Юрий Куранов - Избранное
Дед попытался встать, но не смог. Бабушка подхватила его рукой под спину и помогла сесть.
Дед в чистом нижнем белье. Он сидит и пристально смотрит на всех, словно впервые по-настоящему знакомится с этими людьми. Он силится улыбнуться, но кожа на лице его не улыбается. Бабушка надевает на деда брюки, ботинки, накидывает пальто. Енька и Олег берут деда под мышки, ставят на ноги. Но дедовы ноги не двигаются. Тогда Енька и Олег складывают руки небольшим сиденьицем и несут деда. Дед удивительно легок, в нем нет никакого весу.
Бабушка выходит на крыльцо и стоит, прислонившись к стене. Она смотрит деду вслед и шевелит губами, будто напутствует его. Деда сажают в бричку. Енька взбирается на передок, а Олег устраивается позади кошелки: Олегу страшно сесть рядом с дедом.
— Ну, мать, смотри, — говорит дед из брички. — Помни. — Он говорит это негромким убедительным голосом.
— Помню, отец, помню, — говорит бабушка тоже негромко.
Енька тронул вожжи, бричка не спеша покатилась.
На половине деревни вышла из своего дома Зина.
— Постой-ка, Ень, — сказала Зина.
Енька придержал коня.
Зина подошла к Олегу и спросила:
— Можно, я поеду с вами?
— А куда тебе? — спросил Енька.
— Просто так. Можно, я поеду?
— Садись, — сказал Олег.
Зина села в бричку рядом с дедом.
Солнце светило прохладными неторопливыми лучами. В легком воздухе стояла тишина, хотя и пели повсюду птицы. Над бричкой появилась бабочка. Она плясала над бричкой, сверкая крыльями. Подул ветер, и бабочку отнесло далеко в поле.
— Как не хочется умирать, — сказал дед и посмотрел на Зину. — Не хочется, Зина.
— Вам не холодно? — сказала Зина и поплотнее запахнула на дедовой груди пальто.
— Умирать не хочется, говорю, — сказал дед. — Никогда вроде бы утра такого в жизни не было.
— И у меня тоже, — сказала Зина. — Не было такого утра никогда.
— Еще будет, — сказал дед.
— И хорошо, что такое утро, — сказала Зина.
— Еще будет у тебя утро и не такое, — сказал дед. — Только поймаешь ли ты его?
— Вам не страшно? — сказала Зина.
— Нет. Только жалко. Жалко это очень.
Дед заплакал.
— Не надо, дедушка, — сказал Олег. — Мы ведь в больницу едем. Вылечат там.
— Чего там сделают? — сказал дед спокойно.
— Вылечат, — сказал Олег.
— Еще и не примут, — сказал дед. — Зря только едем. Коня зря маем.
Конь шел тяжело и оглядывался.
— Примут, — сказал Енька. — Не надо так думать.
Зина обернулась к Олегу, взяла его за руку, посмотрела ему в глаза, как бы просила, чтобы он чего-то подождал.
— Какая ты красивая, — сказал дед и посмотрел на Зину. — Красивая ты какая…
Зина посмотрела на деда и улыбнулась ему.
— Пропадешь ты со своей красотой, — сказал дед.
— Не пропаду, — сказала Зина.
Дед снова закрыл глаза и, казалось, уснул. А может быть, он и в самом деле уснул или о чем-то думал…
Бричка остановилась возле больницы. Олег и Енька подняли деда и понесли. И опять не чувствовали никакой тяжести. Дед глаза не открывал и спал у них на руках. Они принесли деда в приемную комнату и посадили на диван. Следом вошла Зина и встала у двери. Главный врач сидел за столом. Он, не вставая со стула, посмотрел на деда и сказал, обращаясь сразу к Еньке и к Олегу:
— Чего же вы умирающего привезли?
— Какой же он умирающий? — сказал Енька. — Его лечить надо.
— Умирающий, — сказал главный врач. — Надо было раньше привозить.
— А что же нам делать? — сказал Олег.
— Я не знаю, — сказал главный врач.
— Он всю гражданскую войну провоевал, — сказал Енька.
— Я тоже не раз воевал, — сказал главный врач.
— Но вы не умирающий, — сказала Зина.
— Я нормальных больных не могу обслужить, — сказал главный врач, что-то записывая в толстую книжку. — Больница забита. А этот безнадежный.
— Но вы ведь даже не осмотрели его, — сказал Енька.
— Чего его смотреть. Я вижу.
Вошла сестра. Та самая, что дежурила ночью и мылась в кубовой. Она остановилась в дверях рядом с Зиной.
— Везите его домой, — сказал главный врач. — Я принять не могу.
— Не довезти им будет, — сказала сестра.
— Они сами не хотят хоронить его, вот и привезли, — сказал главный врач сестре.
— Надо же человеку где-нибудь спокойно помереть, — сказала Зина.
Дед открыл глаза и кивнул головой.
— Только не здесь, — сказал главный врач.
— А где же? — сказал сипло Енька. — Где, собачья твоя морда?
— Вы потише, вам здесь не рынок, — сказал главный врач.
— Дайте ему помереть, — сказала Зина. — Вы ведь тоже когда-нибудь помирать будете.
Дед опять открыл глаза и кивнул головой.
Глаза у деда медленно покрывались белой пленкой. Олегу стало страшно, и он чувствовал, что его начинает трясти. Он боялся, что бросится и ударит главного врача. Зина взяла его руку и крепко сжала. Рука у нее была сейчас очень сильная.
— Ну пожалуйста, — сказала Зина главному врачу.
Главный врач посмотрел на Зину, потом на сестру и устало сказал:
— Несите его в кубовую.
Олег подошел к деду. Олега всего трясло. А дед сидел и закатывал глаза. Зина опять взяла Олега за руку, отвела в сторону. Потом она кивнула Еньке, и они вдвоем понесли деда в кубовую. Сестра помогала им.
Из кубовой Зина вернулась быстро. Она вывела Олега на улицу, посадила на лавку и сказала:
— Ты посиди здесь. Я скоро вернусь. А если надо, позову.
Не было Зины долго. А Олег сидел и мелко дрожал всем телом. Он знал, что ему нужно пойти туда, к деду, но он не мог встать. Он сидел и боялся встать и пойти туда. И Олег успокаивал себя тем, что дед немного полежит в кубовой, станет ему легче, и его положат в больницу.
Из больницы вышли Енька и Зина.
Зина подошла и села рядом с Олегом. А Енька пошел к бричке. Зина подняла руку и хотела положить ее Олегу на плечо. Но не положила.
— Поедем, Олег. Поедем в деревню. Не надо. Не надо. Возьми себя в руки. Поедем, Олег.
7Бабушка умерла через неделю после деда. И когда Санька, Мария, Калина и Епифаньева выносили ее из дому, Олег шел позади. Он шел позади и мучился. Он помнил, как бабушка перед смертью просила, чтобы он поцеловал ее мертвую. «Если тебе будет неприятно мертвую меня целовать, — говорила она, — то ты все же поцелуй. Ты положи мне на лоб два пальца и поцелуй меня в свои пальчики. Мне этого будет достаточно». Олег шел за гробом, и собирался с духом, и мучился, все еще не решив, как ему поцеловать.
