Гай Север - Тяжелые деньги
— Это уж будь уверен. После такой плюшки он озадачится, почему здесь так бахнулось, вдруг. В общем, надо уносить ноги.
— Ну так пошли!
— Куда пошли? Поджариться хочешь? Пусть остынет.
— Талле! А почему оно так грохнуло? И зачем ты там на стене приладил эту пружинку?
— Сам ты пружинка. Это положительная растяжка.
— Это она так грохнула?
— Каппа, грохнуло Мокрое место. Мы ведь собирались мочить его, не положительную растяжку?
— А зачем она тогда нужна, эта положительная растяжка? И зачем, кстати, нужна была сетка?
— Сетка — это отрицательная затяжка, разве не ясно?
— Нет! Зачем они вообще нужны, эти затяжки с растяжками? Что с ними делают?
— Каппа, зачем тебе это надо? К ювелирному делу это не относится.
— Ну интересно ведь, знаешь как.
— Они нужны в разных случаях. В нашем случае, я тебе говорил, нужно было, чтобы сволочь пришла к затяжке. Она туда пришла, слышал, как треснуло?
— Я видел, как вспыхнуло!
— Ты еще и глухой, блин. Затяжка его затянула. Ну, а растяжка... Ты слышал.
— В общем, от Мокрого места осталось мокрое место?
— Нет, там не осталось даже мокрого места. Теперь пошли, а то как бы они сейчас сюда не накинулись. Там теперь в стенке дыра, а они, может быть, только этого и дожидаются. Надо быстрее выйти и ее закрыть. Стой там, я сейчас буду!
— Какой стой... Меня тут чуть по стене не размазало, блин.
— Блин, как я фонарь не разбил только? Нет, я просто волшебник, честное слово.
Таллео добежал до Каппы, который, обессилев, сидел прислонившись спиной к стене. Таллео схватил его за руку и поволок в сторону коридорчика. В камере обнаружилась почти та же картина, как после того, когда Таллео сорвал Огненный душ. Камень был покрыт слоем копоти, под ногами валялись обугленные осколки. В стене же напротив входа возникло отверстие: прямоугольник с почти ровно обломанными краями. За ним виднелась лестница.
— Эх ты! — восхитился Каппа. — Как ровненько!
— Иначе и затеваться не стоило, — хмыкнул Таллео с презрительной гордостью. — Видал, как все точно рассчитано! Это тебе не мясная лавка.
— У нас тоже не мясная лавка, — обиделся Каппа. — Попробуй чуть перегрей, или чуть перетяни. А у нас материал тоже, знаешь. Золото, серебро, платина. Да и потом, сидишь месяц, сидишь, потом раз — и на помойку. Ну что, вперед?
— Подожди. У вас золото, серебро, платина, а тут — Призрак! Замок тоже можно раз — и на помойку. Ты вообще хоть чуть-чуть представляешь, что здесь сейчас было? — Таллео обвел жезлом круг. — Тут такое было, что страшно подумать.
Он вытащил из мешка очередную жестянку. В жестянке оказалась черно-золотистая пыль. Таллео достал кисточку, обмакнул в эту пыль и стал намазывать на обугленные края. Пыль ложилась на камень будто хорошая краска.
— Эх ты! Она тоже светится!
— Разумеется, — хмыкнул Таллео, не отрываясь. — Тут ведь дыра в Призраке. Ее надо заделать. Иначе он будет высачиваться, я же тебе говорил. А светится оттого, что здесь запредельное возмущение напряжения, как бы разрыв. Тут ведь такое было!
— То есть надо сделать так, чтобы она не светилась?
— Умнеешь прям на глазах, блин. Это порошок черного золота. Кстати, его очень трудно делать. Когда точишь, перегорает. Тут целая, Каппа, наука.
— Перегорает?
— Да. Точка перехода у него слишком низкая. Его нужно точить на морозе, это во-первых. Во-вторых, нужен специальный камень, иначе перемагничивается.
— Так мерцает красиво!
— Ха, — хмыкнул Таллео с гордым презрением. — А в-третьих, если его правильно не обчитать, он уже через сутки превратится в труху.
— И что?
— Берешь и несешь на помойку. Тебе, я думаю, такое известно.
— Да уж. А если обчитать правильно?
— Может лежать хоть тысячу лет. Вот этому лет пятьсот, наверно.
— В смысле? Я думал, ты сам его сделал?
— Каппа! Где ты сейчас видел черное золото? Скажи мне как специалист? Это во-первых. Во-вторых, у меня нет такого точильного камня. Я же тебе говорю, нужен специальный.
— То есть это ты тоже украл?
— Ну разумеется, блин. Что за вопросы дурацкие.
— Ворюга!
— А ты кто такой, интересное дело? — встопорщился Таллео и на секунду оторвался от порошка. — Пошел бы в лавку, купил бы принцессу? Покупатель, блин. Где я сейчас возьму черное золото? Да и потом, знаешь сколько оно стоит? Ящик — пять таких кошмарных девчонок минимум.
— Я тебе сейчас в глаз дам. А где ты украл? Если такая вещь ценная?
— Не просто ценная, — хмыкнул Таллео. — Без него в Волшебство не суйся. А у меня только ящик остался.
— Да, ты знаешь, — вздохнул Каппа, — у нас тоже припой заканчивается, для золота. Для обычного, конечно, но все равно. И неизвестно, что делать.
— Купить?
— Талле, такие вещи не продаются. Каждый ювелир делает свой припой, для себя.
— Каппа, я за тебя рад ты даже не представляешь как. Ты за последние полчаса поумнел так, что страшно подумать. Есть вещи, которые не продаются. Их можно либо самому сделать, либо украсть.
— Ну да, — вздохнул Каппа еще раз. — Вету, например, себе не сделаешь...
— Вот уж точно. Скорей она тебя сделает. Все!
Таллео уложил кисточку и жестянку в мешок. Мерцание черного золота прекратилось. Таллео подхватил мешок, поправил фонарь, кивнул Каппе и юркнул в черный проем. Каппа за ним.
* * *
— Не подходи!
Таллео схватил Каппу за локоть. Мальчики остановились у выхода из коридорчика. Выход был закрыт ржавой железной решеткой, собранной из прутьев толщиной в палец.
— Вот это и есть Ржавая губка? — Каппа оглядел решетку. — Ну ржавая-то она да. А почему «губка»?
— Сейчас сам все увидишь. Только близко не подходи.
— А почему у тебя не светится?
— Не знаю, кстати. Вот еще тоже, кстати, — Таллео озадаченно оглядел стержень.
— Так ее выключили, наверно, давно! Зачем ее тут держать, если выход замурован?
— Ловушки не выключаются. Ловушки как девушки — раз и навсегда. Ну, во всяком случае, пока не высохнет.
— Так, может быть, она уже высохла?
— Нет. Даже если она высохнет полностью, палка все равно будет светиться. Ловушка-то может высохнуть, но пока держится на своем месте, напряжение будет расходоваться. А значит, будет светиться.
— Ну, так, значит, тут ничего нет!
— Каппа, — Таллео оглядел Каппу с неодобрением. — Ты в этом, надо думать, уверен. Тогда подойди и потрогай.
— А что будет?
— А вот и увидишь. То есть увижу я, потому что ты уже ничего не увидишь. Каппа, не нервничай. Терпение! То, что железка молчит, — он оглядел стержень, — не говорит еще ни о чем. Так.
