Рафаэль Сабатини - Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник)
Терпение сэра Джона иссякло. Его лицо пылало.
– Ни слова больше! – вскипел он. – Именно потому, что я люблю вас и всем сердцем желаю вам добра, я не стану вас больше слушать. Похоже, мне необходимо спасать вас не только от этого мерзавца, но и от вас самой. И если я не сделаю этого, то не исполню своего долга перед вами, изменю памяти вашего покойного отца и убитого брата. Но вы еще будете благодарить меня, Розамунда. – И он снова повернулся к двери.
– Благодарить вас? – звонко воскликнула Розамунда. – Если вы исполните свое намерение, я всю жизнь буду ненавидеть и презирать вас как отвратительного убийцу! Каким же надо быть глупцом, чтобы не понимать этого! Да вы и есть глупец!
Сэр Джон остолбенел. Поскольку он был знатен, богат, отличался вспыльчивым, бесстрашным и мстительным нравом – а возможно, и просто потому, что ему крайне везло, – ему еще ни разу не доводилось выслушивать о себе столь откровенное суждение. Без сомнения, Розамунда первая сказала ему это в лицо. В сущности, подобное открытие могло быть воспринято как свидетельство рассудительности и проницательности Розамунды, однако сэр Джон усмотрел в нем окончательное доказательство болезненного состояния ее души.
Разрываясь между гневом и жалостью, сэр Джон фыркнул.
– Вы обезумели, – объявил он Розамунде. – Совершенно обезумели. У вас расстроены нервы, и вы все воспринимаете в искаженном виде. Сам дьявол во плоти в ваших глазах превратился в безвинную жертву злых людей, а я – в убийцу и глупца. Ей-богу, когда вы отдохнете и успокоитесь, все станет на свои места.
Дрожа от негодования, сэр Джон вновь – уже в который раз! – повернулся к двери, но она неожиданно распахнулась, едва не ударив его по лбу.
В дверном проеме стоял лорд Генри Год, силуэт которого четко вырисовывался в потоке солнечных лучей у него за спиной. Наместник королевы – как явствует из его «Хроник» – был одет во все черное. На его широкой груди покоилась золотая цепь – символ высокого положения и весьма зловещий знак для посвященных. Надо ли говорить, что кроткое лицо его светлости было чрезвычайно печально, и это выражение весьма соответствовало его костюму; однако оно несколько просветлело, как только взгляд лорда Генри упал на стоявшую у стола Розамунду. «Мое сердце исполнилось радости, – пишет его светлость, – когда я увидел, что она оправилась и вновь стала похожей на прежнюю Розамунду, по каковому поводу я выразил ей свое искреннее удовольствие».
– Ей следовало бы лечь в постель, – раздраженно заметил сэр Джон, чьи желтоватые щеки все еще горели лихорадочным румянцем. – Она нездорова, и я бы сказал – весьма нездорова.
– Сэр Джон ошибается, милорд, – спокойно возразила Розамунда. – Я далеко не так больна, как он полагает.
– Рад это слышать, моя дорогая, – сказал его светлость, и мне не трудно представить себе его любопытство, когда он заметил явные признаки неудовольствия и раздражения на лице сэра Джона. – Возможно, – с серьезным видом продолжал он, – нам потребуются ваши показания по тому прискорбному делу, которым нам предстоит заняться.
Лорд Генри посмотрел на сэра Джона:
– Я распорядился привести пленника для допроса и оглашения приговора. Вам не будет слишком тяжело присутствовать при этом, Розамунда?
– Право, нет, милорд. Я обязательно останусь, – поспешно ответила Розамунда и гордо вскинула голову, как бы давая понять, что готова к любому испытанию.
– Нет, нет! – воспротивился сэр Джон. – Не слушайте ее, Гарри. Она…
Но Розамунда не дала ему договорить.
– Принимая во внимание, – твердо сказала она, – что главное из предъявленных пленнику обвинений имеет прямое отношение ко мне, меня и надо выслушать в первую очередь.
Лорд Генри в «Хрониках» признается, что заявление Розамунды окончательно сбило его с толку.
– О да, разумеется, – неуверенно согласился он. – Но только при условии, что это не будет слишком обременительным для вас. Быть может, мы обойдемся и без ваших показаний.
– Уверяю вас, милорд, вы ошибаетесь, – возразила Розамунда. – Без моих показаний вам не обойтись.
– Пусть будет так, – мрачно сказал сэр Джон и занял свое место за столом.
Лорд Генри задумчиво пощипывал седеющую бородку. Какое-то время внимательный взгляд его блестящих голубых глаз покоился на Розамунде, затем он обратился к двери.
– Входите, джентльмены, – сказал его светлость. – Попросите привести пленника.
На палубе раздались шаги, и в каюту вошли три офицера сэра Джона, дополнившие состав суда для разбирательства дела корсара-отступника – дела, исход которого был заранее предрешен.
Глава 25
Адвокат
Вокруг длинного дубового стола расставили стулья, и офицеры расселись лицом к распахнутой двери, за которой был виден залитый солнцем ют. За их спинами была еще одна дверь и окна, выходившие на кормовую галерею. В центре за столом по праву королевского наместника восседал лорд Генри Год. Ему предстояло председательствовать на этом упрощенном суде, чем и объяснялось появление его в костюме с упомянутой золотой цепью. Слева от лорда Генри сидели сэр Джон и офицер по имени Юлдон. Остальные два участника заседания, чьи имена не дошли до нас, расположились по другую руку от его светлости.
Для Розамунды поставили стул у левого края стола, тем самым отделив ее от судейской скамьи. Она сидела, облокотясь на вощеную столешницу и подперев лицо ладонями, и внимательно разглядывала пятерых мужчин, принявших на себя обязанности судей.
Со шкафута донеслись голоса и смех. На трапе раздались шаги; солнечный свет, лившийся в открытую дверь, заслонила тень, и на пороге каюты появился сэр Оливер Тресиллиан под конвоем двух моряков в латах, со шлемами на головах и с обнаженными шпагами в руках.
На мгновение задержавшись у порога, сэр Оливер увидел Розамунду, и веки его дрогнули. Но его грубо подтолкнули вперед, он вошел и остановился в нескольких шагах от стола. Руки у него были по-прежнему связаны за спиной.
Сэр Оливер небрежно кивнул судьям, и на лице его не дрогнул ни один мускул.
– Прекрасное утро, господа, – сказал он.
Все пятеро молча смотрели на него, хотя взгляд лорда Генри, остановившийся на мусульманском одеянии корсара, был весьма красноречив и, как он пишет, исполнен величайшего презрения, переполнявшего его сердце.
– Вы, без сомнения, догадываетесь, сэр, – нарушил молчание сэр Джон, – с какой целью вас привели сюда?
– Не совсем, – ответил пленник. – Но у меня нет ни малейших сомнений относительно того, с какой целью меня отсюда выведут. Однако, – продолжал он с холодной иронией, – по вашим судейским позам я догадываюсь о намерении разыграть здесь никому не нужную комедию. Если она может развлечь вас, то я не буду возражать и доставлю вам удовольствие. Но я позволю себе заметить, что вы поступили бы более тактично, избавив леди Розамунду от участия в этой утомительной процедуре.
