Сергей Бельченко - Фронт без линии фронта
Вот идут три девушки-мадьярки в рабочих комбинезонах, какие у нас до войны носили шоферы. Одежонка легкая, но им жарко. Идут быстро, торопятся домой. Поравнявшись с нами, приветливо улыбаются. Идут двое пожилых мужчин, по виду украинцы, с котомками за плечами, еле-еле переставляя ноги. А за ними — совсем молодые, здоровые ребята. Разрумянились, идут легко. Одеты кто во что, но прилично и тепло: под куртками или демисезонными пальто — теплые жилеты. У всех пятерых за плечами черные рюкзаки. Оживленно беседуют между собой.
— Что так спешите? Покурите, — говорю им по-немецки.
— Боимся, невесты не дождутся, выйдут замуж, — отвечает по-мадьярски один из них, сняв фуражку и вытирая пот.
— Домой?
— Домой.
— Из каких краев?
— Гитлер угонял рыть окопы, — поясняет он. Остальные молчат, идут, не оборачиваясь.
— Как вы думаете, — спрашиваю Семерша, — правду сказал он или нет?
— Наверное, так и есть, — отвечает учитель. — Немцы многих угоняли и из нашего села.
— А вы никого из них раньше не встречали?
— Неужели я не пригласил бы к себе своего знакомого на чашку кофе? — отвечает он с ноткой обиды, глядя мне прямо в глаза.
Простившись с Семершем, возвращаюсь к себе.
Интересно, какие сведения привезет Набатов? Да, невеселая получится история. Налицо единственный человек, который учился в этой школе, и тот знает очень мало. Остальное неизвестно. Есть еще подозрительный толстяк, от которого убежала жена. Но кто он? Где?
— Товарищ майор, о чем вы разговаривали с этими молодыми людьми? — спросил Аркадий. — Я видел из окна.
— Так, пустяки. А что?
— Они мне показались подозрительными. Слишком уж веселые, будто не с принудительных работ идут, а с воскресной прогулки.
— Молодые, вот и радуются.
Про себя я, однако, подумал: пожалуй, Аркадий прав — было в тех молодых людях что-то ненатуральное, картинное. И эти черные рюкзаки… А может, это пустая подозрительность?
Отворилась дверь, и к нам вошла Каролина.
— Я только что видела в селе подозрительных молодых людей, — сказала она. — За плечами у них были черные рюкзаки. Точь-в-точь такие, какой я видела у своего дяди.
— Довод, конечно, наивный. Но, может, действительно поговорить с ними? — сказал Аркадий. — Посмотреть их документы?
— Быстро в машину, — согласился я. — Едем.
Трудно было предположить, чтобы диверсанты шли «табуном», и вряд ли разведка могла дать им всем одинаковые рюкзаки. Но теперь мне вдруг вспомнилось, что один из тех парней как-то по-особенному взглянул на Семерша. Именно это и заставило меня спросить учителя, не знает ли он кого-нибудь из них.
Парней догнали быстро. Предложили сесть в машину.
— Мы арестованы? — спросил один из них.
— Нет. Вы идете от фронта?
— Да.
— Нам нужна ваша помощь.
Ночь без допросаЭтого высокого, угловатого, смуглого парня звали Шандор. Он понравился нам больше других. Была в нем какая-то вызывающая смелость и непосредственность, граничащая с детской наивностью. На нас он смотрел свысока, даже презрительно.
— Итак, мы арестованы, — сказал он. — Позвольте узнать, за что?
— Надо выяснить кое-какие вопросы. Может, поужинаем вместе?
— А мои товарищи, где они?
— За них не беспокойтесь.
В течение ужина Шандор не проронил ни слова, о чем-то сосредоточенно думал.
— Как ужин? — спросил его Аркадий.
— Вполне европейский. Благодарю. А какие вопросы?
— Откуда вы знаете Семерша? — спросил я.
