Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Касслер Клайв

– Все не так плохо, мисс Уинфилд, как нам кажется… Простите. – Он коснулся ее руки, но она не обернулась. – Я не хотел бы показаться навязчивым, но у вас был такой грустный вид, когда вы уходили…

Она обернулась. Ее волосы взъерошил ветерок, глаза блестели – и в лунном свете он заметил, что по щекам ее текут слезы.

– Я, кажется, только и делаю, что всем объясняю, что у меня все хорошо. – Эдвина безуспешно попыталась улыбнуться, вытирая слезы.

– И вам хоть кто-нибудь поверил? – спросил он участливо.

Как он добр к ней! Ну вот зачем она встретила его! У него своя жизнь, у нее своя, и все, что ей нужно, это вернуть домой Алексис.

– Нет, – вынуждена была признать Эдвина. – Похоже, я никого не убедила.

– Боюсь, даже не стоит стараться. – И, помолчав, словно на что-то решаясь, он все-таки задал самый главный вопрос: – С вами действительно случилось что-то ужасное?

Ему больно было видеть страдание в глазах этой молодой красивой женщины.

– Это было давно. – Эдвина решила быть честной, но не вдаваясь в подробности. – Я не так уж часто плачу… Просто не люблю все эти пароходы…

– И для этого есть особая причина? Вы страдаете морской болезнью?

– Не то чтобы… с некоторых пор мне плохо в море… слишком много… – Эдвина хотела сказать «воспоминаний», но осеклась. И вдруг решилась. К черту осторожность! Она не знала этого человека, но сейчас – пусть на минуту – он стал ее другом. – Я была на «Титанике»… потеряла родителей и человека… за которого должна была выйти замуж.

На этот раз она даже не заплакала, а Патрик, ошеломленный, лишь тихо проговорил:

– Боже правый! Не знаю, что и сказать… Могу лишь признать, что вы очень отважная женщина, если решились снова взойти на корабль.

Эдвина кивнула.

– Да, это было непросто, но мне пришлось: я должна вернуть сестру.

– Она тоже была там? – Патрик своим ушам не верил: еще ни разу ему не встречались люди, которым посчастливилось выжить в той катастрофе.

– Мы думали, что потеряли ее. Она пропала, когда мы садились в шлюпки. Как оказалось, вернулась в каюту за куклой. Тогда ей было шесть. – Эдвина грустно улыбнулась. – Корабль пошел ко дну как раз в день ее рождения. Но потом мы нашли нашу девочку на корабле, который нас подобрал. Она была в шоке, и с тех пор… с ней всегда было очень трудно из-за того, что ей пришлось пережить.

– А другие родственники остались? – спросил он с живейшим интересом. Удивительная женщина! Прекрасная и загадочная.

– У меня три брата и две сестры, а больше никого. Моего жениха звали Чарлз Фитцджеральд. – Голос ее дрогнул: как нелегко было произнести это имя.

Она машинально взглянула на палец, где некогда сверкало подаренное Чарлзом кольцо. Она уже давно не носила его. Хотела было вернуть его леди Фитцджеральд, но та настояла, чтобы кольцо осталось у Эдвины.

Патрик смотрел на нее с выражением крайнего изумления.

– Мой бог! Я помню… мне говорили… про девушку-американку… из Сан-Франциско. Это было… Господи, это было лет десять назад. Я как раз только-только женился. Чарлз был моим троюродным братом, знаете ли…

Долгую минуту они стояли молча, вспоминая каждый о своем, а потом Эдвина улыбнулась. Как странно устроен мир! Подумать только: встретиться здесь, через столько лет после его гибели…

– Ужасно. Единственный сын… Любимец семьи! – На Патрика тоже нахлынули воспоминания: значит, об Эдвине он и слышал. – Родители оплакивают его до сих пор.

– И я тоже, – прошептала Эдвина.

– И вы так и не вышли замуж?

Эдвина грустно улыбнулась, качая головой.

– Мне было не до этого: все время уходило на воспитание братьев и сестер. Мне было двадцать, а самому младшему из них всего два года.

– И вы воспитывали их… одна? – Патрик был поражен. Вот это женщина!

– Ну да… я очень старалась и вроде бы справилась, хотя иногда они доводили меня до отчаяния. Просто руки опускались. Но мы смогли выжить… кроме Филиппа: он погиб на войне шесть лет назад.

– А что с остальными? Где они?

