Рафаэль Сабатини - Одиссея капитана Блада
– Что? Вы отклоняете? Вы говорите, что отказываетесь выполнить мой
приказ?
– Как я понимаю, господин барон, вы созвали нас обсудить план штурма.
– О нет, господин капитан. Я вызвал вас для получения моего приказа.
Мной все уже продумано и решено. Надеюсь, что теперь вы понимаете?
– Да, я-то понимаю! – засмеялся Блад. – А вот понимаете ли вы? – И,
не давая барону возможности задать вопрос, Блад продолжал: – Вы все уже
продумали и все решили? Но, если ваше решение не основано на желании
погубить большую часть моих людей, вы сейчас же измените его, как только
узнаете то, что известно мне. Картахена кажется вам очень уязвимой с
северной стороны, где она выходит к морю. А не возникал ли у вас, господин
барон, законный вопрос: почему испанцы, строившие этот город, постарались
так укрепить его с юга и оставили его таким незащищенным с севера?
Де Ривароль ничего не ответил, потому что в самом деле вынужден был
задуматься.
– Испанцы совсем не такие уж болваны, какими вы их себе представляете,
– продолжал Блад. – Два года назад, готовясь к рейду на Картахену, я
провел рекогносцировку города. Вместе с несколькими дружественными
индейцами-торговцами, переодевшись индейцем, я явился туда и провел в городе
целую неделю, досконально изучая все подходы к нему. С той стороны, где
город кажется таким соблазнительно доступным для штурма, испанцы защищены
мелководьем. Оно простирается более чем на полмили от берега и не дает
возможности кораблям приблизиться настолько, чтобы огонь их пушек мог
нанести ущерб городу.
– Но мы высадим десант на каноэ, пирогах и плоскодонных лодках! –
нетерпеливо воскликнул один из офицеров.
– Даже в самую спокойную погоду прибой помешает осуществить вам такую
операцию, – возразил ему Блад. – И следует также иметь в виду, что мы не
сможем прикрывать наш десант огнем корабельных пушек. Людям будет угрожать
опасность от своей же собственной артиллерии.
– Если мы проведем атаку ночью, ее не придется прикрывать огнем пушек,
– сказал де Ривароль. – Ваш отряд будет на берегу еще до того, как испанцы
успеют опомниться.
– Вы исходите из того, что в Картахене живут только ослы и слепые.
Неужели вы полагаете, что они уже не сосчитали наши паруса и не задали себе
законного вопроса: кто мы такие и зачем сюда пожаловали?
– Но если они считают себя в безопасности с севера, как вы
утверждаете, – нетерпеливо воскликнул барон, – то это чувство безопасности
и усыпляет их!
– Оно не усыпляет их, барон, а напротив – не обманывает. Всякая
попытка высадиться с этой стороны моря обречена на неудачу самой природой.
– И все же мы сделаем такую попытку! – упрямо настаивал барон, так
как его высокомерие не позволяло ему уступить в чем-либо в присутствии своих
подчиненных.
– Ну что ж, – сказал капитан Блад, – если вас не убеждают мои слова,
действуйте. Это, конечно, ваше право. Но я не поведу своих людей на верную
смерть.
– А если я прикажу вам… – начал было барон.
– Послушайте, барон! – бесцеремонно прервал его Блад. – Нас
привлекли на службу не только из-за тех сил, которыми мы располагаем, но и
учитывая наши знания и опыт в военных действиях такого характера. Я
предоставляю в ваше распоряжение мой личный опыт и знания и добавлю еще, что
в свое время я отказался от намеченного мною нападения на Картахену, так как
не располагал достаточными силами, чтобы захватить гавань – единственные
ворота города. Теперь же наши силы делают выполнение такой задачи возможным.
– Да, но пока мы будем заняты этой военной операцией, испанцы вывезут
из города большую часть богатств. Мы должны напасть на них внезапно.
Капитан Блад пожал плечами:
– С точки зрения пирата, ваши соображения, конечно, очень убедительны.
Так в свое время думал и я. Но если вы заинтересованы в том, чтобы сбить
спесь с испанцев и водрузить флаг Франции на фортах этого города, то потеря
части богатств не должна серьезно вас беспокоить.
Де Ривароль прикусил губу. Мрачно и с ненавистью он посмотрел на
корсара, который так независимо держал себя.
– А если я прикажу действовать вам? – спросил он. – Отвечайте мне на
этот вопрос! Кто, в конце концов, командует этой экспедицией – вы или я?
– Ну, знаете, вы мне просто надоели, – сказал капитан Блад и быстро
повернулся к де Кюсси, который чувствовал себя очень неловко и сидел как на
иголках. – Господин губернатор, подтвердите наконец генералу, что я прав!
Де Кюсси очнулся от своего унылого раздумья:
– В связи с тем, что капитан Блад представил…
– К черту! – заревел де Ривароль. – Выходит так, что вокруг меня
одни только трусы. Послушайте, вы, господин капитан! Вы боитесь вести эту
операцию, и поэтому командовать ею буду я. Погода стоит хорошая, и мы
успешно высадимся на берег. Если это будет так – а это так и будет, – то
завтра вам придется выслушать кое-что малоприятное. Я слишком великодушен,
сэр! – Он сделал величественный жест рукой. – Разрешаю вам удалиться.
Де Риваролем руководили глупое упрямство и тщеславие, и он, конечно,
получил вполне заслуженный урок. Во второй половине дня эскадра подошла
поближе к берегу. Под покровом темноты триста человек, из которых двести
были неграми (то есть все негры, участвовавшие в экспедиции), отправились на
берег в каноэ, пирогах и лодках. Де Ривароль вынужден был взять на себя
личное командование десантным отрядом, хотя это совсем не прельщало его.
Первые шесть лодок, подхваченные прибоем и брошенные на скалы,
превратились в щепки еще до того, как находившиеся в них люди смогли
броситься в воду. Грохот волн, разбивающихся о камни, и крики утопающих
послужили убедительным сигналом для экипажей других лодок. Командующий
десантом барон сразу же отдал приказ уходить из опасной зоны и заняться
спасением утопающих. Эта авантюра обошлась недешево: погибло около
пятидесяти человек и было потеряно шесть лодок с боеприпасами.
Де Ривароль вернулся на свой корабль взбешенным, но отнюдь не
поумневшим. Он не принадлежал к числу тех людей, которые становятся мудрее в
результате жизненного опыта. Он гневался на все и на всех и от огорчения тут
же завалился спать.
На рассвете его разбудили раскаты пушечных залпов. Выбежав на корму в
ночном колпаке и в ночных туфлях, барон увидел странную картину, от которой
его ярость удвоилась. Четыре корсарских корабля, подняв все паруса,
совершали непонятные маневры, находясь приблизительно в полумиле от Бока