— Семерша? — Шандор старался держаться спокойно. — Допустим, я знаю его по разведывательно-диверсионной школе. Вас это интересует?
— Нас, собственно, интересует, с каким заданием перебросили вас через линию фронта?
— Я на этот вопрос ответить не могу. Во-первых, нас никто не перебрасывал. А если не перебрасывали, то и задания никакого не давали. Логично?
— Совсем нелогично, Шандор, — сказал Аркадий по-венгерски. — Раз вас учили, то должны были перебросить. А что же во-вторых?
— Вы мадьяр? — спросил Шандор, вместо того чтобы ответить.
— Я русский.
— Не верю. Вы слишком хорошо знаете наш язык. И все же нас не перебрасывали.
Другие сказали то же самое, а о Семерше лишь то, что нам уже было известно: освобожден из школы в связи с болезнью матери.
Ночевали мы в одной комнате втроем. Шандора уложили на кушетке, я лег на кровать, Аркадий — на большой стол. Мы не нарушили своего правила складывать одежду и оружие около себя на стулья. Правда, вторые пистолеты мы с Аркадием положили под подушки.
Все трое не спали. Аркадий ворочался с боку на бок, и уж, конечно, не потому, что было жестко. Шандор то и дело шмыгал носом.
Ночь на исходе, а меня не покидает мысль: «Не может быть все так просто и безобидно, как показывают эти мальчишки». Только задремал, слышу, Шандор что-то забормотал.
— Что он говорит? — спрашиваю Аркадия.
— Интересуется, почему мы не спим.
— Почему вы не спрятали пистолеты, а положили на стулья? — вдруг, вскочив с кушетки, громко сказал Шандор. — Вы считаете меня глупым мальчишкой? Ошибаетесь. Убейте — ничего не скажу!
— Какая муха вас укусила, Шандор? — спокойно сказал Аркадий.
— Бейте меня! Вырезайте на спине пятиконечную звезду, отрезайте уши! Слышите, лучше убейте сразу и не мучьте меня! — истерично кричал Шандор.
— А ну, хватит истерики! Сейчас же ложитесь спать! — Аркадий принес ему стакан воды и лег снова.
— Все равно я ничего не скажу.
— Вы уже повторяетесь, Шандор. Мы лежим спокойно и ни о чем вас не спрашиваем, — возразил Аркадий.
— Но спросите.
— Непременно. Вы не ошиблись.
— Допрашивайте сейчас. Мне будет легче.
— Вы, молодой человек, в самом деле ведете себя, как ребенок, — вмешался я.
— Я и есть ребенок, к тому же гадкий трус. Сам все хотел рассказать вам, но хорошо, что одумался.
— Бывает, — безучастно заметил Аркадий.
Шандор лег и умолк. Лежали спокойно и мы. Но молчание, видимо, тяготило Шандора.
— Что же вы молчите?
— Боимся, чтобы вы не запсиховали снова, — ответил я, когда Аркадий перевел его вопрос.
— А вы знаете, что Семерш сказал вам неправду? Он фашист и оставлен здесь немцами.
— Вы неплохой парень, Шандор. Но очень интересно: своя неправда вас не тревожит, а чужая спать не дает, — сказал я.
— Почему вы так думаете, господин майор, — возразил он. — Это совсем не так.
Мы встали. Нельзя было дальше лежать, когда человек настроен говорить. Мы узнали, что диверсанты, закончившие школу, перебрасываются небольшими группами через линию фронта под видом репатриантов. Каждая группа имеет задание — взрывать мосты, склады с боеприпасами и продовольствием, минировать автотрассы и железные дороги. Гитлеровцы оставили диверсантам склады оружия и боеприпасов. Кроме того, они обещали в любой момент подбросить на самолетах все, что потребуется. Где находится это оружие, Шандор не знает. Ему сказали, что их группу снабдит оружием Семерш.
