Сергей Бельченко - Фронт без линии фронта
— Чьи это стихи? — лукаво спросил Аркадий.
Девушки смутились.
— Это Шандор Петефи.
— Вы специально их заучили, чтобы поразить нас? — весело отпарировала Каролина. — Но вот придет Семерш, жених Эдит, и мы посмотрим, как вы знаете венгерскую литературу. Он учитель, и мы попросим устроить вам экзамен, согласны?
— Ну, вряд ли я его выдержу, — засмеялся Аркадий. — А когда он придет?
— С минуты на минуту, — ответила Эдит.
Действительно, скоро раздался стук в дверь. Вошел жених. Это был интеллигентного вида молодой человек, голубоглазый, с густой русой шевелюрой.
— Семерш, учитель географии, — представился он.
Пожимая ему руку, Аркадий обратил внимание, какая у него узкая и бледная ладонь. Движения Семерша были мягкими, неторопливыми.
Завязался общий разговор. Молодой человек охотно рассказывал Аркадию о здешнем крае, о том, как красиво здесь весной, когда цветут сады, сколько тут чудесных живописных мест.
— И как испоганили их фашисты, — грустно добавил он.
— У них здесь стояла воинская часть? — спросил Аркадий.
— Здесь была разведывательно-диверсионная школа, — ответил Семерш.
— Диверсионная? Это страшно, черт возьми, — произнес Аркадий, глядя на девушек. — И вы работали в этой школе по своей специальности?
— Я там учился…
На следующий день рано утром Семерш пришел к нам. Вел он себя свободно, с достоинством.
— Вы учились в разведывательно-диверсионной школе, находившейся в селе Янша? — спросил я.
— Иген[35], — ответил Семерш по-венгерски.
— Расскажите об этом подробнее.
Полгода назад, летом, в село приехал хортистский генерал. Разговор был неофициальным, они гуляли на берегу речки, гость расспрашивал учителя о здешних местах, восхищался их красотой. Потом заговорил о войне, о приближении русских.
«В открытом бою мы уже проиграли, — сказал генерал. — Но мы должны выиграть другими средствами».
И генерал рассказал, что для обучения приемам тайной войны — шпионской и диверсионной деятельности — у гитлеровцев существуют специальные школы.
«В одну из них мы рекомендовали вас, учитель Миклош Семерш», — в упор посмотрев на молодого человека, сказал генерал.
— И вы не отказались? — спросил я Семерша.
— Это было бы вызовом, — ответил он.
В школу, когда она уже перебралась в Яншу, приехал Отто Скорцени, руководитель отдела диверсий, — здоровенный детина, похожий на бандита, с глубокими шрамами на грубом красном лице.
Он выступил перед слушателями. Чем дальше зайдут русские, тем вернее будет их гибель, говорил он. Новое немецкое оружие, тайные силы и особенно диверсанты сделают свое дело, и ни один русский не вернется на свою землю.
Скорцени с восторгом говорил о работе диверсантов:
«Парни! — кричал он, и его лицо еще больше наливалось кровью. — У вас будут бесшумные пистолеты, сильнодействующие яды, взрывчатые вещества, средства тайнописи. Вы будете перевоплощаться, как артисты, сегодня выдавая себя за старика, завтра за монаха, послезавтра за военного. Вы будете совершать подвиги. У вас будет все: деньги, вино, женщины».
Это звучало убедительно. Ему аплодировали.
На первых же занятиях их обучили, как применять синильную кислоту и другие мгновенные яды, подрывать важные объекты, как пользоваться портативной рацией и различными видами оружия, как устроить виселицу.
«Нет, это не мое амплуа», — стал думать Семерш. Поделиться с кем-нибудь было нельзя: в школе учащиеся следили друг за другом.
Вскоре у Семерша тяжело заболела мать, ухаживать за ней было некому. Его стали периодически освобождать от занятий, а с передислокацией школы отчислили совсем, но с условием, что, когда явится необходимость, он будет выполнять задания. Семерш согласился, а про себя подумал: «Черта с два. Поищите дураков в другом месте».
— Расскажите подробнее, кто был начальником школы, кто в ней преподавал, что вам известно о ее слушателях.
— Начальником был немецкий полковник Гаммер, фамилии офицеров-преподавателей нам были неизвестны, а знали мы только их клички.
Семерш рассказал о распорядке занятий в школе, охарактеризовал нескольких преподавателей, назвал имена слушателей, с которыми был в одной группе.
— Нам ведь не все объясняли. К тому же я был не очень прилежным учеником и, к сожалению, знаю даже меньше, чем мог бы.
Семерш улыбнулся, попросил разрешения закурить.
— Я понимаю, что все равно это достаточный повод для того, чтобы меня арестовать. Но, честное слово, я сам хотел прийти к вам.
— Мы не собираемся вас задерживать, — сказал я. — Но просим пока никуда не уезжать и, если понадобится, прийти к нам еще.
— Понимаю, — кивнул молодой человек. — Я всегда к вашим услугам.
Аркадий на правах старого знакомого вызвался проводить Семерша домой. Мы с Набатовым остались вдвоем.
— Для очистки совести это, конечно, уже кое-что, — усмехнулся Набатов. — Но для дела маловато. И потом, я сомневаюсь, чтобы молодого человека, которого рекомендуют генералы, так любезно оставили в покое.
Через несколько минут пришел Аркадий. Он сказал, что, провожая Семерша, заходил к нему домой. Его мать действительно выглядит неважно, не встает с постели.
Черные рюкзакиУтром капитан Набатов выехал для доклада к начальнику. После отъезда капитана меня не переставали мучить одни и те же вопросы: куда переехала школа? где ее слушатели? что утаил Семерш?
Нужна же, черт возьми, какая-нибудь ниточка!
От курения разболелась голова. Выхожу подышать свежим воздухом. Вдруг слышу голос:
— Можно к вам?
Оборачиваюсь и вижу Семерша.
— Дело есть? Пожалуйста, — нехотя отвечаю я.
— Нет, у меня ничего. Но, может, у вас есть какие-нибудь вопросы ко мне?
Смотрю на него и думаю: с чего бы это? Что его так беспокоит, почему он снова пришел к нам?
Мимо дома в сторону фронта движется поток автомашин. Навстречу группами и в одиночку вот уже третий день идут люди, освобожденные из фашистской неволи: поляки, мадьяры, украинцы, французы.
Вот идут три девушки-мадьярки в рабочих комбинезонах, какие у нас до войны носили шоферы. Одежонка легкая, но им жарко. Идут быстро, торопятся домой. Поравнявшись с нами, приветливо улыбаются. Идут двое пожилых мужчин, по виду украинцы, с котомками за плечами, еле-еле переставляя ноги. А за ними — совсем молодые, здоровые ребята. Разрумянились, идут легко. Одеты кто во что, но прилично и тепло: под куртками или демисезонными пальто — теплые жилеты. У всех пятерых за плечами черные рюкзаки. Оживленно беседуют между собой.
