В. Васильев - Два года в тундре
Омрелькот вышел вперед и в конце третьей ночи, четвертого июня, вывел караван на берег Канчалана, в то место, где Имичекваам сливался с Таддлео. Дальнейший путь прекратился, так как река ожила и широко разлилась по низине. По фарватеру, перегоняя друг друга, плыли льдины.
В следующие два дня туман и дождь съели остатки снега до самых предгорий.
Опоздай караван хотя бы на один день — партии пришлось бы остановиться на летовку километрах в тридцати от реки.
Кочевая жизнь кончилась.
ГЛАВА X
Отряд Меньшикова сразу же после Еропольской ярмарки начал готовиться к походу.
В Маркове пробыли всего дней десять. Отсюда были направлены на Еропол грузы для летнего похода по правым притокам реки Анадыря, Яблоновой и Пелидонам, с расчетом выйти в верхнем течении Анадыря и пересечь Щучий хребет в северной его части.
С отрядом отправились со своими упряжками два камчадала — Фома и Ермил Алины.
Фома был переводчиком и проводником по Яблоновой и по Пелидонам, а Ермил — проводником через Щучий хребет.
Так как корма для собак у отряда было мало, надеялись добывать его у чукчей, для чего взяли с собой необходимые, для расплаты товары.
До Еропола доехали в два дня. Приобретенный опыт помогал преодолевать перевалы без особых трудностей.
Отряд был одет в одежду чукотского покроя, что также способствовало успешному его продвижению вперед.
В Ероноле устроили дневку. Тщательно отобрали груз в дорогу, причем взяли только действительно необходимое, и все же нарты оказались перегруженными.
Фома, ссылаясь на малое количество собак в своей упряжке, старался переложить груз на другие нарты, расхваливая собак Меньшикова и Ермила, чем не мало их подзадоривал.
Рабочий Легостаев был прикреплен к нарте Ермила, коллектор Дорошенко к Меньшикову, Фома же ехал один. У Ермила было двенадцать собак, у Меньшикова — десять, у Фомы — девять. В дороге рассчитывали пробыть в лучшем случае не менее двадцати пяти дней.
Упряжки одна за другой спускались на реку. Впереди ехал Ермил с Легостаевым, следом за ним Меньшиков с Дорошенко и позади всех Фома. Подъехали к горе Терпухой, пересекли Анадырь и направились к устью Яблоновой. Ехали по дороге, проложенной чукчами. Путь кое-где уже перемело, но снег был довольно плотный и хорошо держал. Но лесистой протоке выехали на реку Яблоновую и свернули на террасу, по которой шла дорога, выпрямляя излучины реки. Густые заросли строевого лиственного леса тянулись но обе стороны реки.
На речках иногда задерживались, чтобы взять пробу грунта, для чего разводили костры и прорубали лед.
На ночевках все помещались в одной палатке. Ермил, уже почти старик, приготовляя пищу на костре, был проворен, как юноша. Пока ставили палатку, он успевал натаскать дров, развести огонь и повесить чайник. Фома больше делал вид, что работает. Легостаев был также незаменим со своим многолетним опытом в экспедиционной и старательской работе в тайге. Аккуратный, по-военному точный и сильный, он быстро орудовал топором при устройстве лагеря. Во время промывки породы в нем сказывался прежний ловкий золотоискатель. Легостаев умело готовил лепешки-«ландорики», как он их называл, не плохи были также каши, супы и мясные блюда его изготовления. Самое цепное в нем было то, что он не жаловался на трудности пути и никогда не унывал.
Отряд прошел речку Орловку, ручей Хиузный и, наконец, вышел на огромную наледь реки Яблоновой. По широкой долине реки, сплошь покрытой льдом, текла вода, над которой в морозном воздухе клубился нар. Огромные ледяные бугры во многих местах выпучивались вверх.
Объезжая воду, поехали по льду. В некоторых местах лед был настолько тонок, что прогибался под тяжестью нарты. Достаточно было слегка ударить по нему шипом остола, чтобы на поверхности брызнул фонтанчик воды. В пути сплошь и рядом собакам приходилось итти по воде, так как не всегда удавалось ее объезжать. Когда собаки останавливались, приходилось сходить с нарты и сдвигать ее с места, — сами собаки не могли этого сделать. По наледи ехали несколько часов подряд, но конца ее не было видно.
Многие острова также оказались сплошь покрытыми льдом, и казалось, что деревья растут прямо из воды. Острова стали попадаться все чаще, образуя большое количество проток. Во время одного из привалов Легостаев раз машисто рубил дрова и вдруг, вскрикнув, сел на снег, зажав руками ногу. Сквозь пальцы сочилась кровь и пятнами окрашивала снег. Оказалось, что топор, скользнув по замерзшему, пропитанному водой дереву, глубоко вонзился в его ногу около большого пальца. Рану залили иодом и наложили повязку, которая быстро пропиталась кровью. Пришлось пустить в ход иодоформ, и постепенно кровотечение прекратилось.
— Обуться сможешь?
— Смогу, — морщась, ответил Легостаев и натянул меховой чулок и торбаза.
— Надо спешить до чукчей добраться, там хоть в тепле будем.
На второй день утром вышли к устью речки Саламихи. Здесь должны были кочевать чукчи и ламуты. Дорога вилась по протокам; за одним из поворотов сквозь деревья показались люди, склонившиеся над небольшими прорубями и удившие рыбу. Поздоровались. Рыбаки, обходя собак, подошли к нартам. Это оказались старые знакомые — ламуты, не раз заходившие во время ярмарки на базу экспедиции. Узнав, где находятся чукчи, отряд отправился дальше.
Долина расширилась, лес поредел. Снег кругом был вытоптан оленями. Впереди была накатанная дорога, что позволило ехать гораздо быстрее. Неожиданно из лесу выскочил олень, в растерянности постоял с минуту, затем сделал несколько прыжков в сторону и снова остановился. Собаки рванули нарты и понеслись, но с помощью остола удалось направить их мимо перепуганного насмерть животного.
На пути встретилась узкая речка с крутыми берегами. Собаки и нарта с разгона понеслись вниз и вылетели на противоположный берег. Справа виднелись неправильной формы чумы из оленьих шкур. Кругом ходили олени, бросившиеся в горы при виде собак, быстро приближавшихся к ярангам. Вскоре показались и люди, пристально всматривавшиеся в незнакомых путешественников. Все три упряжки почти одновременно остановились у яранги.
— Этти (буквально — приехал, пришел, употребляется чукчами вместо приветствия при встречах)! — дружно приветствовали путников женщины и подростки.
— Иии (знак согласия, ответ на приветствие), — отвечал Фома.
Мужчин нигде не было видно. Обычай требовал, чтобы приезжие зашли в ярангу хозяина лагеря, выделявшуюся своими большими размерами. У входа встретили мужчины; поздоровались. Фома, не входя внутрь, о чем-то долго с ними разговаривал.