– Джордж – гордость нашей семьи. Когда Филиппа убили, он бросил университет и вернулся домой, а потом отправился в Голливуд и добился большого успеха.

– Он актер? – спросил Патрик, заинтригованный.

Но Эдвина покачала головой.

– Нет, сейчас у него собственная студия, и он знает свое дело: снял уже несколько потрясающих фильмов, – а недавно вот женился. – Она улыбнулась. – Про Алексис я вам рассказывала – с ней я должна встретиться в Лондоне. – Эдвина не стала уточнять зачем. – Фанни – наша домоседка, ей сейчас пятнадцать, а малышу Тедди уже тринадцать. – Она говорила о них с такой гордостью и любовью, что Патрик был глубоко тронут.

– И вы справились одна! Браво! Не представляю, как вам удалось.

– Я просто делала то, что надо, день за днем. Моего желания никто не спрашивал. Это был мой долг… и я очень их люблю. И потом, это была последняя просьба мамы… Она осталась на корабле, с отцом… Мужчин не пускали в спасательные шлюпки, и она предпочла гибель вместе с любимым человеком.

Патрик представил себе эту жуткую сцену: дети и женщины, в ужасе покидающие тонущий корабль, – и ему стало не по себе. И вот теперь она печально смотрит на море, вспоминая ночь, которая навсегда запечатлелась в ее памяти.

– Наверное, они сначала надеялись, что будет еще одна шлюпка: никто не догадывался, что шлюпок так мало и что положение опасное. Никто не сказал нам, что мы идем ко дну. На палубе играл оркестр. Ни сирен, ни тревожного колокола. Толпа просто глазела на происходящее, все думали, что у них в запасе куча времени и корабли-спасатели успеют подойти, а на воду спускались уже последние шлюпки…

Эдвина повернулась к Патрику, этому незнакомцу, который едва не стал ее кузеном, и произнесла слова, которые боялась сказать себе все эти одиннадцать лет:

– Я долго ненавидела ее… нет, не потому что она оставила на меня своих детей, а потому, что любила его больше, чем нас, потому, что пошла на смерть ради этой любви. И мне было страшно… И я чувствовала себя виноватой из-за того, что оставила Чарлза. – По щекам Эдвины градом текли слезы. – А я села в первую же шлюпку, с детьми… Мы уехали, оставив их умирать: маму, папу и Чарлза. – Эдвина говорила и говорила, и, что странно, с нее словно спадало бремя вины, которое она носила все эти годы.

Ее голова склонилась ему на плечо, и он обнял ее.

– Вы же не знали, что все они погибнут. Вы знали не больше того, что знали они… А они думали, что сядут в следующую шлюпку. Или останутся на пароходе – ведь он же не утонет?

Он словно читал ее мысли.

– У меня и в мыслях не было, что прощаюсь с ними навсегда.

Эдвина рыдала, а Патрик держал ее в объятиях, пытаясь успокоить.

– А что вы могли изменить? Не вините себя за то, что вы живы, а они нет.

– Но почему она осталась с ним?

– Возможно потому, что любила так сильно, что не представляла, как жить без него.

– Но это несправедливо! Почему я должна жить с этой болью? Одна, без него? Почему?

Эдвина не могла продолжать, да это было уже неважно. Они погибли, а ей пришлось жить и воспитывать пятерых детей.

– Жизнь часто бывает несправедлива. – Ему хотелось плакать вместе с ней, но разве это что-то изменит? Оставалось только радоваться, что она заговорила: похоже, впервые за эти годы, – доверив едва знакомому человеку то, что тяжким грузом лежало на душе, особенно свою обиду на мать, которая предпочла погибнуть вместе с отцом.

– Простите. – Она наконец подняла голову и взглянула ему в глаза. – Мне не следовало рассказывать вам все это.

Эдвина попыталась вытереть ладошками слезы, которые текли по щекам, и он протянул ей свой носовой платок, очень тонкой работы, с вышитым фамильным гербом, и она приняла его с благодарностью.

Надо было как-то ее отвлечь от грустных мыслей, и он с улыбкой сказал:

– Жаль, что мы не встретились двенадцать лет назад: я бы отбил вас у Чарлза, и ваша жизнь сложилась бы иначе, да и моя тоже. И я бы не женился на той, на ком не следовало. Кстати, моя жена – кузина Чарлза по линии его матери. Весьма «привлекательная особа», как говорила моя матушка. Боюсь, однако, что я слишком поздно понял, что она меня не любит.