-таки меня в историю. Значит, я должен тащиться на другой берег залива, чтобы встретиться с послом какого-то занюханного Монтеррея. Они, видно, забыли, что мы — империя, а они всего-навсего вшивая республика. Прикажете всякий раз переплывать залив, когда на том берегу появится очередной посланник и поманит нас пальцем? Завтра во Фриско закапризничает какой-нибудь прыщ на гладком месте, так мне на заднице к нему ползти через всю Калифорнийскую долину? Сколько можно измываться надо мной?
— Том, успокойся.
— Прости, Морти. Сегодня с утра я не в состоянии разводить дипломатические церемонии.
— Позволь заметить, что сейчас далеко уже не утро, Том. Пойми ты меня, если бы я мог, то сам поехал бы к ней.
— Оставим эти разговоры. Не хватало еще нам с тобой выяснять отношения. Узнай, когда отходит паром.
— В половине четвертого. Машина заедет за тобой в три. Договорились?
— Так и быть. За это время постарайся откопать что-нибудь об этом деле. Пусть твои ребята позвонят мне через час.
Он покормил кошек, принял душ, побрился и проглотил таблетку. Приготовил себе кофе. В половине третьего позвонили из министерства. Никакой информации о целях визита посланницы из Монтеррея получить не удалось. Отношения между Сан-Франциско и Монтерреем на данном этапе носят дружественный характер. Мисс Сойер является членом сената и постоянно живет в Пасифик-Гров, вот и все. «Проинформировали, называется», — со злостью подумал он.
Он спустился вниз, чтобы подождать машину на улице. Стояли последние дни осени, ясные и прозрачные. Дожди еще не начались, слой пыли покрывал дома и улицы. Министр жил на Фредерик-стрит в старинном особняке викторианского стиля, окруженном белоснежной колоннадой. Он постоял на ступенях, подставив ветру пылающее лицо. Мрачное раздражение не покидало его. Его машина — благородного вида «шевроле» с императорским гербом на дверцах — подкатила к дому без чего-то три. За рулем сидел вьетнамец, а может быть, таиландец. Кристенсен, не говоря ни слова, сел в машину, и они понеслись по безлюдным улицам со скоростью, которую могли позволить себе лишь водители правительственных автомобилей. Проехали Хэйт, развернулись на восток, миновали Оук. Позади остался императорский дворец, где в этот час ничто не нарушало послеобеденный монарший сон Нортона Седьмого. К причалу они подъехали со стороны Маркет-стрит.
