Рафаэль Сабатини - Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник)
– Если ты сам ему не расскажешь, то можно не бояться, что он узнает о моем приходе к тебе, – ответила Фензиле. – А перед тобой мне не в чем оправдываться, если только ты помнишь, что, подобно тебе, я не родилась мусульманкой.
– Но Алжир – не твоя родная Сицилия, и кем бы ты ни родилась, неплохо бы помнить и то, кем ты стала.
Корсар принялся пространно объяснять Фензиле, как далеко зашло ее безрассудство, но та остановила поток его красноречия:
– Твои пустые слова только задерживают меня.
– Тогда, во имя Аллаха, приступай к делу и скорее уходи отсюда.
Повинуясь требованию Сакр-аль-Бара, Фензиле показала рукой на Розамунду.
– Мое дело касается этой невольницы, – сказала она. – Сегодня я посылала Аюба на базар купить ее для меня.
– Я так и предполагал, – заметил Сакр-аль-Бар.
– Но она, кажется, приглянулась тебе, и этот глупец ушел ни с чем.
– Дальше!
– Не уступишь ли ты ее мне за ту цену, в какую она тебе обошлась? – Голос Фензиле слегка дрожал от волнения.
– Мне больно отказывать тебе, о Фензиле, но она не продается.
– Ах, не спеши, – умоляюще проговорила сицилийка. – Цена, заплаченная тобой, высока, гораздо выше той, которую, по моим сведениям, когда-либо платили за невольницу, как бы прекрасна она ни была. И все же я очень хочу купить ее. Это мой каприз, а я не люблю, когда мешают исполнению моих капризов. Ради своей прихоти я заплачу три тысячи филипиков.
Оливер смотрел на Фензиле и думал, какие дьявольские козни замышляет она, какую цель преследует.
– Ты заплатишь три тысячи филипиков, – с расстановкой проговорил он и неожиданно резко спросил: – А зачем?
– Исполнить каприз, ублажить прихоть.
– А в чем состоит столь дорогой каприз? – поинтересовался он.
– В желании владеть этой невольницей, – уклончиво ответила Фензиле.
– Для чего?
Терпение корсара не уступало его упорству.
– Ты задаешь слишком много вопросов! – воскликнула Фензиле, метнув на него злобный взгляд.
Сакр-аль-Бар пожал плечами и улыбнулся:
– И получаю слишком мало ответов.
Фензиле подбоченилась и пристально посмотрела на корсара. Сквозь чадру он уловил блеск ее глаз и про себя проклял покрывало, мешавшее ему видеть выражение ее лица, что давало его собеседнице известное преимущество.
– Одним словом, Оливер-рейс, – проговорила она, – продашь ты ее за три тысячи филипиков?
– Одним словом – нет, – ответил тот.
– Нет? Даже за три тысячи филипиков?
В голосе Фензиле звучало удивление, и Оливер подумал – искреннее оно или наигранное?
– Даже за тридцать тысяч, – ответил он. – Она моя, и я не уступлю ее. А теперь я прошу тебя уйти. Оставаясь здесь, ты навлекаешь беду на нас обоих.
Наступила короткая пауза. За время разговора никто из них не обратил внимания, с каким интересом смотрит на них Розамунда. Ни Оливер, ни Фензиле не подозревали, что, зная французский, она поняла бо́льшую часть из того, о чем они говорили на лингва франка.
Сицилийка почти вплотную подошла к корсару.
– Так, значит, ты не уступишь ее? – (Оливер мог поклясться, что она усмехнулась под чадрой.) – Не будь таким самонадеянным, друг мой. Тебе придется уступить ее – если не мне, так Асаду. Скоро он придет за ней собственной персоной.
– Асад? – вздрогнув, воскликнул Сакр-аль-Бар.
– Асад ад-Дин, – повторила Фензиле и вновь принялась за уговоры: – Послушай! Не лучше ли заключить выгодную сделку со мной, чем весьма сомнительную с Асадом?
Сакр-аль-Бар покачал головой и приосанился:
– Я не намерен вступать ни в какие сделки ни с ним, ни с тобой. Невольница не продается.
– Ты посмеешь перечить паше? Говорю тебе: он заберет ее.
– Теперь я все понял. – Сакр-аль-Бар прищурился. – Тебе недостает хитрости, о Фензиле. Твой каприз – желание приобрести эту невольницу – рожден страхом, как бы она не попала к Асаду. Ты сознаешь, что прелести твои увядают, и боишься, что такая красавица заставит пашу окончательно лишить тебя своей благосклонности. Ведь так?
По лицу Фензиле Сакр-аль-Бар не мог увидеть, какое впечатление произвел на нее этот выпад, зато заметил, как по ее закутанной в покрывало фигуре пробежала дрожь, и в ее ответе уловил гневные ноты.
– А если и так, какое отношение это имеет к тебе?
– Быть может, никакого, а возможно, и самое прямое, – задумчиво ответил он.
– Отчасти ты прав, – быстро подхватила Фензиле. – Разве не была я всегда твоим другом? Разве не расхваливала твою доблесть моему господину и не радела, как истинный друг, о твоем возвышении, о Сакр-аль-Бар?
Корсар откровенно рассмеялся:
– Неужели?
– Смейся сколько угодно, но это правда, – настаивала Фензиле. – Потеряв меня, ты потеряешь самого ценного союзника, ту, кто пользуется благосклонностью и доверием Асада. Если другая займет мое место, она отравит душу Асада ложью и настроит его против тебя. Едва ли франкская девушка, которую ты увез силой, полюбит тебя.
– Пусть это тебя не тревожит, – беззаботно ответил Сакр-аль-Бар, в мыслях тщетно пытаясь разгадать ее намерения. – Моя невольница не займет твое место подле Асада.
– Глупец! Продается она или нет, Асад все равно отберет ее у тебя.
Сакр-аль-Бар подбоченился и, склонив голову набок, сверху вниз посмотрел на Фензиле.
– Если он может увести ее от меня, то отобрать ее у тебя ему еще проще. Ты, конечно, уже все обдумала и нашла какой-нибудь коварный сицилийский способ избежать этого. Но расплата… Подумала ли ты о ней? Что скажет тебе Асад, когда узнает, что ты обвела его вокруг пальца?
– Какое мне дело до этого? – с неожиданной яростью воскликнула Фензиле, сопровождая свои слова нетерпеливым жестом. – К тому времени она будет с камнем на шее лежать на дне бухты. Возможно, он велит высечь меня. Наверняка велит. Но на том все и кончится. Я понадоблюсь, чтобы утешить его, и снова все будет хорошо.
Итак, Сакр-аль-Бар добился своего. Наконец-то он до последней капли выведал у Фензиле все, что его интересовало. Действительно, ей недоставало хитрости. Намерения Фензиле были столь прозрачны и очевидны, что только глупец не смог бы разгадать их. Корсар брезгливо отвернулся от сицилийки:
– Ступай с миром, о Фензиле. Я не уступлю свою невольницу ни Асаду, ни шайтану – никому.
По его тону было ясно, что разговор окончен, и Фензиле наконец сдалась. Тем не менее по быстроте ее ответа Сакр-аль-Бар вполне мог заподозрить, что он заранее подготовлен.
– Так, значит, ты действительно намерен жениться на ней? – В голосе Фензиле звучали ненависть и простодушие. – Тогда поспеши. Брачный союз – единственная преграда, которую Асад не опрокинет. Он благочестив и, глубоко чтя закон пророка, уважает брачные узы. Но знай: ничто другое его не остановит.
