Рафаэль Сабатини - Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник)
Не дожидаясь, пока корсары разойдутся, Сакр-аль-Бар сказал Асаду:
– Стоило бы повесить того пса, который говорил о Драгуте и Джерби, но не в моих правилах быть жестоким с командой.
Изумление Асада сменилось восхищением и даже чем-то похожим на раскаяние, но одновременно в нем проснулась жгучая зависть. Сакр-аль-Бар победил там, где сам он неизбежно потерпел бы поражение. Как масло расплывается по воде, так яд зависти растекся по душе Асада. Его неприязнь к бывшему любимцу превратилась в ненависть, ибо теперь он видел в нем узурпатора своей власти и могущества. И с этой минуты вдвоем им стало тесно в Алжире. Вот почему слова благодарности застыли на устах паши, и, как только он остался наедине с Сакр-аль-Баром, его глаза злобно впились в соперника. Только глупец не прочел бы в них смертный приговор.
Но Сакр-аль-Бар не был глупцом и сразу все понял. Сердце его сжалось, в душе проснулась ответная злоба. Он почти раскаивался, что не воспользовался недовольством и мятежным настроением команды и не предпринял попытку сместить пашу. Он забыл и думать о примирении и ответил на ядовитый взгляд откровенной издевкой.
– Оставь нас, – коротко приказал он Бискайну и, кивнув на Марзака, добавил: – И забери с собой этого морского воителя.
Бискайн вопросительно глянул на пашу:
– Таково твое желание, господин мой?
Асад молча кивнул, и Бискайн увел перепуганного Марзака.
– Господин мой, – начал Сакр-аль-Бар, когда они остались одни, – вчера я предложил тебе залатать брешь в наших отношениях и получил отказ. И вот теперь, будь я предателем и мятежником, каковым ты назвал меня, я не упустил бы случая, который сам шел ко мне в руки. Я говорю о настроении корсаров. Если бы я воспользовался им, предлагать или просить пришлось бы уже не мне, а тебе. Я мог бы диктовать свои условия. Но коль скоро я представил тебе неопровержимое доказательство моей верности, то мне бы хотелось надеяться, что ты вернешь мне свое доверие и соблаговолишь принять мое предложение относительно франкской женщины, которая стоит вон там. – И Сакр-аль-Бар показал на ют.
Возможно, то, что Розамунда без покрывала стояла на юте, сыграло роковую роль, поскольку не исключено, что именно эта картина развеяла колебания паши и заставила его забыть об осторожности, побуждавшей согласиться на предложение корсара. Асад смотрел на Розамунду, и легкая краска проступала на его серых от гнева щеках.
– Не тебе, Сакр-аль-Бар, обращаться ко мне с предложениями, – наконец проговорил он. – Такая дерзость доказывает лживость твоего языка, болтающего мне о преданности. Однажды ты уже обманул меня, кощунственно злоупотребив святым законом пророка. Если ты не сойдешь с моей дороги, тебе несдобровать. – Голос паши срывался от бешенства.
– Потише, – гневно предостерег его Сакр-аль-Бар. – Если мои люди услышат твои угрозы, я не отвечаю за последствия. Так, значит, я противлюсь твоей воле во вред себе? Кажется, ты так сказал? Ну что же, будь по-твоему. Война так война! Но не забудь, ты сам выбрал ее, и в случае поражения пеняй на себя.
– Гнусный мятежник! Вероломный пес! – вскипел Асад.
– Посмотрим, куда заведут тебя старческие причуды.
Сакр-аль-Бар повернулся к Асаду спиной и пошел на ют, оставив пашу в одиночестве предаваться бессильному гневу и смутным страхам. Однако при всей дерзости и безрассудной смелости своих слов Сакр-аль-Бар изнывал от беспокойства. Он составил план действий, но хорошо понимал, что между замыслом и его осуществлением лежит немало опасностей.
– Сударыня, – обратился он к Розамунде, поднявшись на ют, – стоя на виду у всех, вы поступаете неблагоразумно.
К немалому удивлению Сакр-аль-Бара, Розамунда пронзила его враждебным взглядом.
– Неразумно? – презрительно спросила она. – Уж не потому ли, что я могу увидеть больше, чем вам бы хотелось? Какую игру вы ведете, сэр, говоря одно и делая совершенно другое?
Было ясно, что Розамунда превратно истолковала увиденное.
– Позвольте заметить, – сухо ответил корсар, – что ваша склонность к поспешным выводам однажды уже причинила мне немало вреда, в чем вы имели возможность убедиться.
Эти слова несколько обескуражили Розамунду.
– Но в таком случае… – начала она.
– Я настоятельно прошу вас повременить с выводами. Если я останусь жив, то освобожу вас. Ну а до тех пор я бы посоветовал вам не выходить из каюты. Выставляя себя на всеобщее обозрение, вы не облегчаете мою задачу.
Под его тяжелым взглядом Розамунда медленно опустила голову и скрылась за занавесом.
Глава 20
Посланец
Остаток дня Розамунда провела в каюте, терзаясь тревогой, которую в немалой степени усилило то, что за это время Сакр-аль-Бар ни разу не зашел к ней. Наконец под вечер, не в силах справиться с волнением, она снова вышла из каюты, но увидела, что ее появление на палубе более чем некстати.
Солнце уже зашло, и команда галеаса, простершись ниц, предавалась вечерней молитве. Розамунда инстинктивно отступила назад и, скрывшись за занавесом, стала ждать. Когда молитва закончилась, она осторожно раздвинула занавес и заметила справа от себя Асада в окружении Марзака, Бискайна и нескольких офицеров. Она поискала глазами Сакр-аль-Бара и вскоре увидела, как он своей размашистой, слегка раскачивающейся походкой идет по проходу следом за двумя помощниками боцмана, раздающими гребцам скудную вечернюю пищу.
Неожиданно он остановился около Лайонела и грубо обратился к нему на лингва франка, которого молодой человек не понимал. Он говорил нарочито громко, чтобы каждое его слово было слышно на юте:
– Ну что, собака? Подходит ли пища галерного раба для твоего нежного желудка?
Лайонел поднял на него глаза.
– Что вы сказали? – спросил он по-английски.
Сакр-аль-Бар наклонился, и все наблюдавшие за этой сценой заметили злое и насмешливое выражение его лица. Он, разумеется, тоже заговорил по-английски, но, как ни напрягала Розамунда слух, до нее доносился лишь неразборчивый шепот. Тем не менее, видя лицо корсара, она ни на секунду не усомнилась в истинном, как ей казалось, значении его слов. Однако догадки Розамунды были далеки от действительности. Злобно-насмешливое выражение его лица было всего лишь маской.
– Я хочу, чтобы там, наверху, думали, будто я ругаю вас, – говорил Сакр-аль-Бар. – Заискивайте, огрызайтесь, но слушайте. Вы помните, как мы мальчишками добирались от Пенарроу до мыса Трефузис?
– Что вы имеете в виду?
На лице Лайонела появилось его всегдашнее выражение злобной подозрительности. Как раз то, что и было нужно Сакр-аль-Бару.
– Мне надо знать, способны ли вы и теперь проплыть такое расстояние. Если да, то вы могли бы найти более аппетитный ужин на судне сэра Джона Киллигрю. Вы, наверное, уже слышали, что «Серебряная цапля» стоит на якоре в заливе. Сумеете ли вы доплыть до нее, если я предоставлю вам такую возможность?
