Говард Фаст - Последняя граница
Мир узнал, что они перешли северную границу Канзаса и переправились через Рипаблик-Ривер в южной Небраске, хотя два кавалерийских эскадрона висели на их фланге. А когда Мюррей и его солдаты оторвались от них, они все же не затерялись для других людей, одетых в синие мундиры.
Майор Торнбург телеграфировал Круку из Сидни:
«Возможна попытка шайенов переправиться завтра через Платт-Ривер вблизи города».
Шайены переправились в ту же ночь, но не у Сидни или у Норт-Платта, где их скорее всего ожидали и где непрерывно курсировали воинские поезда. Они переправились в центре капкана, менее чем в двух милях от Огаллалы, где сторожевые костры горели на песчаных холмах подобно нити блестящих бус.
Позднее, когда шайены проскользнули через сеть и вырвались из мышеловки Крука, историю этой переправы удалось восстановить по частям. Ночью, ведя своих пони на поводу, подошли они к реке Платт почти напротив Огаллалы. Шайены, должно быть, так близко были от города, что видели его огни, сторожевые костры и неясные очертания людей, проходящих перед ними. Они растянулись длинной узкой колонной, разбившись на группы по два-три человека; шли рядом со своими лошадьми, шепотом успокаивая их, уговаривая и лаская.
Белый человек может понимать своего коня, но шайен настолько сроднился с ним, что умеет передавать ему свои желания простым прикосновением руки, лаской, словом, сказанным вполголоса.
Так, маленькими группами, ведя своих лошадей по рыхлому песку, они добрались до железнодорожного полотна. Молодой солдат в воинском поезде, наслаждавшийся непрерывной, хотя и бесцельной ездой туда и сюда и мурлыкавший какой-то мотив, вдруг умолк и заявил, что ему почудилось конское ржанье. Позднее об этом вспомнили, но в ту минуту, как ни напрягали слух другие солдаты, они ничего не услышали. У одного из сторожевых костров тревожно залаял пес, но пес лает и на койота. Позднее припомнили и этот лай. Кроме того, остались отпечатки ног, также свидетельствовавшие о чем-то.
Должно быть, индейцы провели своих лошадей через железнодорожное полотно с таким же мастерством, с каким цирковой эквилибрист идет по туго натянутой проволоке. Оставленный ими глубокий след свидетельствовал о медленности их продвижения между сторожевыми огнями. Солдаты слышали лай койота, но, вероятно, это индейцы перекликались между собой. Кое-где в песке остались углубления, указывавшие на то, что шайены лежали здесь, с бесконечным терпением выжидая удобной минуты. Собака, видимо почуявшая их, отошла не больше чем на двадцать ярдов от костра и на следующий день была найдена задушенной. Воин-индеец, должно быть, лежал здесь рядом с еще теплым телом собаки и слушал, как люди у костра кричали: «Билли, Билли! Куда ты запропастился! — И добавляли сердито: — Вот глупая собака! Теперь до утра не найдет дороги обратно!» А утром труп удушенной собаки также прибавил кое-что к рассказу.
Шайены должны были пройти так больше мили, медленно, терпеливо, сохраняя полное молчание. А на следующий день фермеры, лавочники из Огаллалы и солдаты покачивали головой, дивясь хитрости индейцев. Но, пройдя эту милю, они снова вскочили на пони и помчались опять на север…
Крук, рассвирепев, выложил майору Торнбургу свое мнение о его проницательности, и Торнбург, горя ненавистью и злобой, пустился вслед за шайенами.
Мюррей, точно прикованный к следу, пересек северный рукав реки Платт и вступил в пустынную область — песчаных холмов, где исчезли шайены. Милях в двенадцати от реки он встретил весьма мрачно настроенных кавалеристов Торнбурга. С этого пункта маленькая армия, состоявшая почти из семисот человек, пошла по следу совместно.
Кавалеристы Торнбурга выглядели свежими, аккуратными, подтянутыми. Они с удивлением разглядывали измученных, исхудалых людей, оставшихся от отряда Мюррея. Этими обросшими, измотанными солдатами командовал тощий хмурый человек, похожий на призрак.
Но когда Торнбург заявил: «Не находите ли вы, капитан, что с этого пункта преследование индейцев можем вести мы? Вашим людям необходим отдых, вы так далеко ушли от своего форта», Мюррей бросил на него такой взгляд, что Торнбург больше не промолвил ни слова.
К вечеру они добрались до места, где след разделялся надвое: один шел на север, другой — на запад, в обширную пустынную область песчаных холмов. Как раз там, где след разделялся, они увидели признаки недавней стоянки.
Торнбург посмотрел на Мюррея; тот решительно заявил:
— Я пойду на север, майор, если вы ничего не имеете против.
Торнбург пожал плечами и, хотя он был старше Мюррея по чину, все же не пожелал вступать в пререкания с этим сумасшедшим. Уинт вздохнул, но ничего не сказал. Ночью два эскадрона из форта Рено разбили лагерь отдельно от остальных, и утром Торнбург с удовольствием увидел, что они двинулись в путь.
Сам он направился по следу, идущему в песчаные холмы.
Марш был трудным, продвижение медленным. Лошадиные копыта глубоко уходили в мелкий, сыпучий песок. Когда же поднимался ветер, облака мелких, острых песчинок набивались людям в легкие. Солдаты ехали в угрюмом молчании, тщетно пытаясь защитить лицо и рот. Когда под вечер отряд наконец остановился на отдых, то оказалось, что он сделал не более двадцати миль. Кавалеристы разбили лагерь в неглубокой лощине. Пухлые валы низких холмов кое-как укрывали их от все усиливавшегося ветра.
Глядя в молчании, как кроваво-красное солнце опускается за покрытые скудной травой холмы, люди испытывали странную тревогу. Местность была безлюдная, угрюмая — не пустыня и не прерия, — без всяких признаков жизни, даже птицы не летали, даже не трещали кузнечики. Более всего она походила на дикий, заброшенный морской берег с бесконечными песчаными дюнами.
Ночью ветер вздымал пески, и они текли, точно воды, и даже утром все еще продолжали крутиться небольшими водоворотами. Люди кашляли, отплевывались и пытались вытряхнуть песок из сапог и одежды, но он был повсюду — в пище, в каждой маленькой трещинке, в складках кожи. Лошади тоже беспокоились; их то и дело пришпоривали, заставляя силой идти по почти засыпанному следу.
— Не считаете ли вы, сэр, что надо бы позаботиться о воде? — обратился к майору лейтенант Брейди. — У нас ее осталось очень мало.
— Так же как и у них, — коротко ответил майор, кивком указывая на след.
К полудню след исчез, занесенный песками.
До конца дня они шли в направлении, взятом индейцами. Когда они молча разбили лагерь, офицеры обошли всех и отобрали фляги. Драгоценной воды оставалось совсем мало. Каждому было выдано по одной кружке. Остальные фляги были сложены в кучу; охрана их была поручена сержантам Рейну и Морисею.
