Евгений Вишневский - Приезжайте к нам на Колыму! Записки бродячего повара: Книга первая
Километрах в двух от главной трассы остановились сварить чаю, поужинать и, помня о советах шоферов, дождаться темноты. Глотаем густой колымский чай, и наш Витя вдруг разговорился:
— Не понимаю я наших шоферов, не понимаю! Пьяные за руль садятся, чифирят. Ошалеют от этого чифиря и едут. Все деньги зараз заработать хотят. Вот он сутки баранку крутит, его силой в шоферскую спать уложат, а он в окно — и давай Бог ноги! Пять километров пробежит, заснет, груз уронит. Сейчас-то еще ничего, а зимой!.. Этот месяц тыщу заколотит, другой тыщу, а там, глядишь, где-нибудь либо замерзнет, либо разобьется к такой матери... Каким риском, каким трудом эти деньги достаются, а, думаете, ценят они их? Как бы не так: мышам сотенные бумаги в лифчик засовывают, от рублевок прикуривают... Дикие люди: ради денег жизни не жалеют, чтобы потом бросить их на ветер!.. А мне этих тыщ не надо, мне жизнь дороже. У меня норма: четыре сотни в месяц выколотил — и хорошо. Всех денег все равно не заработаешь.
В час ночи под внезапно начавшимся проливным дождем выехали на главную трассу и вскоре без особенных приключений добрались до Сусумана. У въезда в аэропорт висит «кирпич» и, несмотря на то что в такую рань и погоду никакого, даже самого отчаянного, автоинспектора тут не встретишь, дисциплинированный Виктор наотрез отказался въезжать на территорию аэропорта. Тогда мы с Саней, покинув машину, якобы отправились искать местное начальство, чтобы испросить разрешения стать здесь лагерем. Никого, конечно, не нашли, вернулись и соврали Виктору, что разбудили самого главного начальника и он разрешил нам стать лагерем и ездить по территории аэропорта на грузовой автомашине.
Под проливным дождем и свирепым ветром с трудом поставили палатку и в пятом часу утра улеглись.
24 июня
Спали до обеда. Дождь кончился, но по-прежнему холодно и ветрено. Срок аренды нашей машины кончается только завтра, а потому, оставив Гену дежурным в лагере, отправились мы на ней осматривать Сусуман и близлежащий поселок Берелех.
Сусуман, молодая золотая столица, недавно получившая статус города, а Берелех хоть и существует давным-давно, но как был заштатным поселком, так им и остался. Причем в прежние времена он был по всей Нексиканской долине знаменит тем, что не имел ни лагерей, ни приисков. Своим существованием он был обязан ленд-лизу, через который (так же, как и через другие такие же специальные «вольные» поселки) американцы гнали свои самолеты с техникой, тушенкой и яичным порошком. Аэропорт, естественно, тоже назывался Берелехом, а поскольку Аэрофлот свои порты переименовывать не любит, то наш аэропорт называется по-прежнему Берелехом, хоть и расположен он фактически в Сусумане.
В Сусумане мы увидели первых каторжных зэков, обритых наголо, с номерами на спине и коленях. Они строят какое-то большое здание возле дороги.
25 июня
Рано утром на своем ставшем нам уже родным самосвале мы с Саней вдвоем отправились в близлежащий райцентр Ягодное (близлежащий, впрочем, по местным масштабам — сто километров). В Ягодном располагается большая геологическая экспедиция, один из отрядов которой ведет съемку листа как раз в тех местах, где мы должны будем работать. Наша задача — договориться о контактах с производственниками и, кроме того, получить на местной почте деньги, которые бухгалтерия института должна нам выслать туда.
Едем вдоль по трассе (впрочем, никаких других дорог здесь и нет). Саня в кабине, а я в кузове. Настелил себе сена, набросал ветоши и устроился довольно уютно, причем так, что меня не видно, я же видел вокруг все. Вдоль трассы один за другим стоят поселки — в прошлом сплошь каторжные лагеря, а ныне обыкновенные вольные прииски. В прежние времена Нексиканская долина давала стране почти дармовое золото (труд рабов не стоил, в сущности, ничего, все расходы были связаны лишь с их жалким питанием да охраной), а теперь это золото дорого — вольным приходится много платить, строить жилье, благоустраивать быт, думать о снабжении. Прямо вдоль дороги встречаются отвалы и на них — работающие драги, а навстречу прут потоком «татры», МАЗы, «колхиды». Да, это вам не Хандыгская трасса, тут зайцев дорогой не настреляешь.
С невысокого перевала открылся нам небольшой аккуратный поселочек, утопающий в зелени. При ближайшем рассмотрении, правда, выяснилось, что зелени не так уж и много: небольшая тополиная рощица да пара десятков пышных кустов, высаженных возле административных зданий. Поселок чистенький, какой-то словно недавно умытый, белые двухэтажные домики сияют под лучами солнца. Причем везде в округе небо плотно застлано тучами, и только здесь большая дыра — прямо против Ягодного. Говорят, что солнечная погода в этих местах бывает довольно часто — тут микроклимат.
На центральной улице в палатке продавались свежие огурцы и красные помидоры, очень хорошие на вид: огурцы небольшие, крепенькие, в зеленых пупырышках, а помидоры круглые, наливные, без единого желтого или зеленого пятнышка. Правда, и цена этим овощам хорошая: огурцы стоят семь, а помидоры — десять рублей за килограмм. Овощи эти, оказывается, местные, выращены в парниках, разумеется.
Возле автозаправки простились с нашим Виктором (скорее всего — навсегда), и старенький самосвал, четверо суток бывший нашим домом на колесах, слегка виляя своим обшарпанным задом, заляпанным раствором, укатил от нас в вечность.
Обедали в местном ресторане «Северянка», довольно славно расположившемся в веселеньком деревянном доме с голубыми ставнями, более похожем на дачу. В ресторане светло, чисто, на столах ослепительные скатерти, полевые цветы, а вечером, судя по всему, играет оркестр. И, как ни странно, совершенно пусто: кроме нас, всего один посетитель, здоровяк в пиджаке, помятой белой рубахе и несвежем галстуке. Посетитель совершенно пьян, и его дочерна загорелое лицо покрыто свежими ссадинами. Не успела официантка принять у нас заказ, как загорелый здоровяк, прихватив свои тарелки и графины, переместился к нам за стол и тут же начал рассказывать свою жизнь. Мы узнали, что он — техник-маркшейдер с какого-то далекого, глухого прииска. Их прииск занял первое место, получил переходящее красное знамя и огромную премию. Однако премию дали не всем рабочим и вообще не тем, кто ее заслуживает (так, по словам нашего нового знакомца, счел коллектив), и вот потому-то он, Володя (с этими словами здоровяк сунул каждому из нас огромную и грязную, как лопата, ладонь), прилетел сюда, в главную контору экспедиции, выяснить правду и отстаивать права рабочих. Но, прилетев на вертолете в Ягодное, Володя сразу же напился водки и коньяку и с тех пор не просыхает.
