Иван Кратт - Великий океан
— Понимает маленько. Говорить он, конечно, слаб, а все ж сойдет.
Алексей и Кусков, напряженно следившие за разговором, повеселели. Однако правитель колонии хотел убедиться полностью. Он немного подумал, а затем сказал старику:
— Передай наш им поклон, скажи, что рады гостям и что желаем им всякого благополучия и здоровья. Коли встанут и поклонятся — значит, понимают твой разговор. Они обхождение знают.
Ипатыч переводил долго, но гости, действительно, встали и поклонились. Дон Риего — вежливо и дружелюбно, лейтенант — едва наклонил голову. Взгляд его маленьких глаз оставался колючим и неприязненным. Но этот взгляд заметил только Алексей, Иван Александрович был удовлетворен проверкой.
— Теперь, — заявил он Ипатычу, — начнем о деле…
Он опять помедлил, лицо его стало строгим и озабоченным.
— Пускай говорят они. Слушай хорошенько, да своего не вставляй. Чтоб конфузу не вышло. Они от своей державы, а мы от своей. Флаг наш тут русский, и мы люди простые, но русские… А после спроси про Василия, не случилось ли с ним чего?
Полчаса, не меньше, говорил испанец, что-то резко отвечал младшему своему товарищу, хмуро щипавшему длинный острый подбородок, дополняя фразы испанскими словами, часто упоминал имя губернатора и вице-короля Новой Испании. Он держался официально, но плохое знание языка придавало его речи добродушный, домашний характер. Однако и Кусков, и Алексей видели, как временами лицо Ипатыча становилось мрачным и он сердито переспрашивал испанца.
Наконец, Риего кончил и с откровенным облегчением сел на место.
— Д-да… — Ипатыч оправил свою клочковатую бороду. — Такие дела.
Затем, повернувшись к Кускову, неожиданно развеселился.
— Они, видишь, приехали спросить, по какому такому закону мы тут обосновались. И будто это запрещает вицерой, а губернатор желает нам здравия… Дела!
— Для того и приехали?
— Для того.
Кусков скрипнул креслом, но не встал.
— А еще чего? Про Василия что сказал, про бумаги?
— Василия они не видели, про бумаги не знают.
Иван Александрович поднялся с кресла. Снова сел. Некоторое время молчал, а потом сказал Алексею:
— На разных языках беседу не поведешь. Будто слепые щенята тыкаемся!
В его словах были огорчение и досада.
— Ты спроси, — обратился он опять к Ипатычу, — попробуй еще раз, может, не так разобрал? А насчет поселения скажи: не на ихней земле селились и селились по повелению главного своего начальства, о том и бумагою сообщали. Ихнюю бумагу тоже отправим начальству.
— На чужое не лезем! — вставил Алексей запальчиво. — Индейцы отдали нам землю.
— Помолчи, Леша!.. Пшеницу тут сеять будем, зверя бить, торговлю вести… Все, чем мирные люди занимаются.
Кусков говорил медленно. В его глазах появилось сердитое выражение.
Испанцы это заметили. Капитан отвечал еще более учтиво, а Гервасио Сальварец перестал небрежно щипать подбородок и убрал вытянутые почти на середину горницы ноги.
Под конец Ипатыч перевел, что синьор Риего просит сказать, что он только солдат и желает от своего имени и имени товарища господину Кускову удачи, что губернатор тоже выполняет лишь приказ наместника Его Католического Величества и лично расположен к русским. Что же касается направленного в Монтерей человека, то он сам, капитан Риего, пошлет отряд кавалерии на его розыски.
По спокойному лицу рыжеусого дона видно было, что он говорил искренне, а к угрюмому взгляду его спутника уже привыкли.
Напряжение понемногу рассеялось. Кусков велел подать вино. Он радушно угощал испанцев, пододвигая миску с леденцами Ипатычу (старик не брал в рот спиртного), подарил гостям по две шкурки драгоценного сибирского соболя, а губернатору бобровую шапку, просил испросить разрешение купить у миссионеров скот и зерно. Но по многим знакомым приметам Алексей, сидевший напротив него за столом, видел, что Иван Александрович о чем-то упорно думает.
— Вот что, Леша, — сказал он, наконец, когда лейтенант вышел на минуту из горницы, а Риего, кивая головой, слушал Ипатыча, — ему-то я верю, да и губернатору, может, а дальше не знаю… И про американцев каких-то болтали, и с Василием все… Иди, готовься к походу. Возьми Луку. Завтра пойдешь искать индейцев, уступивших нам землю. Чую, кому-то бельмо мы тут на глазу… Да позови монаха. Пускай посидит тут. Эх, хоть бы его научить говорить по-гишпански!
Правитель глубоко вздохнул, повернулся к капитану Риего и молча наполнил его стакан.
Глава шестая
Как и в первый раз, Алексей решил пробираться в глубь страны по реке Шабакай, которую они с Кусковым назвали Славянкой. Кроме Луки, Иван Александрович отрядил с помощником молодого алеута Манука, пробывшего два года в индейском плену возле залива Тринидад. Манук знал язык и обычаи главного племени и прошлым летом помогал правителю в переговорах с индейцами.
Путники прошли на байдарке до места, где когда-то встретили отряд дона Петронио, запрятали средь береговых камней лодку и, переночевав в пещере, углубились в горы. Там, по рассказам Петронио, находилось озеро, на берегах которого стояли туземные жилища. И Кускову говорили индейцы, что живут они у широкой тихой воды.
Почти все утро первого дня занял спуск в глубокую котловину. Гигантская каменная стена отвесно обрывалась вниз, кругом утесы да скалы. Не было ни леса, ни привычного шума воды, ни крика птиц. Утесы и ущелья простирались до самого горизонта — дикая каменная гряда. Лишь ниже, когда достигли половины спуска, увидели на противоположной стороне заросли горного дуба и, словно сверкающий на солнце клинок, узкую струю водопада. Потом снова все изменилось. Горы отошли в сторону, и прелестная долина, окаймленная зеленью рощ, с небольшой речкой посередине, открылась перед глазами.
Карабкавшийся впереди Манук даже зачмокал губами и сел верхом на выступ. Затем маленькие косые глаза его прищурились.
— Речка есть — рыба есть, — сказал он осторожно. — Может, и люди есть.
— Черт сюда понесет кого! — пробурчал Лука, ожесточенно вытаскивая ногу из расщелины и силясь удержать сползавший с плеч мешок. — Одним нам не сидится на месте!
Сегодня Лука с утра был расстроен. Алексей перед спуском не дал даже чарки рому.
Но молодой помощник правителя не обратил внимания на его воркотню. Он достал подзорную трубу и тщательно оглядел долину. Никаких признаков людского жилья там не было.
— Думаю, что до озера никого не встретим, — сказал он алеуту. — Места тут мало.
Алексей спрятал трубу и снова продолжал спускаться. Он даже не намекнул на то, чтобы сделать передышку, хотя видел, что спутники его устали и у него самого дрожали руки и ноги. Все эти дни он был малоразговорчив, почти не шутил, заставлял Луку и Манука грести до изнеможения, вдвое больше работал сам, заметно оброс бородой.
