Владимир Мазур - Граница у трапа
— Не на танцы, а на спецмероприятия, — поправил я. — Между прочим, там такие симпатяги есть! И красивые, и умные, но почему-то не замужем, как ни странно.
— А потому, что такие, как ты, — сказал Никитин, — поматросят — и бросят.
— Да перестаньте! — урезонивал я. — Болтун — находка для контрабандиста.
Но Никитина и Кобца было трудно остановить.
— Выдвигаю предложение, — свирепо выпятив челюсть, сказал Кобец. — Взять с Юрки повышенное обязательство — до конца этого года подыскать невесту и официально зарегистрироваться.
— А если сам не найдет, мы ему подыщем, — обрадовался Никитин. — Дадим в «Вечорку» объявление.
— И тогда-то уж он не отвертится.
Я делал вид, что сержусь, но на самом деле было приятно, что ребята хоть в шутку стараются наладить мою жизнь.
Как Юля сказала? Педагогическая, пять?
Я стоял на трамвайной остановке, которая то переполнялась пассажирами, выходившими из вагонов, то пустела, когда очередная сцепка уходила. Спадал дневной зной. Небольшая площадь походила на карусель — машины, выезжавшие на нее, в любом месте должны были совершить хоть четверть круга, чтобы направиться дальше.
Сначала я старательно процеживал взглядом всех, кто выходил из трамваев, но, когда минутная стрелка моих стареньких часов далеко оставила за собой условленное время, расслабился, поняв, что она не придет.
И тут из трамвая выпорхнула она — в белом платье, с красными гладиолусами в руках. Шлейф внимания повис и на мне, едва Юля, раскрасневшаяся, чуть смущенная, подошла и протянула букет.
— Это за опоздание. Извини, не рассчитала время. Пришлось ездить к вокзалу.
— Спасибо, но... за что? — растерялся я. — У меня сегодня не день рождения.
На нас уставились зеваки, и я увел Юлю с остановки. Мы перешли улицу и направились в сторону моря.
— Даже не знаю, — не переставал поражаться. — За что такой подарок?
— Не догадываешься? — беззаботно улыбалась Юля. — Да просто так. Дарят же парни девушкам цветы. Вот я и подумала, что можно наоборот. Ничего в этом плохого нет. Можно взять тебя под руку?
— Валяй, — разрешил великодушно и тут же поправился: — С удовольствием.
Мы чинно шествовали рядом — Юля в белом платье и я с букетом. Ни дать, ни взять — жених и невеста.
— Может, сегодня праздник у тебя?
— Да нет никакого праздника! — громко рассмеялась Юля. — Ехала к тебе, было хорошее настроение, подумала, что надо отблагодарить и — махнула к вокзалу. Тебе никогда девушки не дарили цветы?
— Н-нет.
— Я первая! — захлопала в ладоши Юля.
Навстречу невыносимо любопытствующей чередой тащились загорелые, разморенные дневным пеклом пляжники. Они бесцеремонно осматривали нас с ног до головы, и я не знал, куда деваться от смущения.
— Чего же ты молчишь? Рассказывай, развлекай меня.
— Угу. Сейчас. Юля, — предложил я, вспоминая, сколько у меня в кошельке совзнаков, — тут неподалеку — маленький, уютный бар. Мороженое, шампанское... Рядом — парк и кинотеатр.
— В бар не хочу, в кино не хочу, хочу в парк.
Я бросил украдкой взгляд на загорелое, оживленное лицо Юли. Решительная девочка, ничего не скажешь. Сама — в парк!
— Только не думай, что я тебе навязываюсь, — посмотрела она мне в глаза. — Просто в этом городе ты для меня самый близкий человек.
— Да чего там, — засмущался. — Человек человеку... И свидание назначил я, а не ты... — Я запутался и не нашел ничего лучшего, чем промямлить: — Личной жизни — никакой! Работа, работы, работе...
— Ой, интересно! — сжала мне локоть Юля. — Расскажи!
— О, это есть большой секрет.
— Тебе помочь? Скажи. Я сделаю.
Посмотрел на нее внимательней. Очень симпатичная. И этот пушок над верхней губой. Поблизости никого не было, и Юля, наверно, не отвергла бы поцелуй. Что-то удержало меня.
— Да не надо. Сами управимся.
На краю небольшой поляны, под кленом, стояла лавка, сделанная из располовиненного ствола дерева. Мы уселись, предварительно сдув невидимую пыль.
— Идея! — воскликнул я. — Кажется, есть для тебя комната!
Мимо, по аллее, шурша гравием, проехала велосипедистка в шортиках. Бронзовые загорелые ноги равномерно крутили педали. Это была та самая Света, с которой я так поспешно расстался когда-то на краю обрыва.
И она узнала меня, даже притормозила, но, поняв, что может помешать, слегка улыбнулась и поехала дальше.
Я со вздохом обнял Юлю за плечи, и она сразу притихла, слегка привалилась ко мне, стала сосредоточенно рассматривать носки туфелек.
Я чувствовал ее напряженное ожидание. Еще раз вздохнул и легонько погладил по плечу.
— Что это ты меня, как папа? — хмыкнула она. — Хочешь, я тебе песню спою?
— Давай. Только не очень громко и с чувством.
Она запела. К счастью, тихо, старалась. Я слушал, терпел. Было приятно и как-то не по себе. Черт знает что! Отучился воспринимать искренность, что ли?
— Ну, как? — спросила, закончив.
— Приятно, — соврал. — Хорошо.
— Еще хочешь?
— На сегодня хватит.
Юля погрустнела.
Смеркалось. Вдали, на другом конце парка, в летнем кинотеатре начался первый сеанс, и бравурные звуки журнала «Новости дня» (за прошлый год) донеслись до нашего укромного уголка.
Я украдкой посмотрел на часы. Сейчас на танцах пятнадцатиминутный перерыв. Можно успеть.
— Ты устал? — спросила Юля. — Тогда... пошли домой?
Я поднялся первым.
— Цветы не забудь, — упавшим голосом напомнила она. — Правда, красивые?
Мне больше нравились фиалки, пришлось соврать еще раз:
— Очень.
Кажется, не поверила.
Я проводил Юлю до трамвайной остановки, помахал вслед рукой и поскакал на танцы. Букет сунул по дороге одной из бабуль, торгующей под гастрономом цветами и малосольными огурчиками.
Я сидел в комнате Наташи между столом и сервантом, прикидывал, как поизящней начать разговор о Юле.
Наташа разгуливала по комнате в легком халатике, щедро открывавшем стройные ноги, собирала на стол — доставала из серванта чашечки, вазочки, намеревалась поить чаем. Настраивая на легкомысленные эмоции, мурлыкал магнитофон.
Свет торшера был мягким, розовым. Комфорт и уют.
Доставая из серванта очередной предмет сервиза, Наташа прижалась ко мне бедром, и я, чтобы не мешать, отстранился. Она потеряла равновесие, плюхнулась мне на колени. Руки сами собой обняли ее.
— Ну! — поощрительно улыбнулась она. — Ну же!
Я неуверенно поцеловал в щеку.
— Только попробуй сказать, что разонравилась! Все вижу: «глазами, кажется, хотел бы всю он съесть»...
Я засмеялся и овладел собой.
— Наташ, я по делу.
— К красивой женщине по делу? Выкладывай.
— Есть маленькая просьба,
