Говард Фаст - Последняя граница
Когда утром заиграл горн, солдаты увидели, что солнце встает в какой-то тусклой дымке. Песок и туман смешались, образовав низко нависшую над землей пелену. Люди угрюмо получали свою порцию воды, поглядывая, как их пустые фляги гремящими связками нагружают на вьючных лошадей. Майор Торнбург подошел к капитану Алекстону; остальные офицеры, собравшись небольшими группами, следили за своими начальниками, склонившимися над картой. Алекстон немного знал эту песчаную область. Всего месяц назад он находился на севере, в форте Робинсон. Торнбург спросил его:
— Вы знаете, капитан, где мы находимся?
— Двигаясь в этом направлении, мы должны были бы добраться до Северного Притока, — ответил Алекстон.
— По карте выходит, что так. Это к западу от нас?
— Кажется, да. Затем путь отклоняется к северу. Если мы пойдем на юг, то должны выйти к реке.
— Шайены не пойдут на юг.
— Вы правы.
Майор Торнбург думал о том, что его отделяют от форта Робинсон сто пятьдесят миль. В пустыне люди гибнут и при более коротких переходах. — Если поблизости находится какой-нибудь водоем, то индейцы направятся к нему, — сказал он.
— Тут есть один такой водоем, так называемый Ключ Безумного Всадника, но не знаю, смогу ли я найти его.
— А вы все-таки попытайтесь, — сказал майор Торнбург.
Они повернули на северо-запад. Майор ехал, сгорбившись, сжав губы, и с горечью вспоминал о полученном от Крука выговоре. Солдаты продолжали пришпоривать лошадей, чтобы заставить их идти не шагом, а рысью. Они продолжали свой путь в песках, а поднявшаяся мгла постепенно закрывала солнце. Мелкие песчинки лежали корой на их губах и ресницах. Лошади шли скользящим шагом, и всадникам казалось, что все покачивается у них перед глазами, а зыбкие дюны принимают фантастические очертания.
В полдень роздали всем по пол кружке воды; этого не хватило даже на то, чтобы смочить пересохшие глотки. Солдаты хрипло ворчали, а сержанты шепотом бранились.
Наступила ночь, а водоема все не было, быть может его и вовсе не существовало. Песок сек лицо, точно ледяная крупа. Нечем было разжечь костры, не было даже бизоньего помета, обычно лежащего в прериях повсюду. Они поели всё холодным — сушеную солонину, морские сухари, которые застревали в горле и вызывали мучительную жажду.
На следующее утро лошади, тяжело страдавшие от голода и жажды, главным образом от жажды, настолько ослабели, что даже не делали попыток пощипать высохшую траву, росшую на дюнах. В полдень Торнбург почти в отчаянии отдал приказ спешиться и вести лошадей на поводу.
Спотыкаясь, брели покрытые корой грязи кавалеристы, и им казалось, что они видят какой-то страшный сон. Их поиски не приводили ни к чему: за каждой дюной вставали новые дюны, за каждым холмом — пески и пески. Когда они нашли наконец водоем — просто лужу с горькой белесой жидкостью, то они пили, пили и не могли оторваться. Ночью пало восемь лошадей.
А индейцев все не было.
На следующий день Торнбург отказался от дальнейших поисков в этом направлении и повернул на юг. Теперь песок бил им в спину, а не в лицо, но ветер стал ледяным. Ночью, без огня, люди мучительно страдали, и многие из них заболели. Пало еще несколько лошадей, а оставшиеся едва шли, волоча израненные ноги.
Все мысли людей можно было выразить несколькими словами, которые Алекстон хриплым голосом бросил майору Торнбургу:
— Если только мы наткнемся на этих индейцев — ну, уж тогда побереги их бог!..
Они делали привал и брели дальше, отдыхали и опять брели, руководствуясь компасом, таща живых лошадей и оставляя за собой трупы павших. Они съели все продовольствие, и некоторые солдаты что-то лепетали, как бы впав в детство. Трое солдат умерло, прежде чем они добрались до Северного Притока; там были вода, трава, и на горизонте даже виднелся дом, из трубы которого поднималась струйка дыма.
Мюррей двигался вперед по следу и все глубже и глубже проникал в великие, выметенные ветрами, бесплодные равнины Дакоты, неизменно получая сообщения о том, что индейцы впереди.
Но после того как след раздвоился, половина индейского племени, свернувшая в песчаную холмистую область, исчезла бесследно, точно ее никогда и не существовало. Доказательств, что шайены разделились на две группы, было немало. Канадский француз, охотник за пушниной, направлявшийся в Черные Холмы для установки капканов, сообщил, что он видел шайенов — мужчин, женщин и детей, — изнуренных долгим путешествием, но их было не триста, а не более ста пятидесяти человек.
Два следопыта из племени сиу, прикрепленных к форту Мид, также сообщили о том, что видели шайенов, и указывали это же число.
Но о тех, кто ушел за песчаные холмы, не было никаких слухов, не осталось ни знака, ни следа. Дюны приняли их в свои просторы, скрыли в своих суровых недрах, поглотили без остатка.
Даже Крук, истребитель индейцев, жестоко и неумолимо вытравлявший их из прерий, не мог обнаружить исчезнувших шайенов. Пять эскадронов третьего кавалерийского полка, направившись к югу от форта Робинсон на поиски индейцев, вдоль и поперек обследовали прилегающую к форту местность. Они гнали своих лошадей, покрытых пылью, то по дюнам, то в тени высоких, иссеченных солнцем холмов, они кружили по стране, возвращались в форт Робинсон и опять прочесывали песчаные холмы.
Из Сидни колонна за колонной уходили на север от реки Платт и испытывали всю тяжесть похода по солончаковой пустыне.
«Никаких следов шайенов», — вновь и вновь сообщали точки и тире, проносясь по телеграфным проводам. «Никаких следов шайенов» — это однообразное повторение не могло не охладить в населении кровожадный пыл, и страна понемногу стала забывать о шайенах. Индейцы сами по себе не представляли особого интереса — конечно, если за ними не гнались или они сами никого не преследовали. Самый же факт их существования не имел никакого значения. И то, что они находились среди песчаных холмов Небраски, значило не больше, чем сами эти песчаные холмы. Пусть там и остаются.
В конце концов все эти слухи были проверены, и тут обнаружилось, что не было ни одного случая убийства, совершенного шайенами, или нанесения ущерба кому-либо из граждан. Ни один дом не был сожжен; было лишь, угнано несколько лошадей да несколько голов скота прирезано для пищи — только и всего.
Но на дальних военных постах шайены не были забыты. Под настойчивым давлением Крука поиски продолжались, и из форта Робинсон выходил отряд за отрядом, тщетно прочесывая дюны и высохшие прерии.
Один из таких отрядов, а именно эскадрон третьего кавалерийского полка под командой капитана Джонсона, выехал из форта в последних числах октября и медленно двигался на юг. В течение двух дней отряд вел свои поиски, тщательно прочесывая местность вдоль и поперек. Он обследовал каждую долину, каждую расселину скалы, каждый уголок чахлых зарослей, в которых могли бы укрыться несколько человек. Ранним утром второго дня холодный ветер налетел с севера, неся с собой зловещую гряду облаков — грозных вестников первого зимнего снега.
