Иван Кратт - Великий океан
Ариллага уже привык к бесцеремонным манерам янки, вмешательству его во все дела, и потому вопросы его нисколько не удивили. Он только боялся, что не сможет сдержаться. Но губернатор пересилил себя и спросил, в свою очередь, откуда у почтенного синьора такая удивительная информация. Сам он знает, что русские действительно высадились на берегу пустынной бухты за заливом Святого Франциска. Они собираются сеять там пшеницу и разводить скот и по своем прибытии сразу же прислали человека известить его об этом.
— Я не уверен, синьор Джозия, что мы, испанцы, имеем право на ту землю, — закончил он холодно. — До сих пор я знал свои границы.
Джозия из-под шляпы поглядел на изможденное лицо губернатора, на его усы и белую эспаньолку, сложил на подлокотнике руки и совершенно неожиданно изменил тон.
— Великие штаты нашей Америки, — сказал он тягуче, словно проповедуя, — зажгли факел свободы и независимости и проливают священную кровь своих граждан, чтобы освободить человека и указать Старому Свету путь…
Ариллага с брезгливостью слушал наглые и ханжеские слова шпиона Колумбийской компании. Он давно знал им цену.
Не меняя позы, Джозия Уилькок Адамс вынул из бокового кармана сюртука сложенную вчетверо бумагу и передал ее губернатору: это была «прокламация», которую бостонец обнаружил в пакете, найденном у убитого Василия. Остальные бумаги и письма Баранова и Кускова Джозия предусмотрительно сжег.
— Экцеленца губернатор знает свои границы, — заговорил он снова отрывисто и резко. — А русские их не знают. Они умнее вас, мистер Ариллага. Они действуют под видом торговой компании… Эту бумагу я нашел у убитого индейцами тайного агента Баранова. Он нес ее инсургентам.
Губернатор молча развернул послание. В нем ничего крамольного не было. Однако, направленное без обращения к губернатору, непосредственно к «благородным и высокопоставленным господам Гишпанцам, живущим в Калифорнии», оно показалось подозрительным. Тем более, что Джозия упомянул о мятежниках, появившихся в этих местах.
Губернатор боялся и ненавидел их еще сильнее, чем американцев. В прошлом году, наконец, был расстрелян метис Идальго, шестидесятилетний поп, собравший в Новой Испании тысячи индейцев и бандитов против его величества короля. Теперь опять разбитый сброд ожил, появился новый главарь, тоже поп, Морелос. В депешах из Мексики вице-король предупреждал о настроениях в Калифорнии. Инсургенты появились и в этих местах…
— Где вы нашли убитого? — губернатор приподнялся и, опираясь на руку, с трудом осилил одышку.
— У склонов Сьерры.
— Он был один?
— Да.
Ариллага протянул руку к колокольчику, стоявшему у изголовья, но не позвонил, а снова устало опустился на подушки и закрыл глаза.
— Благодарю, синьор Джозия. Я займусь…
Бостонец качнулся раза два в своем кресле, встал и не торопясь вышел, открыв носком сапога дверь.
После его ухода губернатор долго лежал, стараясь разобраться в услышанном. Он не верил ни одному слову Джозии, который, наверное, сам помогал бандитам. А русские еще верят в дружбу янки! Но вся эта возня ему надоела… Наконец он позвонил и велел вызвать секретаря и капитана Риего — начальника крепостной кавалерии. Немолодой рассудительный офицер получил приказ выехать на рассвете в президию Сан-Франциско.
Глава пятая
Еще никогда не бывало так трудно Кускову, как в эти дни. Правда, форт был выстроен, хотя по-настоящему готов лишь палисад, а дом и казармы стояли еще без крыш, не закончены и бараки для алеутов, но не было ни лошадей, ни скота, не на чем пахать землю, не было и семян, которые Баранов велел добыть в ближайших миссиях. Кончилось продовольствие. Пробный урожай пшеницы, снятый с небольшого участка, дал сам-четыре — почва возле крепости была бесплодна, половину зерна расклевали птицы. Нужно пахать прерию поближе к речке, ставить там хутора, скотные дворы. Обучать земледелию гулящих людей, привыкших охотиться да бродяжить.
С промыслом зверя и того хуже. От Дракова мыса до этих мест ни морского бобра, ни котов не водилось. Крутой морской берег тянулся на сотни миль. Лежбища были только в испанском заливе Святого Франциска, но могли оказаться и на островках. Полсотне промышленных и партии алеутов приходилось поднимать весь край.
Однако больше всего сейчас беспокоило Ивана Александровича долгое отсутствие Василия. Прошло уже полтора месяца с тех пор, как он ушел в Монтерей, а по расчетам Кускова креол должен был обернуться дней в тридцать. Может быть, гонят скот? В письме Баранов просил губернатора продать лошадей и быков. А может быть, поехал к отцам-францисканцам торговать зерно?
Лето уже кончалось. Еще было жарко, по-прежнему стояли туманы, высокое небо оставалось голубым и безоблачным, но уже созрел виноград, темные его ягоды склевывали птицы, пожелтели в лесу лианы, серебристые листья незнакомых деревьев неслышно оседали на кусты и траву. Лишь красноствольные гигантские сосны и вечнозеленые лавры все так же стояли у водопада, да он, звонкий и сверкающий, неумолчно прыгал по камням, срываясь отвесно вниз.
Чтобы не терять дорогого времени, Иван Александрович решил начать постройку здесь небольшой мельницы. Для первых нужд. А рядом с ней сукновальню. Силы воды хватило бы на полдесятка таких заведений. Да и место пригодное. Близко от поселения, в защитном от непогоды ущелье, за камнем и лесом не надо никуда ходить. Иван Александрович сам валил дубы и сосны, таскал камни и часто до вечера не показывался в форте. Там управлялся за него молодой помощник.
Алексей тоже с нетерпением ждал креола. Как-то его там приняли испанцы, довольны ли новыми соседями, вспоминают ли Резанова? Как-никак прошло уже шесть лет. В прошлогодний свой приезд Кусков не видел губернатора, не говорил ничего ни о будущем заселении, ни о торговле. Продадут ли испанцы лошадей и скот? Диких быков множество бродило по прерии, да попробуй, не умея, поймай!
Хотелось узнать подробней и о невесте покойного Николая Петровича. Алексей поручил Василию расспросить про нее у губернатора.
От форта до лесного ущелья было недалеко. Обычно Иван Александрович отправлялся туда с утра, там и обедал вместе с промышленными, варившими в продымленном тагане кашу. Вместе же под вечер и возвращались в селение. А когда требовалось немедленное присутствие правителя в форте, Кусков распорядился вывешивать на вышке малый флаг. С места лесных работ он был хорошо заметен.
Однажды, перед самым обедом, Лука увидел сигнал. Промышленный ел на обрыве малину и сразу же, забыв даже вытереть измазанную ягодами бороду, скатился вниз. За промедление в таких случаях Кусков оставлял на двое суток без еды или заставлял целый день таскать воду из колодца, не отдыхая ни минуты. Провинившихся дважды приказывал сечь. Лука уже один раз проморгал и боялся порки.
