Ю. Попков - Искатель. 1963. Выпуск №3
— Позволь, позволь, — сказал Аугенвайс. — Может быть, ты что-нибудь списывал с книг, которые проходили у тебя через корректуру? Нет! Может быть, ты выносил эти, как у вас называется, гранки? Тоже нет. Может быть, ты специально заучивал книги, чтобы пересказать их мне? Ты не делал и этого. Ты их просто запоминал. Потому что у тебя потрясающая память. Та самая потрясающая память, о которой директор Дорн когда-то сказал, что она ни на что не нужна. И, главное, ты не знал, для чего пересказываешь мне ваши детективы. Ты действовал, как говорят юристы, bone fide. Вот видишь, я даже проконсультировался со специалистом.
— Боюсь, что этого нельзя будет доказать на суде, — сказал племянник.
— На суде доказывать ничего не придется. Мы с господином Дорном обменялись встречными расписками. Я письменно обязался больше не применять своей системы, а он обязался не позже чем через неделю восстановить тебя в редакторской должности. Так-то, дорогой племянничек… Старый дядя на что-нибудь полезен и может теперь вернуться к своим делам: в кофейнике еще остались конструктивные недоделки.
ГЛАВА XXI,
И снова в комнате Дорна совещались
Громче всех звучал на этом совещании голос Штильгештандена:
— Мы давно предупреждали!.. Все, что происходит в издательстве, происки красных! Их нужно найти и выгнать, а издательству… О, у нашего бывшего шефа господина полковника Дрилленхенгста есть большие планы, которые поставят «Цербер» на новый путь. И соответствующие круги не пожалеют на это средств.
— Вы правы, коллега, вы правы, — с покорностью, которой от него никто не ожидал, произнес Дорн. — Мы обязательно подумаем над тем предложением, которое исходит от нашего, смею сказать, бывшего сотрудника, облеченного теперь таким постом и таким доверием…
ГЛАВА XXII,
— Фирма «Цербер» всегда выполняла свои обязательства. Можете хоть сегодня приступить к работе редактора, — сказал Дорн Абердоху, вызвав его в установленный срок ровно через неделю.
— Благодарю вас, господин директор, — ответил Абердох,
Дорн посмотрел на Абердоха так, будто видит его первый раз.
— Ловко вы это проделали! Все возможности мы перебрали, а до этого не додумались. Ненормальная память — вот ващ ход, вот разгадка. А я-то думал, что вы ни на что не способны! Но вы оказались настоящим пройдохой.
Абердох беспомощно пробормотал:
— Но, господин директор, я не знал… Я и не догадывался…
— Не смущайтесь. Это не моральная, а деловая оценка. Быть настоящим пройдохой, квалифицированным пройдохой очень хорошо! Такие люди нам нужны! Иным способом вы возместите убытки, которые из-за вас понесла фирма «Цербер». И ваша ненормальная память сыграет тут свою роль.
— Благодарю вас, господин директор, — сказал Абердох. — Значит, я могу вернуться в отдел сюжетов?
— Отдела сюжетов, каким он был, у нас не будет. Издательство перестраивается на новую продукцию. Хитроумные детективы слишком ненадежный товар. Слишком тонкий. Масса затрат, масса сложностей, а потом вдруг меняются вкус и мода. Наш новый товар мы будем производить без риска. Никаких убытков! Нам еще будут доплачивать за него.
Открылась дверь, и в кабинет Дорна вошел бывший заместитель Дрилленхенгста, а теперь сам начальник отдела «ЯОТ», отставной майор Штильгештанден. Абердоху показалось, что за несколько дней, которые они не встречались в коридорах издательства, Штильгештанден стал выше ростом. И Дорн встал навстречу Штильгештандену и первым приветствовал его почтительно.
— Здравствуйте, мой дорогой, здравствуйте. У вас утомленный вид. Можно ли так перегружать себя? Позвольте представить вам нашего талантливого сотрудника, доктора философии…
Штильгештанден оглядел Абердоха с головы до ног, словно впервые видит его.
— Философия? — пренебрежительно протянул он. — Здесь ему философствовать не придется!
— Ну, конечно, конечно, — заторопился Дорн, — я как раз излагаю нашему сотруднику новую программу «Цербера». А вот издательство «Цербер» гордится, что человек, в трудное для себя время занимавший скромный пост в нашем издательстве, играет теперь такую важную роль в нашей армии и что, несмотря на свой новый высокий пост, не оставляет своим вниманием издательство, которое… словом, романы о военных походах на восток, воспоминания о столь недавних битвах, прославление нашего лучшего в мире солдата — вот новый курс фирмы «Цербер». Соответствующие круги поддерживают этот курс! О сбыте нашей новой продукции позаботятся те, кто подсказал нам реформу и даже погасил убытки последнего времени, в том числе и сумму, которую ваш дядюшка… Но мы не злопамятны. Вы, господин доктор, будете очень нужны фирме «Цербер» в ее новом качестве. Мы будем переиздавать все, что может быть нам полезно в этом духе. И вы — с вашей памятью — будете нам это разыскивать. Ну и, вы сами понимаете, навыки нашей фирмы в придумывании сюжетов и подгонке деталей тоже… пригодятся в обработке некоторых документальных и мемуарных произведений. Нельзя же печатать все, как было. Вы храните все наши трюки в своей изумительной памяти и можете быть тут полезны. Я даже согласен забыть все старые недоразумения. Вам понятно?
Штильгештанден добавил:
— Вы будете отыскивать все книги, в которых когда-нибудь звучал клич: «На восток! На восток!» Понятно, философ?
— Более чем понятно, — ответил Абердох.
— Вот и отлично, — сказал господин Дорн.
Голос его звучал примирительно. Видно, он не хотел напоминаний о встречных расписках, которыми обменялся с почтмейстером Аугенвайсом, — человека с такой памятью лучше иметь в своем деле.
— Я не могу принять ваше предложение, — сказал Абердох.
— Если вы его не примете, я не возьму вас даже младшим корректором. Мы меняем курс.
— Даже младшим корректором я не стану помогать тому, что здесь будет твориться, — неожиданно твердым голосом ответил Абердох и вышел, хлопнув дверью.
В вестибюле издательства его окликнули.
— Это вы, Герберт?.. — услышал он голос, который недавно казался ему самым дорогим на свете.
— Фрейлейн Трумпф? Что вы здесь делаете? — спросил он в изумлении.
— Пришла похлопотать за… Герберт, вы не сердитесь на меня?
— Нет, что вы… Я уже все забыл… За кого же вы пришли хлопотать?
— За жениха. Он заболел во время своей последней командировки, а когда оправился от потрясений, узнал, что им недовольны и его переводят на должность корректора.
